Интерлюдия. Лагерь Моррис. Глава 4. Заря. Часть 1 (1/2)

— 28 АВГУСТА –

Несмотря на то, что я не была здесь уже более трех лет, я все равно знала дороги как свои пять пальцев. Не обращаясь к картам, я покинула I-5 и направилась на запад от Иреки, двигаясь в удобном темпе. Я никуда не торопилась. Погода стояла ясная, и проф.ориентация начнется не раньше, чем через два часа.

Почти лениво я вела свой Шевроле Малибу по извилистым горным дорогам. Я позволила своему взгляду переместиться на ряды зеленых секвой, выстроившихся вдоль моего пути. Над ними с обеих сторон возвышались внушительные Мраморные горы, любые поверхности, не покрытые деревьями, открывали коричнево-серые скалы. А внизу текла постоянно меняющаяся, постоянно движущаяся бело-голубая гладь реки.

Я съехала на обочину, пропустив черный GTI, и смотрела, как он входит в крутой поворот со скоростью явно больше 65 миль в час. Я ждала и прислушивалась, пытаясь услышать, не вылетит ли он через ограждение дальнего конца, возможно, взорвавшись на дне долины клубящимся огненным шаром, как в фильмах. Хотя водитель GTI, конечно же, не искал активно своей насильственной смерти, я определенно могла понять такой поступок как… более простой… чем необходимость продолжать существование живым.

Но взрыва не произошло, и я отбросила свои болезненные мысли. Если бы я действительно хотела убить себя, было бы намного легче сделать это дома. Я проехала весь этот путь на север не только для того, чтобы покончить с собой. Вместо этого я, надеюсь, проехала весь этот путь, чтобы снова НАЙТИ свою жизнь.

Убедившись, что дорога свободна, я выехала на дорогу и продолжила поездку. Я путешествовала по извилистым поворотам горной дороги, огибающей реку, вздыхая с меланхолической ностальгией по всем знакомым достопримечательностям. И примерно через сорок пять минут после съезда с шоссе я сделала последний поворот на главную проезжую часть и проехала под знаком арки с надписью «Лагерь Моррис».

Я проехала по подъездной дорожке, слева от меня протекал ручей, а справа — открытое поле, огражденное забором для лошадей. Примерно в ста ярдах от дороги среди хвойных зарослей показалось главное здание. Вокруг этого места их было много (хвойных, а не хижин): ель пивоваренная, лисохвост, пондероза, и, если мне не изменяет память, на дальнем берегу виднелась группа горных болиголов.

Болиголов… Другое растение с тем же названием было использовано, чтобы убить Сократа.

Хватит мыслей о смерти. Возьми себя в руки, девочка.

Я объехала вокруг главного здания. Стоянка была заполнена лишь частично, и у меня оставалось больше часа, чтобы добраться до проф.ориентации. Вместо этого я ехала прямо, оставив асфальт и двигаясь по грунтовым дорогам, которые становились все уже и уже по мере того, как я продолжала. Моя цель была недалеко.

И вот они. Они выглядели так же, как и три года назад. Я не могла войти внутрь; обе каюты в настоящее время заняты другими гостями, и будут таковыми, по крайней мере, до выходных, посвященных Дню труда. Но мысленным взором я все еще могла видеть внутренности обоих пространств. Я могла увидеть его койку в каюте слева и вспомнить, как я гладила его по волосам, когда он спал, прямо перед тем, как пощекотать его или прыгнуть ему на живот, чтобы разбудить его по утрам, чтобы пойти на завтрак. Я могла увидеть свою койку в хижине справа, на которой все еще были вырезаны наши инициалы, когда нам было восемь лет, и то самое место, где я подарила ему свою девственность в свой шестнадцатый день рождения.

Я выключила двигатель и положила руки на руль. Я опустилась на них подбородком, позволяя мыслям наполниться старыми воспоминаниями о том, кем я была — кем МЫ были раньше. И, глядя в прошлое на некоторое время, я наклонила губы и поцеловала серебряный браслет, который окружал мое правое запястье.

Бен навсегда.

Вот с чего мы начали. Вот где мы закончим.

Когда-нибудь.

Может быть.

Надеюсь.

Но не сегодня.

Бен был моей целью, по-прежнему моей целью. Я жаждала его, нуждалась в нем в моей жизни. Я чувствовала это глубоко в своих порах, и без него я ощущала себя рыбой на берегу. Он был кислородом, который мне нужен, чтобы дышать. Он был той пищей, в которой я нуждалась, чтобы выжить. Независимо от того, что еще случилось с нами в прошлом, я все еще знала эти основные факты глубоко в своей душе. Это не имело никакого отношения к нашим родителям. Что же, это имело какое-то отношение к нашим родителям. Но их влияние и их тонкие (и не очень тонкие) побуждения объединить нас вместе остались в прошлом. Это были вещи, которые уже произошли, и ничто, кроме машины времени, не могло их стереть. Я прожила всю свою жизнь до этого момента с Беном как с огромным, неотъемлемым, необходимым винтиком в моем существовании, и время, проведенное вдали от него этим прошедшим летом, было ничем иным, как напоминанием о том, что он таким и останется.

Будет он моим мужем, как я всегда мечтала?

Надеюсь.

Будет он братом, как Брук, Дайна или близнецы: просто еще одной частью наших объединенных семей?

Может быть.

Будет он просто другом, кем-то, с кем я выросла, а затем выросла из, как из многих людей которых я знала в начальной школе, в средней школе и колледже, и которым теперь могла бы просто сказать «привет», увидев на улице, но не более того?

Я скорее умру.

Найдем ли мы какой-то другой баланс, какой-то способ быть… особенными… друг для друга, но без этой определяющей, романтической любви? Похоже, это сработало для Адриенны. Она всегда говорила, что он ее опора, и она никогда не казалась счастливее, чем сейчас.

Адриенна. Она была тут в последний раз, когда я была здесь. Она была С ним в романтических отношениях как его девушка, а я была просто другом. Я вспомнила тот день, как будто он был вчера, когда я обнимала его сзади, уткнувшись лбом в его плечо. Мы стояли… там… у того места для парковки, где всегда парковался их фургон. И я вспомнила свои слова.

«Я люблю тебя, Бен», — прошептала я тихо, чтобы его девушка не услышала. «Я всегда буду твоей… навсегда. Не забывай об этом». И я поцеловала его в шею.

«Мы еще молоды, Бен, и у нас есть время. Когда-нибудь я выйду за тебя замуж».

Я могла бы это сделать. Это было так просто. Бен был спонтанным, романтичным типом. Несмотря на все свои замечательные качества, он не был лучшим в продумывании на пять шагов вперед (кроме как на простынях). Он был ведом сердцем, и иногда это позволяло ему действовать раньше, чем он подумал. Я могла бы уговорить его жениться на мне через неделю после разрыва с Райаном, до начала нашего третьего года. Никто бы даже не удивился. Я была собой. И он был им.

Но я больше не была собой. Я даже не была уверена, кто такая «Я». Девушка, в которую влюбился Бен, испортилась, и мне придётся снова ее найти. Мне придется снова стать родственной душой Бена.

Если это было то, чего я все еще хотела.

Я?

Я закрыла глаза и вздохнула. Серьезно, умереть в огненном взрыве было бы горааааздо проще, чем всё это.

Поездка с Гвен и Робин дала мне немного пространства. Первую часть поездки я провела, просто пытаясь ЗАБЫТЬ Бена, потому что думать о нем значило напоминать себе о злой шлюхе, которой я стала. Эгоистичные действия привели к чувству вины, которое привело к чувству нечистоты, которое привело к гневу на себя за то, что я не была такой совершенной, какой хотела быть. Затем я пыталась раствориться в каком-нибудь новом эгоистичном действии, как толстая обжора, ныряющая в ванну с мороженым, чтобы одновременно почувствовать себя лучше И наказать себя за предыдущие неудачи. И спираль закручивалась до такой степени, что я сожалела о вещах, которые я делала, КОГДА я их делала.

Я всё понимала, но все равно делала это. И я проклинала себя за то, что делала это все время.

Каждая мысль о Бене напоминала то, что я сделала, чтобы предать его. Сама моя любовь к нему стала ядовитым символом того, что я потеряла, напоминанием о том, как низко я пала, и мне нужно было убежать от всего этого.

Это было нелегко, и я не добилась полного успеха. Конечно, видеть что-то новое и посещать новые места было долгожданным отвлечением, и пока я была занята позированием для фотографий с девушками или изучением карт, чтобы убедиться, что мы не заблудились, у меня все было в порядке. Но, по крайней мере, на несколько минут каждую ночь, как раз перед тем, как я могла заснуть, мои плохие поступки возвращались, чтобы преследовать меня, и это все, что могли сделать мои друзья, чтобы я не сошла с ума.

С течением времени и по мере того, как все больше и больше миль отделяли меня от него — становилось все легче избегать ненависти к себе. Именно тогда я начала обвинять наши семьи, обвинять их в том, что на нас оказывалось давление, чтобы мы были вместе и объединили семьи в одно целое. Я начала убеждать себя, что — я - контролирую свою судьбу, и не было высечено в камне, что он и я должны были быть вместе. Гвен весьма настойчиво отстаивала идею о том, что в мире полно парней, и я начала думать, что смогу прожить совершенно счастливую жизнь без него.

К тому времени мы уже пересекли полстраны, оказавшись в Вашингтоне, округ Колумбия. Мы, девушки, немного выпили. Юрист, сидевший со своими друзьями в баре, был очень милым. И на одну ночь я позволила себе отпустить себя. На этот раз я бы наслаждалась своей физической сексуальностью без Бена. На этот раз я сделала бы шаг к независимому будущему на пути, который НЕ вёл к нему.

Это была ошибка. Лежа под этим незнакомцем, все, о чем я могла думать, это Бен. Каким бы милым ни был мистер Д.К., он никак не мог заставить меня чувствовать себя так, как Бен. Он никак не мог нажимать на мои кнопки так же, как моя вторая половинка.

Я не смогла достичь оргазма. Я еле сдерживала слезы. Я симулировала это, и мистер Д.К. остался доволен. А потом я уехала, чтобы вернуться к своим подругам при первой же возможности.

Я не могла уйти от Бена. Я не могла вернуться к нему. Я оказалась в ловушке с одной стороны из-за моей бессмертной любви к нему и ко всему, что он представлял в моей жизни. И я оказался в ловушке с другой стороны из-за ужасов своих неудач и глубоко укоренившегося знания о том, что девушка, которой я в настоящее время являюсь, просто недостаточно хороша для него.

Я не достойна его. И я, честно говоря, не знаю, смогу ли я когда-нибудь ей стать.

Идеал было невозможен. Совершенство- это идеал, математический предел, которого невозможно достичь. Мои попытки БЫТЬ совершенством всегда были обречены на провал. Теперь? Теперь все, что я хотела, было… им.

Благослови его сердце, он, вероятно, принял бы меня такой, какая я есть сейчас. Я видела это в его глазах, прежде чем покинула его вчера. Он сказал мне, что принял меня такой, какой я была. Он сказал мне, что будет совершенно счастлив с несовершенной мной.

Но у меня все еще была гордость.

Черт бы побрал мою гордость.

Конечно, было бы легче просто приползти к нему и вместе излечиться. Проще, но не лучше. Не для него. Он заслуживает лучшего.

Я бы не позволила ему принять меня такой, какая я есть. Я не могла. Если я вернусь к нему сейчас, прежде чем я смирюсь с тем, что я сделала, это отравит наши отношения. Это съест меня изнутри, как гниющий рак в моей сердцевине. Ради него я знала, что должна стать лучше. Единственный вопрос: как?

Это было моим решением. Я вернулась в это место — это особое, особенное место. Это была родина «нас», «нас», которыми мы должны были стать. Говорят, чтобы найти себя, нужно вернуться назад, повторить свои шаги, пока не найдешь момент, когда ты еще узнаешь себя в зеркале. Я возвращался к началу, к началу нас с Беном. Я возвращалась туда, где мы признали друг друга родственными душами в надежде, что однажды я снова найду себя.

И я делала это как совершенно другой человек.

Проверив время, я увидела, что до начала ориентации у меня еще оставалось минут пятнадцать. У меня достаточно времени, чтобы зарегистрироваться и получить свои информационные пакеты. Заведя машину, я сначала посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что могу безопасно вернуться, и импульсивно наклонила зеркало вниз, а затем ухмыльнулась своему отражению.

Те же небесно-голубые глаза — не считая цветных контактных линз, они никогда не изменятся — но теперь я надела очки в тонкой оправе с фальшивыми линзами. Хотя мне не требовалась коррекция зрения, прямоугольная форма добавляла грани моему лицу, и я уже выглядела по-другому. Почувствовав, что подушечки немного соскользнули, я подтолкнула оправу вверх по переносице указательным пальцем правой руки и вздохнула. К этому нужно было немного привыкнуть.

Над очками я остригла челку относительно ровным рядом на лбу. Остальные волосы я собрала в функциональный «конский хвост», без какого-либо стиля, который можно было бы считать «красивым». И уже не в первый раз я удивилась ровному оттенку темно-коричневых волос, покрашенных вчера вечером.

Остальная одежда была такой же простой. Погода была слишком теплой для свитера, но мешковатая простая синяя рубашка-поло была на размер велика и абсолютно не подчеркивала мою фигуру, особенно полностью застёгнутая, с грудью, сплющенной бюстгальтером под ней. Комфортные джинсы Lee были так же нелестны, а коричневые походные ботинки на моих ногах были полной противоположностью «сексуальности».

Я отказалась от своей гордости. Я отказалась от своей красоты. Слишком долго в моей жизни я была золотым ребенком, красивой девушкой, которая всегда добивалась своего. Я использовала свою внешность как оружие, чтобы манипулировать окружающими. Я играла на восприятии людей, чтобы они воспринимали меня лучше, чем я была на самом деле. Я шла по жизни, получая все в руки, и выросла, полагая, что такой легкий путь был моим по праву рождения.

Я была не идеальна. Я даже не собиралась пытаться такой стать. Я еще не знала, кем стану, но я была полна решимости, что в будущем я буду той, кто полностью приземлён, той, кто ЗАРАБОТАЛА то, что получила. Я была полна решимости БЫТЬ по-настоящему хорошим человеком, а не просто выглядеть такой ради того, чтобы выглядеть такой. И я надеялась быть кем-то достойным его.

Я находилась в хорошей ситуации. Я была в знакомом месте, комфорте и тепле. Хотя работа была тяжелой, я знала, что все мои основные потребности будут удовлетворены. Это была новая я на старом месте. И здесь я хотела бы начать все сначала.

Войдя в главное здание, я обнаружила указатели, направляющие меня в зал, где будет проходить проф.ориентация. В коридоре я увидела знакомого штатного сотрудника на стойке регистрации, и позволила себе немного улыбнуться, когда он посмотрел на меня без фамильярности.

Я помогла ему найти меня в списке и снова улыбнулась, когда он внимательно посмотрел на меня после того, как прочитал мое имя. Он скользнул по листу размером 8 ½ на 11 дюймов с несколькими наклееными бирками с именами, три из которых уже отсутствовали. Я взяла черный маркер и провела длинную линию вниз, чтобы написать букву «А».

Но потом я остановилась. Я посмотрела на бейджик, визуализируя оставшуюся часть своего имени, и кое-что поняла: это было последнее, от чего мне пришлось отказаться. Мое имя олицетворяло все, кем я была. Это было любимое слово Бена во всей вселенной, но теперь оно должно было стать источником разочарования и боли. Я больше не заслуживала это имя. Девушка, которой я была сейчас, не была той девушкой, которую действительно олицетворяла это имя.

Когда-нибудь… скоро, надеюсь… я снова заслужу это имя. Когда-нибудь… скоро… Я стану достойной его девушкой.

Но не сегодня.

Я оглянулась на список регистрации, перевернула его, и мое внимание привлекло новое имя. Это было имя, которое всегда было моим, и все же имя, которое я почти никогда не использовала. Это было второе имя, которое мне дали родители в честь давно умершей бабушки по отцовской линии.

И, вновь удерживая маркер, я написала аккуратными крупными буквами: Мари.

***