4. Мираж. Субботник и трудности материнства (1/1)

?Самая грубая ложь часто выражается молчанием?Роберт СтивенсонЭто было то самое редкое утро, когда я проснулась в хорошем настроении. Голова не болела, а Голоса не гудели, позволяя поспать и выспаться. Возможно, я бы даже могла улыбнуться, если бы Спица не разбудила меня затеянной ей уборкой.Когда я открыла глаза, моя соседка уже гремела чем-то в недрах своего ящика. Спица немного устало улыбнулась мне уголками губ и пожелала доброго утра, как только заметила, что я уже не сплю. Назад пути не было. Теперь?— только в ванную, а потом, как и обещала, разбирать завал на подоконнике.Рыжий не раз рассказывал мне, как уборки проходят у них в Крысятнике, и порой от его рассказов мне становилось нехорошо. Поэтому я терпеть не могла всякого рода субботники, и избегала их, как могла. Но сегодня соседка застала меня врасплох.—?Ты не видела моток пряжи? —?из глубин ящика интересуется Спица, отрывая меня от своих мыслей,?— желтенький такой.Я только вяло качаю головой, даже не заботясь о том, что она этого не замечает. Я поднимаюсь на ноги?— пружины кровати тихо поскрипывают,?— и, на ходу стягивая волосы резинкой, ухожу умываться.В голове всё ещё стучат слова брата: ?Просто Лес никогда не звал тебя. Может, он тебя вообще никогда не примет??. И зачем он так? Ведь прекрасно знает, как мне хотелось попасть на Изнанку, посмотреть на неё хотя бы одним глазочком. Он прекрасно знает, как я завидовала ему, когда он впервые прыгнул, а теперь просто снова давит на больное.Я стараюсь подавить вздох, чтобы его никто не услышал, и умываюсь, избегая своего отражения в зеркале. Я не люблю зеркала, и не люблю в них смотреть. Потому что каждый раз, стоит только засмотреться, в ответ на меня начинает смотреть отец. Сажусь на край низкой раковины, давая Спице немного времени, чтобы та сама успела убрать как можно больше, и обхватываю себя руками. Стараясь отогнать мысли об Изнанке, начинаю рассматривать стены. Я видела их тысячу раз, но сейчас это единственное, чем я могу себя занять. И тут, и в коридорах, стены намного чище, чем в мальчишеском корпусе, и кажутся какими-то не такими, неправильными, словно… мертвыми?Я уже собираюсь выйти и закрыть дверь, когда замечаю одинокий, всеми забытый маркер. Он лежит на полу, возле натёкшей из труб лужи воды. Я поднимаю его и кручу в пальцах. Кто и зачем мог его здесь оставить, ведь на стенах нет ни единой надписи? Хотя, это совсем не важно.Открываю его и провожу по стене, оставляя на ней след. Свой след. Возможно, Дом впитает моё послание и Лес наконец позовёт меня. Это единственное, о чём я думаю, а когда делаю несколько шагов назад, передо мной красуется: ?Придёт день. Наступит рассвет. Ты окажешься там, где тебе суждено быть?.Звучит заезжено и неоригинально. Если поискать на стенах других коридоров, за пять минут можно найти с десяток подобных посланий, и редкие из них действительно будут что-то значить. Но я писала от чистого сердца, а значит, Дом должен это принять. Дом должен запомнить меня. Лес должен меня впустить.Я позволяю себе слегка улыбнуться, на мгновение представив, как окажусь Там. Эта мысль мне нравится, от неё становится как-то тепло, словно где-то глубоко в груди опрокинули стакан с молоком, и практически исчезает раздражение от вынужденного участия в субботнике Спицы.Обратно в спальню я возвращаюсь преисполненная духом и практически довольная, готовая делать всё, о чём попросит Спица. И моё настроение не испортилось даже в тот момент, когда я поскользнулась на пустой склянке, выкатившейся из-под моей кровати, что было большой редкостью. На одной ноге я доскакала до подоконника, который представлял собой склад из всего?— начиная вещами и мотками пряжи и заканчивая крошечными коробочками с украшениями и другой бижутерией,?— и скинула все вещи на пол. Спица посмотрела на меня, как на врага народа. Видимо, она ожидала, что я аккуратно, вещичка за вещичкой, переложу их все в шкаф. Но сейчас меня не могло расстроить даже её молчаливое неодобрение.Большая часть коробочек под одеждой принадлежали Спице, но я нашла одну свою, обклеенную местами отошедшей цветной бумагой, и перевязанную ленточкой. Я отлично помню, как, лет пять назад обклеивала эту коробочку, и как гордилась собой, увидев, какая она вышла разноцветная. На коробке собрался неплохой слой пыли, а я постаралась припомнить, когда последний раз её открывала. Я медленно, чтобы не привлекать внимания своей соседки, переложила коробочку на свою кровать, решив, что посмотрю её содержимое позже. Подумав ещё секунду, я сунула её под подушку для пущей надёжности. Я жила со Спицей сколько себя помню, она была для меня практически сестрой. Но почему-то мне казалось, что то, что прячется в этой цветастой коробочке?— что-то слишком личное, что-то из прошлой жизни, о чём не должна знать даже Спица. Возможно, даже Джек.Я возвращаюсь к подоконнику, аккуратно перекладывая коробки Спицы на её тумбочку, где она уже успела убраться, переложив все мои вещи мне на кровать. Подоконник оказывается непозволительно грязным, словно на нём хранились не наши вещи, а цветочные горшки из Третьей, из которых активно сыпалась земля. Словно кто-то буквально рассыпал по нему грязь. Глядя на эту картину, я понимаю, что мне остаётся только молиться, чтобы Спица не заметила этого безобразия. Или не заметила грязи на своей бежевой кофточке, которая лежала в самом низу, накрывая собой коробки.Я беру одну из тех тряпок, которые моя соседка специально раздобыла для вытирания пыли, и возвращаюсь в ванную. Специально опускаю голову вниз, чтобы не смотреть на стену и не видеть на ней свою надпись. Не смотрю в зеркало, пока мочу тряпку под струёй воды. Поспешно выхожу из ванной комнаты, захлопывая дверь, так и не увидев, случилось ли что-нибудь с моей надписью.Старательно вытираю подоконник, мысленно надеясь, что Спица не попросит помыть окно. Пусть вообще про него не вспоминает. Когда я заканчиваю, моя соседка заканчивает уборку в своём ящике, который своей вместительностью порой напоминает Чёрную дыру. Спица смотрит на проделанную мной работу, потом на меня, и улыбается. Когда она уходит в комнату Рыжей и Русалки, чтобы узнать, есть ли у них чайник и заварка, чтобы попить чай, я начинаю возвращать на подоконник те коробочки, которые просто не поместятся на наших со Спицей тумбочках, даже если их сдвинуть вместе. Груду вещей на свой кровати я так и не разбираю.Спице всё-таки удаётся найти чайник, поэтому мы с ней сидим прямо на полу и пьём чай. Дверь плотно закрыта, оберегая нас от незваных гостей, но что-то подсказывает мне, что, если дверь распахнётся и кто-то попросится на чай, мы со Спицей будем не против. Что-то сегодня у нас обеих настроение слишком приподнятое.—?Слушай, а как там? —?Спица краснеет по самые уши, задавая этот вопрос. Я смотрю на неё внимательно, не выпуская из рук свою чашку, и, чтобы понять, о чём она спрашивает, мне не нужно дальнейшее пояснение, но она всё равно поясняет,?— У мальчиков в крыле.Этого вопроса стоило ожидать давно, и очень странно, что последовал он только сейчас. Потому что проход в то крыло из нашего корпуса доступен только мне, Крысе и Габи, а всем остальным только и остается тешить себя догадками.Я молчу несколько долгих секунд, думая о том, что и как лучше сказать, чтобы оправдать ожидания Спицы. В этот момент она смотрела на меня так внимательно, как маленький ребёнок смотрит на свою мать в ожидании вкусной конфеты. Хотя, едва ли я что-то понимаю в матерях. В домашнем насилии?— да, а в остальном…—?Так же, как и везде. Ничего особенного.Получается слишком резко и как-то грубо. Совсем не так, как я планировала ответить. И совсем не то. Видя, как поникает Спица, я тут же стараюсь исправиться, жмурюсь, чтобы во всех красках представить мальчиков и их коридоры, Кофейник и всё-всё, что их окружает, чтобы рассказать об этом ей.—?У них очень яркие стены,?— начинаю я, старательно не замечая того, как Спица вздрагивает от моих слов,?— совсем не такие, как у нас. Что-то вроде газеты и картинной галереи вместе. У них есть Кофейник, и там кофе намного лучше того, что дают в столовой. Думаю, кто-то из мальчишек овладел умением отменно его говорить, узнать бы ещё, кто. А ещё…Я рассказывала очень долго и очень много, иногда вдаваясь в тысячу ненужных подробностей. От меня Спица узнала и о Фазанах, и о Крысах, и даже о Бандерлогах. Я рассказала ей о Стервятнике и Рыжем, о Сфинксе и Слепом, обо всех, кого я самого детства считаю друзьями. Спица слушала внимательно, не перебивала, а местами даже прикрывала глаза. В такие моменты я позволяла себе улыбнуться, надеясь на то, что она не заметит моей улыбки.Так, прямо на полу, в обнимку с остывшими чашками чая, за разговорами о соседнем крыле мы провели несколько часов. Щеки Спицы уже не горели, но глаза всё ещё поблескивали, и от этого она казалась симпатичнее. В один момент у меня появилось резкое желание подскочить на ноги, поманить Спицу рукой и отвести её в это крыло, всё там показать и ещё раз рассказать, но потом я во всех красках представила осуждающий взгляд Сфинкса, разочарованный?— Стервятника, и то, как мне влетит от Слепого, и поспешно от этой идеи отказалась.Вместо этого, когда моя соседка отправилась к Рыжей и Русалке относить им чайник, я спешно выскочила из комнаты, даже не попрощавшись. Мне нужно было увидеться с Джеком, не хватало ещё, чтобы Спица увязалась за мной.Вхожу в Третью, предварительно постучавшись, хотя прекрасно понимаю, что могу смело входить и без стука, потому что Стервятник и его дети настолько привыкли ко мне, что считают частью своего Гнезда. Наверняка, если вдруг я у них поселюсь, никто и не заметит. Красавица приветливо машет мне рукой, а я только улыбаюсь ему уголками губ и натыкаюсь на желтые глаза Птичьего Папы.—?Птенчика здесь нет,?— сообщает он, не сводя с меня глаз и практически не мигая, словно читает мои мысли и уже знает, для чего я сюда пришла. Хотя, разве я бы могла прийти по другому поводу?Я отворачиваюсь от него, сама не зная, почему, стараюсь скрыть своё недовольство, делая вид, что рассматриваю дверной проём, и слышу, как Стервятник слезает со стремянки и с тихим цоканьем приближается ко мне. Стук его трости отличается от стука костыля Джека, и меня слегка передёргивает. Терпеть не могу этот звук.—?Мы можем поговорить наедине? —?всё ещё стоя лицом к двери, я слышу Стервятника над самым ухом и аккуратно киваю. Мы выходим из Третьей и направляемся к окну. К тому самому подоконнику, на котором я всегда сижу, если прихожу к Стервятнику ночью. Едва ли это можно назвать местом для разговоров наедине, но Большая Птица останавливается, и я вместе с ним.Пару секунд мы стоим молча, и я замечаю, как Стервятник косится на стену, очевидно, переглядываясь с Тенью. Я никогда его, Тень, не видела, скорее, чувствовала и знала, что он здесь. Не быть здесь он просто не может. Мы всё ещё молчим, а я невольно прокручиваю в голове разговор со Спицей. Интересно, Стервятник бы рассердился, если бы я привела её к ним в крыло? Я тихо вздыхаю, стараясь отогнать от себя эти мысли, чем привлекаю внимание Стервятника.—?Я волнуюсь за него,?— говорю настолько тихо, что, кажется, сама бы и не расслышала, если бы не знала, что именно говорю. Но Стервятник слышит всё, каждое слово.—?Я тоже волнуюсь. Я теряю над ним контроль.Это совсем не то, что мне хотелось бы слышать. Голоса начинают тихо ехидничать, а я, то ли, чтобы успокоиться, то ли, чтобы заглушить их, прикусываю палец. Этот жест не укрывается от моего собеседника, и он уже собирается протянуть ко мне руку, но вовремя останавливается. Не время и не место.Я оглядываюсь по сторонам, стараясь убедиться в том, что в этот раз у нашего разговора нет ненужных свидетелей. Хотя, это и не требуется?— на меня даже не оборачиваются, потому что все уже успели привыкнуть к моему постоянному нахождению у дверей Третьей.—?Где он сейчас?—?Откуда мне знать? —?Стервятник только пожимает плечами, а мне хочется взвыть от безнадёжности,?— я всего лишь Вожак, он не считает нужным рассказывать мне, куда и с кем ходит.Я быстро киваю и начинаю заламывать пальцы, стараясь догадаться, куда бы мой братец мог отправится, если его нет в Гнезде. На ум приходит только Кофейник и Четвёртая. Мои мысли снова обрываются вкрадчивым голосом Стервятника, который упорно и практически профессионально игнорирует тот факт, что сейчас я не очень настроена его слушать:—?Хотя, одна птичка напела мне, что он хорошо сдружился с Фазаном из Четвёртой.Сердце ухает вниз, а на губах появляется практически незаметная улыбка. Ай да умничка, братец! Неужели хочет разузнать, как много этот Фазан слышал, и что понял? Стервятник больше ничего не говорит, хотя наверняка знает, о чём я думаю, только наклоняет голову в бок, улыбаясь уголками губ. Глаза у него тоже улыбаются.Я благодарю его одними губами, практически не произнося ни звука, а потом ухожу в своё крыло, преисполненная каким-то странным спокойствием. Словно это не у меня пропал брат, которого необходимо срочно найти. На душе у меня так хорошо, и каждый шаг дается с легкостью. Но это длится ровно до того момента, пока на Перекрёстке я не сталкиваюсь с Рыжим.Крысиный Вожак бросает в меня скомканную бумажку, привлекая к себе внимание. Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он убирает какую-то фляжку во внутренний карман цветастой жилетки, вытирая рот тыльной стороной ладони, поднимается с дивана и подходит ко мне. Держит расстояние, потому что прекрасно знает, что ближе к себе я не подпущу, и скалится в глумливой улыбке. Я вижу своё отражение в зелёных линзах очков.—?Давай пройдемся, милочка,?— он указывает рукой в сторону того коридора, откуда я только что пришла, а потом, не дожидаясь меня, сам идёт вперед. Я стою в раздумьях всего несколько мгновений. Чтож, если Рыжий предлагает пройтись, значит, произошло что-то важное.Я догоняю его и начинаю идти рядом, терпеливо жду, пока он что-нибудь скажет. Но Рыжий молчит. Молчит слишком долго и мне начинает казаться, что произошло что-то ужасное. Может, кого-то убили? Эта тишина давит мне на голову, и Голоса становятся немного громче, поэтому я пытаюсь подобрать тему для разговора.—?Извини меня,?— слова вырываются как-то сами по себе, что неожиданно и для Рыжего, и для меня,?— за тот раз. Мне действительно не стоило…Вожак смотрит не меня несколько секунд и хмурится, даже замедлив шаг. Потом до него, видимо, доходит за что именно я извиняюсь, и он позволяет себе усмехнуться. Не так, как усмехается обычный Рыжий, в этот раз он усмехается иначе, по-доброму. Так усмехался Смерть. Вожак достаёт из внутреннего кармана фляжку и делает большой глоток. Мне не предлагает, да, я и не согласилась бы.—?Ничего страшного, милочка. Хотя моей вины в этом нет, но за крысятами придётся смотреть лучше. Не подпускать их к твоему брату.На последних словах он немного кривится, и я это замечаю, но ничего не говорю. Возможно, не стоило принимать предложение Рыжего, и нужно было всё-таки заглянуть в Кофейник в поисках Джека? В своих раздумьях я не замечаю, как мы оказываемся у двери неработающего бассейна. Рыжий цепляется за дверную ручку как-то отчаянно, а я слышу, что он что-то бубнит себе под нос.—?Твой брат обдолбался,?— тараторит он, распахивая дверь и пропихивая меня внутрь. Потом проскакивает и сам. Проскакивает так юрко, словно за нами целая толпа народа, и никого из них нельзя пропустить внутрь. Сказанные им слова настолько ошарашивают, что я даже не обращаю внимания на его прикосновение к моей спине. И картина передо мной открывается жуткая.На полу бассейна, в обнимку с какой-то гитарой, лежит мой брат. Я делаю несколько шагов ему навстречу. Стараюсь идти прямо, хотя ноги не слушаются. Слышу шаги Рыжего за спиной, и, хотя прекрасно понимаю, что нас с ним разделяют каких-то два метра, у меня создаётся ощущение, что Вожак находится за километры от меня. Голоса принимаются ехидничать.Подойдя ближе к Джеку, я различаю возле него силуэт Валета, и вопросы о том, кому принадлежит гитара, тут же отпадают. Аккуратно дотрагиваюсь до брата носком ботинка, в то время как Рыжий принимается будить Валета, пнув того в бок. Меня мало интересует то, что происходит между ними дальше?— всё моё внимание концентрируется на Джеке. Проходит секунд тридцать, хотя мне, клянусь, они кажутся длиннее вечности, и Джек открывает глаза. Он щурится так, будто в глаза ему бьёт яркий свет, хотя в комнате абсолютная темнота. Я выдыхаю с облегчением, даже не замечая этого.—?Прыгунов и Ходоков нет,?— наверняка не распознав в нагнувшемся силуэте меня, он пытается напеть до ужаса знакомый мотивчик, хотя язык у него заплетается и слова разобрать сложно. Он предпринимает попытку ударить по струнам, но пальцы его не слушаются и инструмент издаёт какой-то жалобный звук, словно просит о помощи.Краем глаза наконец-то замечаю, что Рыжий растолкал Валета, приведя его в чувства. Хотя мне навязчиво кажется, что пёс упорно предлагает Вожаку хлебнуть фазаньего ликёра. К моему великому удивлению, Рыжий отказывается. Сейчас он кажется мне слишком серьёзным и действительно похожим на Вожака. Словно того Рыжего, которого я знала, подменили, и сейчас передо мной кто-то другой.Я неотрывно смотрю на Джека, хотя прекрасно слышу, как Рыжий пытается вытолкать Валета из комнаты, чтобы позволить мне побыть с братом наедине. Неожиданно даже для себя самой, я поднимаюсь на ноги и бросаю:—?Пошли они к чёрту, Рыжий, уходим отсюда.Я уверенным шагом направляюсь к выходу и слышу, как Рыжий вздыхает и идёт за мной. Хотя слышу его голос только когда мы отходим от заброшенного бассейна на достаточное расстояние:—?Я думал, ты прочтёшь ему нотацию, а потом за шкирку оттащишь к Стервятнику за второй порцией.Я усмехаюсь, хотя, на деле, мне совсем не смешно, и знаю, что Рыжий усмехнулся в ответ. Хотя я не понимаю, почему он задаёт мне вопросы, на которые наверняка знает ответы.—?Сейчас с ними бесполезно разговаривать. Тем более, с Джек… Со Свистом.Рыжий поправляет очки, сдвигая их выше на переносицу, и смотрит на меня. В один момент мне кажется, что сейчас он избавится от своих зелёных стекол, как делает иногда при наших встречах, и в его глазах отразятся мои собственные, двухцветные. Медленно расползутся и превратятся в отцовские отражения. Но Рыжий ничего такого не делает, только зажимает зубами сигарету, продолжая глазеть на меня через очки. Я тихо выдыхаю.Возможно, мы поговорим о чём-то, возможно, он проводит меня до Перекрёстка молча. В любом случае, неловкости при этом не возникнет, потому что для меня Рыжий был одним из тех, с кем приятно молчать.—?Трудно, оказывается, быть матерью,?— бросает мне вслед Рыжий, когда я уже направляюсь в своё крыло,?— и как ты только с этим справляешься, Мираж?Я лишь неловко пожимаю плечами и машу ему рукой на прощание. Рыжий шутливо отдаёт мне честь и тоже уходит, наконец зажигая свою сигарету. Думаю, мать из него вышла бы никудышная. Хотя Вожаком быть у него получается.