Глава 1. Дровосек (1/1)

В школу его никто не подвез, хоть машина и стояла у гаража, отражая солнце от полированного капота. Он не слышал ни издевок в свой адрес, ни глумливого смеха, что всегда бесил до зубного скрежета и непроизвольного выдирания волос. Он был абсолютно один в это утро. Вернувшись с рассветом, Билл был уверен, что клоун будет неустанно издеваться над ним. Но, лишь перешагнув порог дома, мальчик почувствовал его пустоту. Монстр ушел. Возможно, последовал примеру Билла, и решил проветрить мозги и подумать — а что же, собственно, делать дальше. Возможно, и вероятнее всего, он отправился на охоту. И сейчас, пока Билл стоит в пустом доме, не зная, куда себя деть от мыслей и противоречий в своем сознании, кто-то по-настоящему его теряет, видя смерть своих близких и неумолимо приближающуюся свою собственную. Мальчик отчаянно понимал, что сделать ничего сейчас не может, он выиграл сражение, но войну сдает, как всегда, в сухую. Сидя в уютном небольшом сквере, что в паре кварталов от дома, Билл пытался разобраться в себе. После произошедшего небеса не разверзлись, и не хлынул кровавый дождь, и чума не вступила в свои права, хотя… Все же может быть впереди, силу Оно нельзя измерить человеческими мерками. Как и понять, что на уме у белолицего клоуна, что только одними глазами завораживает, а в остальном пугает до усрачки. Согласитесь, чувства довольно противоречивые. Оно — самое большое противоречие в мире Билла. Сколько бы мальчик не морозил себе задницу, он не мог решить эту задачу. Чувства победы, как и поражения, в нем не было. До школы осталось не так много времени, нужно успеть принять душ, набить чем-нибудь съедобным желудок, и самое главное — объяснить Рисе, что теперь семьи ребят, кто решится пойти с Биллом войной на монстра, в безопасности. Как бы не облизывался и не давился слюнями клоун, он не посмеет пойти наперекор контракту. Но это не значит, что ребятам не достанется его повышенного внимания. Наоборот, кажется, что сейчас новый сбор Неудачников ждет ужас, не сравнимый с прошлым. Но Билл предупредит их. Он объяснит, как бороться с Оно. Он знает. Домывая за собой кружку с недопитым горьким кофе, Билл услышал, как закапали первые капли дождя. Их хрупкие прозрачные формы звенят, распыляясь на миллиарды мелких. Будто маленькие колокольчики, на подобие тех, что пришиты к костюму клоуна, и дарят мелодичный короткий звук, вмиг стихая.— Стоп. Что? Он подлетел к окну. Обескураженно вглядываясь в пространство, он заметил, что действительно, за окном только начал накрапывать дождь. Билл от шока открыл рот. Он слышит! Слышит не просто барабанно-монотонный звук, он слышит каждую каплю.— Ч-что происходит? Почему так в-внезапно? Что это за космическая хрень с ним происходит? Откуда такие супер-способности? Отойдя от окна, мальчик рьяно замотал головой, пытаясь прогнать накативший волной шум. Дождь только усиливался. Он закрыл глаза, сосредоточился. Решил проверить. Сейчас, его наручные часы, подаренные отцом, на втором этаже в закрытой комнате… Билл, резко открыв глаза, медленно опустился на пол. На лбу выступила испарина, а легкие сжались, словно от приступа астмы. Он слышит их. Тик-тик-тик. Организм в ответ на такую Вселенскую перезагрузку чуть сам не перезагрузился. Перед глазами плыло, и сам Билл чувствовал себя паршиво. Ненормально. Это ловушка? Иллюзия? Чтобы он чокнулся?— У-ублюдок… — Голова поехала в сторону, Билл оперся руками об пол, дабы не завалится на бок. Он слышит свою бегущую кровь, словно шепот, отчаянно бьющееся сердце, похожий на удар молота о наковальню. Он будто примерил шкуру Оно. Автобус, следуя расписанию, остановился на остановке. Водитель, открыв дверь ждущим ученикам, сквозь зубы поздоровался с первым громким голосом, принадлежавшим девочке лет десяти. Он зол на шум, что создают сопляки, в его работу не входит вести беседы. Он, черти его драли, просто водитель, а не воспитатель и тем более не учитель. Еще и мигрень так и бьет по тыкве, сливаясь с ором жены, которая не упустит момента попилить с утра пораньше. Мысли совершенно чужого человека добили Билла. Он лежал на полу и не мог остановить безжалостный поток, что обрушился на него, погребая под собой. Теперь понятно, почему клоун такой чокнутый. Последний ребенок зашел в салон автобуса, и Билл только сейчас заставил себя поменять горизонт видимости. Его будто ударили по голове, он оглушен, дезориентирован. Но пропустить еще один день, значит, снова подвести Рису. Она ждет ответа. Створки оглушительно захлопнулись, а водитель решил дать газу. Автобус! Он же сейчас уедет! Схватив рюкзак, что он предусмотрительно принес еще до завтрака, Билл выскочил на улицу, не удосуживаясь запереть дверь. Почему-то тело было настолько легким, что подпрыгни выше и взлетишь к небесам, несмотря на весь шторм внутри. До автобуса Билл долетел за считанные секунды.— Откуда ты взялся? — Не на шутку испугавшись внезапного появления мальчика, водитель пережил еще одну вспышку боли, а Билл лишь кивнув, прошел в салон. Ребята вмиг замолчали, увидев новенького. Он для них — темная лошадка. Заняв место в самом конце салона, куда почти никто не садился из-за отвратительного запаха промасленных тряпок, забитых под сидения самим водителем, что использовались при починке автобуса, мальчик тихо выдохнул. Что ж, у Билла появилась возможность ощутить на себе весь спектр вони, от которой невольно заслезились глаза. Нюх, оказывается, тоже усилен. И почему этот ублюдок, даже не находясь рядом, изгаживает ему жизнь? Сама поездка не вышла бы такой ужасной, если бы Билл постоянно и неосознанно не заострял внимание. Он слышал самый тихий шепот, он видел перхоть у парнишки на первом ряду, он уловил запах детских духов у девочки, сидящей рядом с ?пыльным? парнишкой. Это сначала забавляло, слышать о себе разные теории, о да, о его скромной персоне шепталось пол салона, но кроме голосов, он слышал и мысли, как это получилось с водителем и его мигренью. Это ужасало. Его будто затягивало в эту бездну. Билл жалел, что рядом нет Рисы. Он бы отвлекся и не варился бы в тех ощущениях, порожденных воспаленным сознанием. Во всем виноват Пеннивайз. А Биллу еще целый день провести в школе, где не просто шум голосов и мыслей, но еще и Гарольд. Этот золотой мальчик с ложкой в жопе давно не появлялся на горизонте Билла. А это не может не напрягать.— Слышала, что из-за него мисс Дору, того… — заговорщически шепчась с подружкой, девочка с глупым лицом, выждав секунду, чтобы увидеть, как от страха лицо соседки вытянулось, а она сама стала похожа на бледную поганку, закончила: — Довел до самоубийства! Мой папа коп, он как раз тогда приехал на вызов. Говорят, она выпрыгнула со своим собственным ребенком! И все, — послышался хлопок ладошек, сравнимый для Билла со взрывом петарды, — в лепешку! Ее соседке стало плохо, она отвернулась от подруги и не мигая уставилась на Билла глазами полными ужаса. Он успел сделать вид, что читает. Мысли, что он слышал, сквозь гвалт остальных, его удивили. Она не верила той балаболке. Она считала виноватым Гарольда.— А еще..— Ой, Синти, заткнись... — Она одернула подружку, ей дурно, завтрак просится наружу. — Скоро остановка, хватит меня пугать. Выходя из автобуса, бегло глянув на бедного водителя, Билл еще раз убедился, что не все здесь были запуганным скотом. Многие знают, уверены, что мисс Дора погибла из-за Гарда, но трусят говорить об этом открыто. До обеда Билл выживал. Как ему было херово... Это не передать ни словами, ни ощущениями. Он вымотался. А перерыв в занятиях сулил ему встречу с Рисой, что несказанно радовала мальчика. Она единственная, кто разделяет с ним тайну. Девочка сидела в столовой, как и ожидал Билл. Подсев со своим подносом, он ободряюще ей улыбнулся. А увидев ее лицо, улыбка тут же померкла. Таких красных глаз и темных кругов под ними он в жизни не видел. Складывалось ощущение, что ей просто вмазали, а это синяки… Да и кожа будто потускнела, словно внутри девочки выключили все лампочки.— Ч-ч-что с-сл–случилось, — слова дались с трудом, и сидящие рядом дети захмыкали от такого затяжного заикания, но Билл не обратил внимания.— Не здесь. Она уныло, намотав вилкой спагетти, так и не смогла поднести ко рту. Аппетита не было.— Пойдем. У меня есть йогурт, я тебя угощу, — ожидая того, что мальчик захочет расправиться со своим обедом, Риса предусмотрительно взяла в столовую пару баночек, но Билл не переставал ее удивлять. Он вскочил, как ужаленный, напрочь забыв об обеде. Быстро покинув этаж, Риса повела его на третий. Она вытащила из нагрудного кармана ключ и молча открыла перед ним дверь.— Это бывший кабинет химии. Сейчас он не нужен, поэтому используется, как склад. Папочка ответственен за это место, а мне дал ключ, чтобы изредка отдыхать. Особенно после приступов. Но он даже не догадывается, что тут я буквально живу, пока нахожусь в школе. Будь как дома. Закрыв за Биллом дверь — мальчик четко услышал, что на ключ, — Риса прошла в небольшое помещение. На широких столах, что раньше использовались для лабораторных работ, друг на друге стояли шаткой конструкцией коробки, посеревшие от пыли. Окна были плотно занавешены тяжелыми шторами, в углу стоял потертый временем диван. Туда и направилась девочка.— А, кстати, познакомься, это — Пич, — указывая на школьный скелет, одетый в бело-серый халат, что скосился, и теперь опирался на шкаф, Риса помахала тому рукой. — Я ему все рассказываю. Даже папа столько не знает, сколько знает Пич. Билл подошел и сел рядом. Он все еще поражался сходству. У Неудачников был ?погреб?, где они скрывались от шайки Бауэрса, где травили шутки, от которых их родители по–хватались бы за сердца (особенно, когда голос давался Ричи), просто наслаждались обществом друг друга, и верили, что так будет всегда. Сейчас была похожая атмосфера, Билл все чувствовал. Хотелось раскрыть все тайны перед Рисой, стать ей настоящим другом. Она тоже готова ему что-то поведать, это личное, и это останется только в стенах комнаты. Удивительный момент попадания в душу другого человека.— Р-расскажи, ч–что случилось.— Когда мы виделись в последний раз, я сразу поняла, что ты сделаешь то, что обещал. — Она смотрела в пол, а голос ее был надломленным, секунда и он превратится в рыдания. Билл молчал. Ждал, пока Риса закончит свою историю. — Ты такой храбрый, нет, честно, таких сильных духом людей я никогда не встречала! Если бы я могла объяснить своему папе, что происходит… Она вновь замолчала.— Я знаю, — облизнув сухие губы, Билл прошептал, — как х-хочется все р-рассказать, чтобы т-тебе помогли.— Это точно! — Она встрепенулась и начала мерить шагами класс, ее золотые волосы неаккуратно лежали на плечах, и Билл только сейчас заметил, что лента в них завязана небрежно и криво. — Он начал приходить ко мне наяву и во сне. Понимаешь?— Клоун? Сердце участило частоту биения. Неужели Пеннивайз уже взялся за нее?— Нет. Не он. — Девочка, пожав губы, обняла себя руками, будто согревая, повернулась к Биллу. В глазах у нее стояли слезы. — Я так напугана. Напугана, и не понимаю, что делать. Либо я сошла с ума, либо вижу человека, который уже давно погиб. На этих словах Билл вскочил. Это точно дело рук Пеннивайза! Он решил вывести из игры первого и пока единственного члена команды! Подло и так по-клоуновски.— Сядь, Билл. Выслушай, а потом уже говори. Она медленно подошла к нему, бегло взглянув заплаканными глазами на наручные часы. До урока еще двадцать пять минут. Успеет. Мальчик вновь стал слушателем. Ее страх приобрел форму. Как было и с ним, с его друзьями. Любимый ход Оно: принять облик ужаса, что скрывается глубоко в душе ребенка, и терзать. Пока не ослабнешь и не останется лишь осязаемо-голый страх. Риса села рядом.— То время я помню, как будто это случилось вчера. Мне было четыре, и мы с папой пошли в парк. Было жутко душно, но папочка смог-таки отыскать свободный клочок тени под дубом. Пикник был обычным делом в нашей семье, даже до смерти мамы. Каждые выходные мы куда-нибудь выбирались, и этот день не был исключением. Народу много, везде дети, все веселые. Вот и мы заразились весельем. Бросали друг другу фрисби, и в какой-то момент папочка кинул так ловко, что ветер поймал тарелку, и та отлетела дальше обычного. — Билл видел, как расширились зрачки у Рисы, она будто впала в транс, полностью растворившись в том дне. — Я вызвалась ее принести. Ни у кого не возникло мысли о плохом. Был солнечный выходной. Помню, как по пути к тому месту, куда упала наше фрисби, ко мне подбежала чья-то собака и просто решила облизать мне лицо. Животные меня любят. Я тогда так звонко смеялась…— Риса…— Тише, не нужно. Она лежала в паре ярдов от меня, когда передо мной возникла фигура. Это была гора, Билл. Этот мужчина заслонял солнце, а мой кругозор сузился до размеров его тени. Я смотрела, как он садится на корточки, как улыбается, у него была рыжая густая борода и карие глаза. Он выглядел добрым дровосеком. Ассоциация у меня такая: всех бородатых и крупных мужчин считать дровосеками, странно, да? Увидев, как Билл тут же замотал в отрицательном жесте, мол, нет тут ничего необычного. Девочка, кивнув, продолжила.— Я тогда тоже улыбнулась. Ошибка маленьких детей в том, что родители хоть и говорят им — не подходи и не разговаривай с незнакомцами, но они никогда не слушают. Разве можно бояться незнакомца, который тепло улыбается тебе, и сам излучает доброжелательность и спокойствие? ?Дровосек? подал мне фрисби, и я, поблагодарив, убежала к папе. И по прошествии всего дня совершенно забыла о том мужчине. Все случилось на заправке. У нас внезапно закончился бензин, хоть папа и был уверен, что заправлял перед поездкой целый бак. Пока я сидела в машине и рисовала, он отлучился в магазин, чтобы расплатиться. Он обещал мне целый пакет леденцов… Риса глубоко выдохнув, дрожащими руками нашла руки Билла. Они были холоднее льда. Она все еще смотрела в пол, пребывая в том дне.— Тот мужчина внезапно возник перед нашей машиной. Он просто открыл дверь и легонько стукнул меня. Я отключилась. Единственно, что помню, как рассыпались карандаши по сидению, а мой любимый синий фломастер укатился вниз, под ноги.— Боже… — Билл чувствовал ужас и страх, что струился по венам девочки. Он действительно замораживал ее.— Меня искали два дня. Мой отец поседел, а у меня начались проблемы со здоровьем и психикой. Я сидела в подвале его ранчо, на жестком матрасе. Мои ноги сковывали цепи, я не могла даже встать. Только слышала ржанье лошадей и кудахтанье куриц в амбаре. Это был самый душный подвал в моей жизни. Он приносил мне еду три раза в день. Всегда в одно и тоже время. Потом брал стул, садился рядом и ждал, пока я все не съем. Не забывая класть на колени топор. Мне было чертовски страшно. Больше всего страшил холодный блеск острозаточенного металла. Я всегда доедала. Благодарю Господа, что дал мне силы все съедать, иначе, я не знаю, чтобы он со мной сделал. ?Дровосек? никогда со мной не разговаривал, только хвалил, когда я расправлялась с едой, говорил: ?умничка, хорошая девочка?. Риса смогла оторвать взгляд от пола, и посмотрела на бледного Билла.— Ты не подумай ничего такого, Билл. Он не тронул меня, не пытался раздеть и все в таком духе. Лишь менял утку, в которую я... Ну, ты понимаешь. Возможно, если бы полицейские с папой не нашли меня так быстро, он бы решил сделать что-нибудь эдакое, но меня спасли. До сих пор слышу звуки борьбы, а после выстрелы. ?Дровосек? не хотел никого пускать в подвал. И его застрелили, вот только он сам успел спуститься вниз ко мне, нафаршированный пулями в груди. Тут она не выдержав заплакала, уткнувшись Биллу в плечо. Он, не зная, как успокоить, легонько ее обнял.— Я видела, как он пытался мне что-то сказать, но и из его рта лилась кровь, впитываясь в клетчатую рубашку, окрашивая зубы в цвет малины. Позже, на его ранчо нашли одиннадцать тел. Все дети. Его так и назвали: ?Дровосек?. Мне повезло. Отсев от Билла, Риса вытерла раскрасневшееся от потока слез лицо.— И он п-приходит к тебе с-сейчас? Она кивнула.— Стоит всегда неподалеку. Следит за мной. Папа волнуется, у меня совершенно пропал аппетит, ни куска в горло не лезет, сон тоже не идет. Я в отчаянии. Боюсь собственной тени, вдруг обернусь, а он за мной со своим топором.— Пеннивайз... Билл был в не себя от ярости. Этот ублюдок зря времени не терял. Но нужно взять себя в руки, игра уже началась, и опрометчивых поступков совершать нельзя. Билл успокоил Рису тем, что рассказал о сделке. Она чуть повеселела.— Е-если ты не против, то с-сегодня я могу переночевать у вас. Звонок оба встретили в объятиях. Риса так сильно сжимала руками Билла, что он тут чуть не задохнулся, а щеку обжигали горячие слезы благодарности.