Глава 10. Неблагонадежна (2/2)

– Плевать мне на немцев! Мы говорим о тебе. Можно скрыть беременность, будем прятать до последнего. Найдём выход.

Нежинская вскинула брови и подошла.

– Фашистского ребёнка не будет. – Капля воды скатилась по поджатым губам. – Нужно избавиться от него.

Анна обняла себя за плечи. Дурное предчувствие её не подвело. Заподозрив неладное, она приняла на веру заявление подруги, что все хорошо. Ей хотелось этому верить, ведь тогда одной неприятностью меньше.

– Когда?

– Нас ведь не навсегда сюда перебросили, так? Как только вернёмся, почистишь меня в одно из дежурств.

– Не знаю, смогу ли...– У тебя нет выбора.

– Ты сама делала раньше?– Присутствовала. Ничего сложного.

Анна приподняла бровь. Сомнительное заверение. Возможно, для Нины раз плюнуть, но она даже Штольмана не оперировала, всегда только ассистировала, а тут аборт. В немецком лагере!

– Слишком опасно. Ты истечёшь кровью, а если выживешь, сляжешь в горячке.

– Будешь делать, как говорю, и все обойдётся.

– А если узнают?

– Никто не узнает. Подговорим Катрину. Слушай, – Нина шагнула к ней, расстегнула куртку и достала из потайного кармана небольшой медальон, – отдам его ей. Камни настоящие.

Она быстро спрятала обратно, не дав разглядеть, и оглянулась.

– Как тебе удалось его сохранить? – шепнула Анна.

– Когда это единственное, что осталось от матери, будешь прятать добро не хуже кулаков.

Анна мало знала о прошлом Нины. Та не отличалась многословной болтовней. Решив не задавать лишних вопросов, она кивнула и, пожевав губы, аккуратно предложила:– Тогда, может быть, мы найдём что-то другое?

– Например?

– Еда?– Она недоедает? – усмехнулась Нежинская. – Это мы делили один паёк на двоих.

Все дни, которые они провели вдали, Анна переживала за майора. Они оставили еды, лекарств, она научила его делать перевязки. Их предупредили о переброске санчасти и Анна успела передать Штольману все необходимое.

Райхенбаха она не видела и старалась не думать о странных отношениях, с каждым днём связывающих её с этим мужчиной так же прочно, как если бы обвили цепями по рукам и ногам, и бросили на дно реки. Когда Анна не видела его, не знала, где он и чем занят, она все равно чувствовала связь. Этот немец клеймил её. Случайные встречи превращались в запланированные; их связь становилась очевидной. Иногда по вечерам он задерживался и в такие дни был особенно не в духе.

За два месяца он не тронул её и пальцем, она не ложилась к нему в постель. Он был с ней обходителен и от того невыносим. После завтрака Райхенбах давал с собой еды, и в уголках губ появлялась улыбка, которую Анна считала оскорбительной. Она не нуждалась в его жалости. Но если бы не его внимание, Анна стала бы игрушкой в руках какого-нибудь немца. Так, уже давно все знали, что она приглянулась бригадефюреру.

Вестями с фронта Райхенбах не делился, а стоило острожно завести беседу, как сразу же переводил разговор. О войне говорить не любил, о своём прошлом тоже. Анна лишь знала, что он прошёл Первую мировую, в которой его ранило. Не был женат, детей не имел. Даже такую скудную информацию она с трудом смогла из него вытянуть. В последнюю встречу, накануне переброски санчасти в другой район боевых действий, он был занят переговорами со штабистами до глубокой ночи, и Анна увидела, разбуженная светом лампы, как он прошёл мимо походной кровати, которая теперь принадлежала ей, и затворил дверь в свою комнату. Утром вместе с другими медсёстрами Анна отбыла из санчасти. С тех пор прошло восемь дней.

– Как думаешь, как Штольман? – нарушила тишину Анна, отгоняя мысли о генерале.– Должен быть в норме. Организм сильный. Запас еды внушительный. Едва ли Яков Платонович думает, как мы.

– А кто о нас вообще думает? – спросила Анна и пожала плечами. – Всем все равно, выживем мы или нет, и что с нами будет.

Нина молчала какое-то время, не сводя глаз с Мироновой, и та уже решила, что не дождётся ответа и собралась уйти в палатку, как вдруг Нежинская стиснула её в объятьях.

– У нас есть мы.

Анна с облегчением обняла в ответ. Да, на всём белом свете у них были только они. Нигде и никто их не ждал, никто не волновался, никто не высматривал почтальона с письмом. Проведя рукой по спине Нежинской, Анна поцеловала её в висок. Они справятся, что-нибудь придумают, как-нибудь выкрутятся.