Книга 5. Глава 31. Прощание. Часть 4 (2/2)

Но не каждое прикосновение головы к груди было связано с сексуальным моментом. Иногда мне просто нравилось это делать, потому что это было приятно. А иногда я делал это, потому что мне было плохо, и ощущение тепла на щеках просто заставляло меня чувствовать себя лучше.

Это был один из последних. Я не помню, как ставил голову в такое положение. Я не помнил точных обстоятельств, которые привели нас сюда. И сначала я даже не вспомнил, на чьи очень твердые и упругие D-чашки опиралась моя голова.

Но по мере того, как мое сердцебиение замедлялось, и пока я делал все более глубокие вдохи, всё это начало возвращаться ко мне. Когда мой разум замедлился и бушующие эмоции утихли, и я стал лучше осознавать свою ситуацию, а также понял, что то, что я сейчас делал с Авророй, было не совсем уместно с учетом нынешнего характера наших отношений.

Почувствовав влагу на щеке, я понял, что у меня текут слюни. Освободив руки от ее тела, я откинул голову назад и вытер рот, уставившись на влагу, которая попала на грудь Авроры как от слез, так и от слюней. На ее стройном теле был пастельно-голубой топ с рукавами три четверти, и я бы не почувствовал себя так плохо, если бы просто намочил пару пятен на ее рубашке. Но это был воротник с V-образным вырезом, и мое лицо было прямо напротив ее обнаженной кожи, так что я буквально пускал слюни в декольте Авроры, и это осознание заставило меня покраснеть от смущения.

«Господи, мне так жаль», — пробормотал я, вытирая лицо: глаза, рот и нос.

Аврора посмотрела на меня безмятежно и сочувственно, без злобы и упрека, и улыбнулась, когда ответила: «Все в порядке. Я не против».

Моим первым побуждением было встать и убежать, но сделать это было трудно, поскольку Аврора в настоящее время сидела у меня на коленях в одном из кресел в моей спальне. Воспоминания обо всем, что произошло с момента ее появления в гостиной, заполнили мой мозг, хотя я не мог точно определить последовательность событий, которые в конечном итоге привели нас в столь интимное положение. Все, что я мог реально рационализировать, это то, что я был в отчаянии, она была охотным слушателем, и, по крайней мере, какое-то время все беспокойства и беспорядки последнего года просто не имели значения. Мне нужно было утешение, и мой Рассвет была рядом, чтобы дать мне его.

Но я больше не чувствовал себя таким расстроенным. Сейчас я вспомнил всю эту суматоху. И внезапно стало довольно неловко, что моя бывшая, изменница, с которой я не разговаривал пять месяцев, сидела у меня на коленях.

Она почувствовала, как я нервничаю и ерзаю под ней, поэтому соскользнула с моих колен и встала. Я тоже встал и зашагал к тумбочке, чтобы взять несколько салфеток, дабы вытереть ими лицо и высморкаться. Когда я почувствовал, что снова могу видеть и дышать ясно, я глубоко вздохнул и повернулся к ней лицом.

«Мне жаль, что я вылил все это на тебя только что», — извинился я.

«Не надо. Я была счастлива, что ты чувствовал себя достаточно комфортно со мной, чтобы поделиться всем этим».

Я пожал плечами. «Да, ну, я думаю, что я был достаточно расстроен, чтобы вывалить это на любого, кто готов слушать».

Аврора ненадолго надула губы, почувствовав мою попытку приуменьшить ее роль, но быстро отбросила это. «Что ж, тогда я просто рада, что была здесь для тебя в нужное время».

Я покачал головой и мысленно пересмотрел все, в чем только что признался.

В гостиной я заставил себя быть сильным ради Саши. После нескольких минут рыданий она начала засыпать Лекси и Мели вопросами, на которые у них не было ответов, об обстоятельствах смерти Элис. Она впала в небольшую истерику, требуя, чтобы Лекси дала ей номера телефонов Одри и Джессики, чтобы она могла допросить их сама, и потребовалось, чтобы Брук позвонила в больницу, чтобы отклонить Сашу на другой курс.

Как только Брук связалась с человеком, Саша схватила телефон и начала допрашивать какого-то бедного оператора, который понятия не имел, что, черт возьми, происходит. Оператор заслуживал похвалу за то, что не повесил трубку с сумасшедшей дамой, но, возможно, он привык иметь дело с обезумевшими друзьями и родственниками. Мне удалось убедить Сашу позволить говорить мне, хотя она продолжала выкрикивать реплики на фоне, пока мы, наконец, не получили некоторые ответы.

По всей видимости, вчера днем ​​Элис была выписана из больницы, так как она уже не была в критическом состоянии, а отсутствие медицинской страховки означало, что она не могла позволить себе оплачивать дальнейшее лечение. Хотя моя семья просила сообщить нам о ее статусе, по какой-то причине этот запрос не был добавлен к личной карте Элис. И поскольку никто из нас не был официально добавлен в качестве контактного лица, никого из нас не оповестили, когда ее отослали только с надетой на ней одеждой и некоторыми инструкциями о том, как продолжить самостоятельный уход за её раной.

Больница извинилась за оплошность, как будто сейчас это могло принести какую-то пользу.

Я не знал, почему Элис не попыталась связаться с нами. Она знала, где мы живем, мы дали ей номера своих мобильных телефонов, а дом был недалеко от больницы. Может, она считала, что нам все равно. Возможно, она не знала, что никому из нас не разрешили навещать ее в блоке строгого режима, как бы Саша ни умоляла медсестер. Или, может быть, у нее просто были собственные планы, планы, которые привели ее обратно в дом Джаспера.

Какими бы ни были ее причины, Элис ни с кем из нас не связалась. Я никогда не смогу спросить ее, почему. Я никогда не смогу спросить, что заставило ее вернуться к Джасперу. И я никогда не узнаю правды о том, что произошло в том доме, пока он не взорвался огненным взрывом.

Я ненавидел незнание.

Тем не менее, мне нравилось верить, что Элис отомстила. Джаспер определенно заслужил это после всего, что он с ней сделал. Мне только хотелось найти какое-то решение, в котором она могла бы жить. Мне хотелось, чтобы она снова пришла ко мне и попросила о помощи. Я хотел бы сделать что-нибудь еще, чтобы спасти ее.

Но я потерпел неудачу.

Снова.

И жизнь, вспыхнувшая в глазах Кэмерон, когда выстрелил пистолет, снова преследовала меня.

Аврора посоветовала мне не винить себя. Я был немного не уверен в деталях того, как оказался с ней наедине в своей спальне. Саша была в своей комнате, наплакавшись перед сном. Я вспомнил, как поцеловал ее в лоб, прежде чем выйти и закрыть дверь. Я вспомнил, как Лекси и Мели вышли из дома, чтобы разобраться с ситуацией по-своему. И я вспомнил, как просил Брук и DJ дать мне немного уединения, когда возвращался наверх.

Я не помнил, как Аврора присоединилась ко мне, но я помнил, как она открыла руки в приглашении, и я шагнул вперёд, чтобы уткнуться лицом в её плечо, а она заключила меня в яростные объятия.

Я рассказал ей все, напомнив, что видел Элис в доме Картера в ту ночь, когда Райан прислал мне сообщение о том, что она предпочла его мне. Я рассказал ей о появлении Элис на моем пороге и заявлении, что ее зовут Серена Грей. Я рассказал ей, что вернулся домой и обнаружил, что Элис ушла, и узнал, что одна из фрошлингов была следующей целью Картера.

Аврора уже знала некоторые подробности о том, что Кэмерон — сводная сестра Картера, и о том, что Кэмерон была близким другом моей бывшей Эмбер. Но Аврора никогда раньше не знала, насколько глубоко я начал заботиться об Эмбер за столь короткое время, и как я начал честно видеть себя проживающим остаток своей жизни с кем-то другим.

Я рассказал ей о том, как мы с Эмбер понимаем, что проецируем наши потерянные родственные души друг на друга, и о том, что, в конечном итоге мы решили расстаться, а не соглашаться на тени настоящих. И я рассказал Авроре о своем глубоком чувстве утраты, когда она, наконец, вернулась, чтобы поговорить со мной, только чтобы снова уехать в лагерь Моррис.

Я рассказал ей о том, как с тех пор она преследовала все мои отношения. Я рассказал ей о том, как неуверенность DJ по поводу того, что я не люблю именно её, в конечном итоге подорвала эти отношения и привела к аборту и разрыву. В отчаянии я рассказал ей о зачатии Ким. И я сказал ей о том, как держал свое сердце запертым, даже когда такие девушки, как Саша, Энди и остальные, делали так много, чтобы я снова мог чувствовать.

А теперь это. Я сказал ей, что чувствовал себя таким неудачником. Вот я, на пороге выпуска, и все, о чем я мог думать, это обо всех способах, которыми я проиграл.

Я не смог полюбить.

Мне не удалось спасти.

И я боялся, что снова проиграю.

Я плакал.

Я плакал, и я плакал, и я плакал. В последнее время я часто этим занимаюсь. Для самопровозглашенного не-плаксы я ужасно много плакал за последний год. Часть меня винила её. Я сказал это прямо в лицо Авроре. Она по-королевски облажалась со мной с тех пор, как изменила мне и ушла. Я напомнил ей о том аду, в котором я оказался сразу после того, как она ушла от меня и отказалась остаться, чтобы все исправить, и я выл о том, что у меня никогда не будет других романтических отношений до конца моей жизни, которые я не сравнивал бы с нашими. Я никогда не думал, что мне вообще понадобится еще один роман. Моя жизнь была такой прекрасной: я был влюблен в свою половинку, был успешен в учебе, и впереди меня были только яркие звезды и голубое небо.

А теперь это.

О, да, я справедливо винил ее. Я дышал, кричал и снова плакал. Тогда я понял, что не могу ни капли винить Аврору в том, что случилось с Картером, Кэмерон и Элис. Все их смерти были на мне, и я снова начал винить себя.

В какой-то момент я, должно быть, заснул. Возможно, я даже плакал перед сном. Но когда я проснулся, мои слезы и слюни оставили следы слизи в декольте Авроры, и вот мы здесь.

Только она и я.

Менее чем в пяти футах от того места, где я заблевал весь пол, когда она вышла за дверь год назад.

«Что теперь?» — спросил я, у меня перехватило горло, а голос немного охрип.

Аврора глубоко вздохнула, поджала губы и склонила голову набок. Ее теплые, влажные голубые глаза, полные печали и сожаления, она посмотрела на меня с извиняющимся тоном и сказала: «А теперь я прощаюсь».