Часть 10 (1/1)

это не любовь. к хуям любовь, это?— симбиоз, взаимовыгодное сосуществовние, которое пусть и бесит, без которого ты можешь вполне полноценно жить, но, чёрт?— с ним всё намного легче. как у рака-отшельника и актинии, но без чувств. какие, блять, чувства, раку вообще насрать на какую-то травку, а вот Рику?— Рику на пиздюка не насрать, и это отвратительно, это несёт за версту мертвечиной и отчаянием. а ему что?— ему похуй, ему настолько сказочно поебать, насколько не наплевать. ну потому что, это же Морти. с ним надо изъёбываться, ему постоянно нужно говорить, что, нет, пёс, ты не кусок бесполезного говна?— читай: ты меня заебал, пошёл вон, уёбок безглазый?— да, ты для меня важен?— какого хрена ты опять решил поиграть в героя, блять, Морти?! —?я никто без тебя, Морти, боже, я так сильно привязан к тебе?— я пропал всего на две недели, прекращай реветь и погнали в Блитц энд Читс, сегодня на газировку акция. вроде бы?— а зачем? к чему это всё, это же обычный пацан, таких пацанов вокруг?— куда не кинь везде клин, но Рика клинит только на этом конкретном. ну потому что, это же Морти. дурацким ?это же Морти? вообще, кажется, можно объяснить всё на свете. сколько бы Рик не кичился своей независимостью, сколько бы не бросал мальчишку хуй-знает-где, сколько бы не орал на него и не швырял в порыве дикой страсти ярости вещи, он всё равно… нет, не любит, к чёрту любовь. он привязан, как какой-нибудь сопливый ботан к красавице-сучке, привязан?— и хуй ты куда денешься, старый уёбок, это твой грёбанный крест, который ты будешь тащить до самого гроба, твоё пожизненное проклятье. можно тыкать пацана носом в ошибки, можно говорить, что он тупой дебил?— а всё туда же, блять, волнуешься, когда он задерживается в школе?— а вдруг его снова отпиздили в переулке? сколько уже можно, скоро Рик просто вживит ему в глаз лазерный прицел, сука, чтобы было неповадно?— вдруг похитили какие-то старые враги самого Санчеза? внутри черепной коробки тысячи вариантов?— а Морти, вот он, стоит на пороге, отряхивает прилипший к подошве снег, румяный, живой и такой до одури прелестный с запутавшимися в кудряшках снежинками. Рик открывает рот и говорит, что парнишка выглядит как даун. это не влюблённость, в пизду любовь. чувства?— иллюзия, привязанность к этому дебилу?— катастрофа, но нихуя не иллюзорная. Морти, вероятно, ни черта не понимает?— а вот Рика выворачивает наизнанку, его ломает, его пиздец как гнёт, он же гений, он невероятно умный, он может затащить в постель кого угодно, он может создать из куска дерьма слиток золота, он может буквально всё. и мучается из-за какого-то придурка с очевидной задержкой в развитии. чувства выматывают, Рик устал. симбиоз, если подумать, не так уж и плохо?— по крайне мере, рак и актиния плевать друг на друга хотели, и если бы было всё так же просто между ним и Морти. потому что, сколько ты не плюйся, всё заново?— Морти, погнали в приключение, да, да, в прошлый раз я сказал, что ты мне не нужен, а ты мне и вправду не нужен, но, но разве ты не хочешь сгонять с дедушкой в космос, пёс? поганый лжец. Рик выглядит паршиво двадцать пять часов в сутки, потому что привязанность его не красит?— она нерациональна. так же нерационально брать Морти с собой в приключения?— господи боже, да проще собрать робота, чем слушать его нытьё. ?Рик, я устал, м-может, может сегодня отдохнём от приключений и сгоняем в спа-салон??, но Морти послушный?— хоть и вредный, Морти преданный до мозга костей, Рик натурально хуеет каждый раз, когда парнишка решетит его грудь из ружья?— ружьё метафорическое, вместо патронов доверчивые взгляды. ружьё даёт осечку всего один раз?— с кристаллами Смерти. и, кажется, всё просто до безумия?— втащи пацану по роже, размажь кулаком кровь по бледной коже, сломай к чертям нос, чтобы больше не хуёвничал, чтобы и глаз на тебя поднять не смел. в конце концов, в профилактических целях ори как можно громче, обзывай последними словами, он, блять, заслужил за своё непослушание, будет знать, как скалить на деда зубы. но вместо всего этого Рик просто хлопает ладонью ошарашенного, совершенно потерянного Морти по макушке, с тоской понимая?— сам виноват. не Морти, нет?— а Санчез, потому что, сука, ебланил, потому что позволил пацану спиздить чёртов кристалл. потому что он слишком паршивый дед. да какой дед?— он в принципе подонок, боже, как из него не выкачивай токсины, как его не наряжай в лик божества в человеческом обличье, сущность Санчеза одинаково мерзостна. он безобразен, это безобразие грызёт изнутри, проедая себе путь через внутренние органы?— вот поэтому он постоянно меняет печень, а вовсе не потому, что садит как ебанутый. совсем скоро оно выжрет сквозную дыру, через которую выплеснутся вместе с кровью и гноем все эти ?ты мне нужен?. Рик тащит пиздюка, абсолютно уставшего ото всей этой херни с кристаллами, на своём плече, а внутренний голос погано шепчет: ?бросай этого парня, он тебе не нужен он же дефектный?. Рик за эти два дня успел умереть куда больше пяти раз, он до сих пор ощущает на своей глотке призрачные собачьи зубы и осколки костей в лёгких, и думает, что было бы куда проще скинуть пацана в овраг, а потом сказать, что он сдох в приключении. запоздалая мысль. но Рик понимает, что это остальные Морти дефектные, что его пацан?— самый настоящий из них, ты же помнишь, а, пёс?.. потому что у пизданутого Рика?— пизданутый Морти. яблочко, мать его, от яблони. ну пиздюк хотя бы не хлещет в три горла, как его мамаша и дедушка. Рик довольно смутно помнит, как выглядела Бет в детстве?— она осталась каким-то мутным пятном на его сетчатке, с двумя светлыми тонкими косичками, вечно заплаканная и читающая его книги о квантовой физике. сейчас Бет не топит своё горе в слезах, сейчас её методы намного эффективнее?— она заливает его вином, вся пошла в отца, папина гордость, блять. Рику похуй на горе?— какое к чёрту горе, когда ему самому пора привязать к шее камень поувесистее и прыгнуть в озеро, в самый центр, и захлебнуться там?— не слезами, обычной водой. вместо камня бутылка водки, и она тоже неплохо справляется с задачей, во всяком случае, Морти всё ещё не помнит о том, как его дед, пьяный в сранину, пытался воскресить его подружку. подружка будто родилась с одним выражением лица?— вечная скука и презрение, почти как у самого Санчеза?— посылала всё на свете на хуй, а потом выпрыгнула в окно с десятого этажа. разумеется, летальный исход. Морти убивался по ней две недели, не жрал и не спал?— в конце концов, Рик стёр память всему району, раскопал чужую могилу и вырвал пучок волос из чёлки. клон тоже не умел улыбаться, тоже ходил с таким ебалом, будто навернул лопату говна, но Морти был счастлив?— потому что свято верил в то, что эта девица жива. через два месяца она повесилась. на этот случай у Рика уже был запасной клон. безразличие?— первый путь к самовыпилу. кому как не Санчезу знать об этом. в последнее время Морти становится ещё более невнимательным куском дерьма, чем обычно?— Рик еле успевает вытащить его из зубастой пасти мутанта, потом отталкивает пиздюка в сторону, словив лазерный выстрел в плечо, и завершает серию эпичных проёбов убийством целого клана, который зачем-то похитил тупого пацана. Морти в крови, с широко распахнутым глазом пореза на ладони и пустым стеклянным взглядом, боже, сколько, блять, можно. Рик дует на рваный пунктир царапины вдоль бледной щеки думает, что подобное занятие не достойно его великого гения. и заботливо клеит на царапину пластырь с попугаями. возможно, когда-нибудь в один прекрасный момент его чувство привязанности к придурку в жёлтой футболке достигнет апогея и увенчается красочным суицидом?— без мозгов на стене, без кишков наружу и верёвок под потолком. Рик сработает чисто, оставит Смитам клон?— сам просто влетит в чёрную дыру, всё будет аккуратно и идеально, никакой кровищи и слёз, никаких проблем и никакого Морти. апогей всё время откладывается на неопределённый срок. ну потому что, это же Морти. который напоролся на гвоздь, когда шарился по заброшенной стройке, который подрался с одноклассниками за школой, который сожрал сомнительный сэндвич на космической заправке и отравился… и снова, порочный, сука, круг?— зашить ему рану, пропоротую в пятке, дать конфетку и заставить заткнуться, отмудохать тех уродов, вколоть лекарство от отравлений, поорать для проформы и отвесить лёгкий подзатыльник. рутина, которая раньше жрала мозги и время, теперь кажется ему эфемерной?— её слишком мало, нужно больше вечеров на диване перед телеком, больше ужинов на двоих в межгалактических забегаловках, больше сонных просьб обнять, потому ?мне холодно, Рик, м-можешь обнять меня??. ему слишком мало Морти, его для Морти?— слишком много. пацан должен ебаться с одноклассницами, курить за углом всякий шлак, шастать по дискотекам и вечеринкам, играть в приставку, слушать мамочку и папочку, писать тупые доклады в школу. вместо этого он отстреливает бошки грюмфлюмитам из дедовского бластера и звонко смеётся, когда Рик угощает его мороженым в форме хуя. Рику колет грудь чем-то невыносимо тоскливым, какой-то хуйнёй, о которой он уже забыл три тысячи лет назад, которую похоронил вместе со своим прошлым и будущим внука?— будто между рёбер забивают гвозди. сквозь рваные дырки из лёгких со свистом вырывается воздух, вокруг пахнет кровью, спиртом и солнцем, потому что Морти пропитался ультрафиолетом насквозь, а Рик пропитался им. с солнцем как?— когда далеко, греет, когда близко?— обжигает, так обжигает, что ты слепнешь, что кожа пузырится и лопаются волдыри. но зато тепло?— вот Рик и тянется к пацану, ну, а хуле ему, терять уже нечего, только Морти и остался, и плевать, что тот как грёбанное солнце палит беспощадно?— Рику не привыкать. пытаешься сделать как лучше, а получается как всегда?— сказал бы Санчез, но он же гений, у него всё не как у людей. если делать что-то хорошо?— то где-то на уровне идеала, а если проёбываться, то результат будет превышать среднюю статистику проёбов раза в четыре. Морти, разумеется, тупой, но проёбами пошёл явно в деда. злиться на него за это?— всё равно, что упрекать инвалида за недееспособность, поэтому Рик не злится?— так, орёт для виду, но не больше. ну потому что, это же Морти. только пиздюку позволено называть Рика ?хуёвым гением?, только он может топтаться на пороге его комнаты с подушкой в руках и мялить что-то про кошмары, только Морти разрешено обижаться и демонстративно игнорировать деда?— Рик прощает. да, опять же потому что Морти?— это Морти, бесконечно тупой, но настолько же бесконечно уютный и нужный. Рик бы отдал всё на свете за то, чтобы не чувствовать этой хуйни?— она жрёт ему нервы, выгрызает лёгкие, как какое-нибудь колдовское ханахаки, и лучше бы это было чёртово проклятье. к сожалению?— или счастью, хотя, скорее, первое?— это чувства. Рик не привык к подобному. в перечне его эмоций присутствовали только три параметра: удовлетворение от того, что он надирался в говно, самоненависть и глухое раздражение. всё, пожалуй, этого ему хватило бы с лихвой до конца жизни, но Морти нужно было сочувствие, ему необходимы были поддержка, тупые шутки и ещё что-то кроме искусственного оскала, заменяющего улыбку. менять себя было ни к чему, Рик решил, что пиздюк не стоит всей возни?— проще отставаться уёбком в глазах мальчишки, да, точно, ему это не нужно. Морти наверняка привыкнет, если вообще можно привыкнуть к потоку ядовитого сарказма, который льётся изо рта любимого дедушки каждый раз, стоит спросить у него хоть что-то. Рик приходит в себя, когда искренне смеётся над идиотской неуклюжей попыткой Морти пошутить. он и сам не понимает, в какой момент это происходит, просто раз?— ты шипишь на парня похлеще гадюки, а два?— вы с ним катаетесь по грязному полу тарелки и пытаетесь защекотать друг друга. Морти, к слову, выигрывает, потому что не боится щекотки. он вообще ничего не боится?— кроме темноты и смерти, боже, какое глупое неправильное сочетание страхов, Рик бы поржал, но он больше не смеётся над чужими проёбами, только если эти проёбы не авторства внука. Рик очень неудачно упускает момент, когда Морти из робкого заикающегося пиздёныша превращается в копию своего деда. Морти говорит, что с ним всё в порядке, когда истекает кровью, у него больше не трясутся руки, когда он стреляет в кого-то, стоя с ним лицом к лицу, он наконец признаёт концепцию влюблённости как ненаучную, не ноет, когда снова ночует с дедом на заднем сидении тарелки, и Рик бы должен гордиться своим пиздюком?— и не гордится. что хорошего в том, что вместо наивного парнишки у него в напарниках ублюдок, такой же точно, как и он сам в молодости, за исключением того, что орёт по ночам и боится общественных толчков. такой напарник, наверное, идеален?— но не для Рика, боже, блять, только не Морти, с ним такого не должно было случится, чёрт, нет. Морти вытирает лезвие ножа от синей крови краем футболки и весело спрашивает: ?Рик, мы успеем к ужину??, а Рика с души воротит, какой, нахуй, ужин, посмотри на себя, Морти, в кого ты превратился? кем ты стал, почему именно ты, почему не Саммер, почему не Бет, почему? он ничего не отвечает и вырубает парнишку одним точными ударом с локтя. мысли Морти, как сгущёнка?— приторно и вязко. Рик торчит в ?секретном? подвале неделю, вычищая из чужой кудрявой башки всё это, всю риковскую алчность и злобу на мир, все мысли о том, что Рик крутой и охуенный, и он даже находит переломный момент. надо же. в воспоминании Рик пиздится с кем-то желеобразным в кабаке за последнюю бутылку коньяка, а Морти, сонный и уставший, кажется, даже заболевший, смотрит на это и думает, как же здорово быть злым и циничным, как же здорово ничего не чувствовать и вот так бухать в почти-одиночестве. смешно, но Рик в тот момент думал как раз о противоположном: круто было бы сейчас затусить с пиздюком в Блитц энд Читс в компании автоматов и сахарной ваты, к хуям и водку, и коньяк, и бары эти зачуханные туда же. колбочка с ядерной красной жидкостью погибает под каблуком его ботинка. Рик не чувствует себя виноватым, когда утром Морти привычно воет о том, как сильно он хочет в школу и как сильно не хочет в приключение. Морти снова засыпает лицом в тарелке с омлетом, снова дуется, когда Санчез проворачивает тёмные делишки и помышляет незаконной торговлей, и этот его зудёж справа?— музыка для ушей. в конце концов, Рик даже признаётся самому себе?— да, так лучше, да, так правильно, да, ты хуёво на него влияешь. он не винит в этом мальчишку, ну потому, что это же Морти. Морти, который смотрит на звёздное крошево за окном тарелки так, будто каждый раз?— первый. Морти, который кричит по ночам и не может уснуть без ночника. Морти, от которого уже тошнит, как больного раком от химиотерапии, но, чёрт, куда же без него. Морти, с которым у него вовсе не симбиоз, потому что симбиоз выгоден обоим его участникам, в их же случае?— только Рику.