Чудное мгновение (1/1)
У Штольмана, в отличие от Коробейникова и Лоуренс, времени на наблюдения за луной не было. Вообще, выходные для него пронеслись стремительно. В субботу Яков Платонович дежурил, в воскресенье забежал по одному делу в обед и ушел практически ночью. В понедельник его вытащили на место преступления буквально из постели, вследствие чего в отделении мужчина оказался ближе к полудню. Все эти три дня Штольмана не покидало ощущение, что на работе происходит нечто странное. Первым звоночком послужил обычный словарь. Необычным было его место нахождения. Англо-русский словарь лежал на столе у дежурного лейтенанта. Вначале Штольману подумалось, что словарь забыл кто-то из визитеров, пока он не заметил Синельникова, листающего словарь и сосредоточенно что-то нашептывающего. В понедельник дежурил Степан Гаврилович, и к словарю добавилась синяя тетрадь, которую дежурный открывал чаще, чем вахтер книгу выдачи ключей. Уставший после осмотра и нескольких допросов Яков Платонович последовал дальше. На пути были кабинеты Евграшина и Ульяшина. Сами старшие лейтенанты были замечены с картами.
"Покер? Преферанс? Кинг? Обычный подкидной?" - терзался в догадках Штольман. Но истина оказалась занимательнее! Мужчины перебирали карточки с изображениями на одной стороне, а на другой были расположены английские слова.- Делом займитесь! - осадил подчиненных следователь и пошел в свой кабинет.Разумеется, Коробейникова на месте не было, что и спасло капитана от неминуемой расправы. Рабочий кабинет немного преобразился. Посередине двери висела табличка "door" ("дверь"). На платяном шкафу надпись извещала "wardrobe" ("шкаф для одежды"). Яков Платонович закатил глаза вверх и простонал. В безуспешных попытках успокоиться мужчина подошел к окну. Из-под незадернутых занавесок мужчину приветствовала емкая надпись "window" ("окно"). Чуть ниже был приклеен стикер "window sill" ("подоконник"). В одиноко стоящем на подоконнике засыхающем кактусе появилась деревянная палочка с флажком и текстом "flower" ("цветок")."Увижу Коробейникова - на лоб стикер прикреплю "Idiot" ("идиот"). А лучше - напишу перманентным маркером", - мстительно подумал Штольман, оценивая обстановку и рассматривая другие стикеры.
"Table", "chair", "pen", "pencil", "paper", "lamp", "phone" ("стол ", "стул", "ручка", "карандаш", "бумага", "настольная лампа", "телефон") - все это локализовалось около рабочего стола Антона Андреевича. Яков Платонович перевел взгляд на собственный стол и с изумлением обнаружил и там стикер, гласивший "boss" ("начальник"). Плотину небольшого терпения прорвало окончательно. Рассвирепевший мужчина вылетел из кабинета. Это отделение полиции или палата в психбольнице?! Когда закончится эта вакханалия?! "А ведь началось это с приходом госпожи Мироновой", - вспомнил Штольман, быстро шедший на выход из отделения. А там, очаровательно улыбаясь и разговаривая с дежурным, стояла та самая дама, "англичанка".
- Анна Викторовна, как хорошо, что я Вас встретил, - не скрывая сарказма, произнес Штольман, схватил ничего не понимающую девушку за руку и резко притянул к себе. - Что здесь происходит?!Миронова с удивлением смотрела на мужчину. Похоже, она и вправду ничего не знала. И явно обладала какой-то магией, потому что гнев Штольмана начал понемногу утихать, признавая победу синеглазой девушки.- Добрый день, Яков Платонович! - мягко сказала она, смотря прямо в глаза мужчине. - Я тоже рада Вас видеть. А что, собственно, происходит?- А я Вам сейчас покажу, - внутри Штольмана по-прежнему бушевал вулкан. - Пройдемте за мной.Он, наконец, отпустил руку девушки, понимая, что та в любом случае последует за ним, хотя бы из любопытства.- Вот! - красноречиво объяснил мужчина, указывая взглядом на спящего Синельникова, пришедшего к Степану Гавриловичу.- Good morning, Egor Stepanovich! - ласково поздоровалась Миронова и протянула руку к мужчине.Штольман жеста Анны не оценил.- Подъем! - громко скомандовал он.
Синельников резко подскочил с места.- Здравия желаю, товарищ майор! - по-военному четко отрапортовал он. И тут же по-доброму добавил. - Здравствуйте, Анна Викторовна!- Hallo! How are you? (Здравствуйте, как Ваши дела?)- любезно поинтересовалась Миронова, приветливо улыбаясь.
- I am fine, thank you! (Все отлично, спасибо!) - растерянно пробормотал Егор Степанович и, набравшись наглости, добавил. - And what about you? (А Вы как?)Анна удивленно приподняла бровь, не ожидая такого красноречия от полицейского. Она перекинулась еще парой фраз с мужчиной. Штольман смотрел на это безобразие с изумлением. Он не мог сказать, что его поразило больше: англоязычная чушь Синельникова, сопровождаемая глупой улыбкой, которую хотелось стереть с лица, или доброжелательность и терпение Анны Викторовны, с которыми она это слушала.
- Анна Викторовна! - требовательно позвал Яков Платонович.- Excuse me (Извините), - закончила разговор Миронова и повернулась в ожидании лицом к Штольману.
Волнистые волосы были перекинуты через плечо. Штольман мысленно вздохнул. Длинные волосы у девушек он считал огромным достоинством. Так приятно зарываться в них, целовать... Мужчина вовремя сообразил, что мысли у него потекли совсем не в ту сторону. Он призвал себя к порядку и посмотрел в глаза Анны, выжидательно смотрящие на следователя.
- Пойдёмте дальше, - произнес он.Миронова согласно кивнула, и они последовали в вотчину "картежников". Оба мужчины встали, отдали честь начальнику и приветливо поздоровались с Анной Викторовной. Та будто бы очутилась в своей среде и недолго поговорила по-английски с обоими лейтенантами. Штольману даже не пришлось тактично кашлять и привлекать к себе внимание.- Куда дальше? - спросила девушка.
Глаза ее горели непонятным светом. Яков Платонович поймал себя на мысли, что уже не сердится, и провел Анну Викторовну к себе в кабинет.- Вот это стул, на нем сидят, - ядовито отметил по привычке Штольман, обращая внимание девушки на стикер "chair" ("стул").
- Вот это стол, за ним едят, - в тон мужчине ответила Анна и задорно рассмеялась. Затем тепло посмотрела на Штольмана и с интригой в голосе спросила: - Яков Платонович, у Вас маркера не найдется?Штольман, ожидавший чего угодно, кроме такой просьбы, ошалело кивнул и ответил:- Перманентный.
"Обязательно напишу", - вернулся к своим планам по отомщению Коробейникову Яков Платонович и протянул Анне маркер. Девушка спокойно исправила ошибки на некоторых стикерах.- Анна Викторовна, - Штольман-таки вспомнил, о чем хотел поговорить с Мироновой. - Так невозможно работать! Один бумажки расклеивает везде, другие в карты на английском играют...Дальше этого мысль не пошла. Рука Анны невесомо коснулась локтя Штольмана.- Яков Платонович, не волнуйтесь! Даже такие вещи, в первую очередь, развивают мышление и внимание. Будут Ваши подчиненные сообразительнее, дела будете в два раза быстрее раскрывать, - Миронова смотрела на него теплым взглядом. - Я поговорю с ребятами, чтобы меньше отвлекались на работе.- Будьте добры! - сыронизовал Штольман. Ему в голову запоздало пришла мысль, что Анна наверняка зашла в отделение по делу, а не только прогуливаться в его компании. - Анна Викторовна, а Вы зачем пришли?Девушка посмотрела на следователя.- Меня в университете просили занести бумаги на подпись Николаю Васильевичу, - пояснила она.- Я провожу? - предложил Яков Платонович и так посмотрел на девушку, что стало ясно: отказа не примет. В дополнении мужчина предложил локоть.- Почту за честь! - улыбнулась Анна Викторовна, так по-семейному восприняв этот жест и протянув руку.В приемной у Трегубова секретаря не было. Дверь в сам кабинет была приоткрыта. Анна вытянула шею, осторожненько подсмотрела и беззвучно засмеялась. Затем указала взглядом Штольману на дверь и на цыпочках отошла, давая возможность и ему оценить картину. Николай Васильевич стоял перед зеркалом, где бытовала надпись "mirror" ("зеркало", и сюда успел добраться Коробейников?!), и, смотря в книгу, декламировал "Гамлета" в оригинале: "To be or not to be".
Брови Штольмана в изумлении поползли вверх, губы растянулись в улыбке. Внезапно его посетило ощущение некоторой правильности происходящего, будто бы так и должно быть: стоять рядом с Анной, чувствовать, как та держит его за руку, смотреть вместе с ней и улыбаться. "Что за чудное мгновение!" - подумал он, не подозревая, что те же мысли сейчас приходят в голову Анне. Что это их одно мгновение на двоих.*** Игорь Петрович служил в тверской полиции четвертый год. За это время он успел жениться по любви и теперь всем одиноким сердцам желал семейного счастья. Его желания были не только изоблечены в словесную форму, но и подкреплены действиями. Периодически всех одиноких сотрудников он пытался с кем-то свести, за что получил прозвище "Купидон". Особенно переживал Игорь Петрович за Штольмана, ведь начальник был настоящим мужчиной, которому бы не мешало найти пару. Раза четыре он знакомил товарища майора, но не складывалось. Дамы Якова Платоновича не интересовали, зато следователь пообещал крупные неприятности Купидону, если тот еще раз рискнет его с кем-нибудь познакомить.Игорь Петрович направлялся в приемную к Трегубову забрать подписанное командировочное удостоверение. Он приоткрыл дверь и увидел улыбающегося Штольмана, за руку которого держала землячка Купидона Анна Миронова. Издали они были похожи на семейную пару.- Вот и славно, сами справились! - тихонько пробормотал Игорь Петрович и закрыл дверь поплотнее. Позже зайдет за командировочным, еще есть время...***Из отделения выходила сияющая Анна. День выдался особенно чудесным: утром был интересный мастер-класс по методике преподавания, после этого она встретила в университете одногруппницу и получила от нее приглашение в театр. Коллеги попросили занести в отделение полиции документы, а там... Там "студенты" старательно пополняют лексический запас. Это выглядит так по-детски трогательно и так приятно преподавательскому взгляду! Но самое интересно, что все это показал ей Яков Платонович, явно не пребывающий в восторге от происходящего. Внезапно Анна вспомнила, как они вместе стояли и наблюдали за Трегубовым. Лицо девушки скрасила смущенная улыбка. В этот момент Миронова была счастлива. И она направилась к общежитию Алисы, чтобы выполнить обещание и показать той Тверь. Более удобного момента было не подобрать! Анна уверенно шла к общежитию, не замечая, как смотрят на счастливую женщину проходящие мимо мужчины. Для нее теперь существовал только один-единственный.