Глава 5. Образ (1/1)

?ОДИН?— это печаль?,?— девочка показала пальцем на стоящего рядом с ней мальчика, тот вздрогнув и чуть покраснев, продолжил:?ДВА?— это радость?,?— показал на друга справа, тот хмыкнул:?ТРИ?— это девочка?,?— указав на белокурую девочку в сером пальто, та, широко улыбнувшись, пропела:?ЧЕТЫРЕ?— это парень?,?— плавным движением руки указывая на девочку рядом:?ПЯТЬ?— это серебро?,?— протараторив, передала право говорить следующему:?ШЕСТЬ?— это золото?,?— кучерявый мальчик ткнул пальцем в стоящего рядом мальчишку, чуть младше возрастом его самого:?А СЕМЬ?— это секрет?,?— как по тексту, сказав шепотом, мальчик положил руку на плечо соседу, тот продолжил:?Что знать не дано?,?— считалочка продолжила путешествовать по кругу, вернулась к первой девочке:?ВОСЕМЬ?— желание?,?— в голосе слышалось облегчение, указала на соседа, у того снова покраснели щеки:?ДЕВЯТЬ?— обнимание?,?— руки спрятал в карманы пальто, переводя взгляд на девочку:?А ДЕСЯТЬ?— это приятное?,?— бросила взгляд на подружку:?Всем внимание?,?— выдохнув последнюю строчку, сразу определился тот бедняга, кто будет помогать сегодня на кухне мисс Лоуренс. Те, кто успел или не успел проговорить считалочку, свободно выдохнули. Обиженных нет, все по честному. За воротами детского дома рядом с широким раскидистым дубом стояла фигура. Сложно было сказать хоть что-то о ней, лишь то, что слишком уж она высокая. Лицо скрывал разогнутый воротник плаща, а шляпа с полями скрывала то, до чего не мог добраться воротник. Как человек мог видеть, оставалось загадкой. Но он был столь неприметен, что, казалось, сливался с деревом. Лишь ярко-желтые, будто подсвеченные внутренним огнем, не свойственные человеку, глаза говорили об одном: он не просто так тут стоит, есть причина. Запахнувшись сильнее от сильного ветра, что так и норовил проскочить через эту абсолютную защиту и обдать холодным дуновением кожу, мужчина все же отошел от дерева и медленно направился в сторону детского дома.—?А теперь ты водишь! —?Совершенно не обращая внимания на все тот же заносчивый ветер, дети вовсю играли, кто лепил снеговиков, кто играл в снежки, а кто просто бегал друг за другом. Жизнь била ключом в каждом из них. Их чистые, как снег, чувства заставили черноту остановиться у самых ворот. Это неприятные для Оно чувства: ими не насытишься. Лишь раздражение от этого звонкого смеха. Но не за этим Оно здесь. Девочка, что стояла и лепила снежки недалеко от ворот, почувствовав взгляд на себе, повернулась. Ничего не увидев и удивленно вскинув брови, снова продолжила свое незатейливое занятие. Мужчина, что прошел мимо детей и воспитателей, быстрым шагом направился на поиски единственного интересовавшего его мальчика. Роберт неплохо приноровился на кухне. Мисс Лоуренс хоть и была строга и вспыльчива, но все же ее женское одинокое сердце прониклось симпатией к мальчику. Такой старательный помощник давненько не появлялся в ее владениях, а все те, кто провинился и отбывал наказание здесь, больше такой ошибки не совершали. Поэтому женщина попросила директора сделать дежурство на кухне обязательным занятием для каждого. Конечно, реакция подопечных не радовала, но, как говорится, заткнись и делай, иначе рискуешь остаться без похлебки. Она прекрасно понимала свой характер, и почему дети с такой неохотой приходят, весь день здесь работают, как на ножах. Они далеко не лентяи, но стоит привыкнуть, что таких людей, как, например, мисс Лоуренс, достаточно в мире, а есть и похлеще. А тут. Доброволец! Скептицизм не сходил с лица женщины. Ничего против инвалидности она не имела, но если этот парень думал, что кресло вырулит и оградит его от наказания за провинность, то он ошибался. Она ошибалась. Если сперва мальчишка путал, что куда ставить?— а в этом повариха была крайне дотошна,?— то через пару затрещин он вызубрил абсолютно все, начиная, где лежат вилки и ложки, заканчивая, каким стаканом поливают декоративный кактус на подоконнике. Она пару раз его прогоняла, но он настырно возвращался обратно. Роберту нравилось. Он чувствовал, что делает хоть что-то важное. Дети постоянно помогали взрослым, начиная со стирки и уборки и заканчивая работой в поле, что было самой прибыльной ?подработкой?.Поначалу мальчик впал в депрессию. Кошмары мучали каждую ночь, затягивая липкими холодными пальцами в то роковое утро. Каждую ночь к нему обязательно кто-то подходил, будь то ребенок или воспитатель, предлагая воду. И в один солнечный день, наблюдая, как воспитательнице помогает развешивать белье самая младшая из всех детей?— девчушка четырех лет,?— он понял. Он устал плакать, устал, что все его жалели, видеть в их глазах эту самую жалость и сочувствие. Хватит! Выбор пал на кухню. Одна единственна кухарка, ?злая, будто черт упал в свой котел?, как сначала отзывались о ней дети, а на деле же справедливая женщина. По-своему добрая, ведь как объяснить то, что именно в тарелке Робби появлялся лишний кусочек курицы, или чай был иногда немного подслащен сахаром? Ни дать ни взять, все дело в его работе. Они подружились за пару дней, и теперь Роберт Грей полноправно считался младшим помощником мисс Лоуренс, несмотря на ?помощников на день?. Мальчик вздрогнул, выныривая из воспоминаний, озадаченно смотря в маленькое окошко. В стекло сейчас кинули снежок? Снова стук, теперь в соседнее окно. Отложив домытую после обеда тарелку, мальчик нажал на колеса, и те, тихо скрипнув пружинами, нехотя покатили хозяина в нужную сторону. Он все еще ждал ?помощника?, так как посуды скопилось предостаточно, а до прихода главы кухни осталось чуть меньше часа. Потянувшись, мальчик смог залезть на стол и дотянуться до щеколды, он открыл окошко. На кухне не предусматривались большие окна. Все уходило в трубу, но все же для свежести и приятного времяпровождения здесь сделали три небольших окошка. Хоть и мисс Лоуренс не разрешала их открывать, так как на запах могли сбежаться голодные бродячие собаки, и забор им не помеха, мальчик, на миг замерев, все же нарушил это правило. Час обеда прошел уже давно, а готовить ужин еще не скоро, так что, кроме запаха угля, в помещении другим не пахло. Стало интересно, кто это такой наглый и бесстрашный, что спутал стену с окнами кухни. Морозный воздух тотчас хлынул в разогретое помещение, обдав щеки Роберта своим дыханием. Мальчик фыркнул. Конечно, этот интеллектуал дал деру, увидев, куда попал. Так что голубые глаза созерцали красивый вид на задний двор. Пара снеговиков неподалеку, один был чуть скошен в сторону, улыбались своими угольными улыбками как раз в сторону Робби. Мальчик чуть съежился, казалось, один из этих шедевров детского искусства пошевелился. Закрыв окошко, мальчик как раз успел сесть на место, как послышались тяжелые шаги кухарки.—?Кошмар! Сегодня опять всю ночь будет идти снег! —?Ее громкий голос звенел, Роберт улыбнулся.—?У вас снова болят суставы, мэм? —?Мытая тарелка, тихо звякнув, легла на стол. ?Помощника? определенно ждет ремень за опоздание. Бедолага.—?Не напоминай, Грей. —?Поставив пакеты на стол, она поспешила переобуться. —?Бедный мистер Ричерс, с его спиной как раз сугробы разгребать. Дворник, про которого говорила женщина, уже пятнадцать лет живет здесь. Поговаривали, что они женаты, хоть это ничем не подтверждалось. Этот слух не очень интересовал Роберта. И так все понятно, если она беспокоится.—?А где помощник? —?Не получив внятного ответа, женщина выдохнула. —?Давай-ка готовь приправы, я сама домою, сегодня запечем картофель с индейкой. —?Фартук повязан, женщина распаковывала пакеты.—?Хорошо. Индейка? Вот радости будет у ребят. Подкатив к ящикам с приправами, мальчик украдкой взглянул в окно. В горле тут же стало сухо, несмотря на недавно осушенный стакан воды. Снеговик с угольно-черной улыбкой и такими же глазами стоял прямо напротив окон, у забора.—?Пошевеливайся, Грей! Голос женщины заставил отмереть от созерцания необъяснимого и начинающего пугать снеговика, мальчик склонил голову к ящику, ища травы, краем глаза наблюдая за снежным колобком. Корявые руки-сучья сделали подобие маха ?аля, привет?. Тут стало совсем не по себе. Травы были переданы женщине, которая не обращала внимания на то, что творится за окном. Снеговик воспрял, непонятно как, но он начал движение, угольки-глаза крутились, а улыбка изгибалась, как хотела. Роберт рта не успел раскрыть, как снеговик уже стоял рядом с окном. Корявая ветка снова помахала мальчику.—?Господи, неужели он? —?Шепотом произнес мальчик.—?Тебя уже не удивить? Голос за спиной. Мальчик, дернувшись, чуть не слетел с кресла, если бы не крепкие руки, что обняли его и осторожно посадили на место. Сердце отбивало слишком сильную мелодию внутри, мальчик медленно повернул голову. Женщина улыбалась, смотря на ребенка желтыми глазами.—?Мисс Лоуренс?—?Я так на нее похож, хватило пары фраз, чтобы ты поверил? —?Улыбка, не свойственная вечно хмурой женщине, появилась на лице.—?Пеннивайз?—?Смотри-ка, ты в смятении. Может почаще перевоплощаться в людей? Ты бы видел свое лицо. —?Засмеялся басом. Звук стихал до тех пор, пока перед мальчиком не предстал клоун. Звон бубенцов, и этот ярко-оранжевый гребешок на голове. —?Привет, Роберт. —?Улыбка на красных губах, хитрый блеск глаз. Мальчик не мог поверить тому, что видит. Руки сжали подлокотники кресла.—?Привет, Пеннивайз. —?Сухо произнес мальчик. Дрожь в пальцах скрыть он не смог, да и не старался. Повернув кресло обратно к раковине, мальчик занялся мытьем. А клоун, хлопая глазами, немного разочарованно смотрел на мальчишку. Прекрасно зная, о чем думает Роберт, Пеннивайз выдохнул, смотря в пол:—?Я ощущаю твою злобу. Тарелка громко стукнулась об стол. Мальчик, повернув голову, непроницаемым взглядом смотрел на клоуна.—?Так получилось, что я не мог. —?Сам не понимая, почему оправдывается перед мелким, Пеннивайз чувствовал, как внутри все сдавливает. Голову поднять очень тяжело, а посмотреть в глаза еще сложнее.—?Я не злюсь, ты Высшее Существо, постоянно думающее о Вечном, а в первую очередь о себе, куда тебе до земных тараканов. —?Слова сами лились потоком, хоть Роберт совсем не хотел говорить так грубо с другом. Но обида клокотала в душе, ее не сдержать. Не услышав ничего в ответ, внутри что-то лопнуло. —?Я нуждался в тебе! Ты единственный мой друг, и тебя не было! Ты хоть понимаешь, через что я прошел?! Смерть мамы… —?Голос потерял свою громкость, перейдя на шепот, мальчик повернулся к застывшему и еще не поднимающему головы клоуну. —?Ты ведь знал, что она погибла? Глаза налились слезами, мальчик всхлипнул. Вот и разбилось все напускное спокойствие, как тарелка об пол, что мальчик не удержал в мыльных пальцах. На звон Пеннивайз вскинул голову, глаза не могли застыть на мальчике, бегали по кухне. Что за чувство?(Стыд, Пенни)(Заткнись, рептилия, ты не вовремя, спрячься в своем вонючем панцире и дай мне сосредоточиться)(Я не Черепаха, Я?— это Ты)(Еще не хватало, чтобы это было самобичевание. Я не чувствую вину. Мне просто не по себе, когда он смотрит на меня такими глазами)—?Скажешь что-нибудь, или решил прикинуться на этот раз статуей? —?Мальчик вытер мокрое лицо.—?Мне нечего тебе сказать насчет твоей матери. Да, я знал о ее гибели. И знал, что тебе отрезали гнившие ноги, ведь именно от них и исходил Ее запах. Пеннивайз сделал шаг в сторону мальчика. Вот он, совершенно другой. Где та бледность на коже, бессильный голос и слабость? ?Неужели, отрезав ноги, ты обзавелся крыльями??. Ухмылка непроизвольно выступила на лице.—?Я слышу твои мысли. Вот только позволь узнать, а чего ты ожидал от монстра? Каких чувств, каких действий? Я всего лишь кошмар в людских снах, смерть и боль. А с тобой я был простым собеседником. —?С каждым словом, казалось, помещение наполнялось холодом. Будь открыто окно, мальчик бы это заметил, но тут изменилась сама атмосфера, будто в подтверждение слов клоуна.—?Потому что ты мой друг. И хватит говорить чепуху, ты сам в это не веришь. Иначе ты бы не пришел сюда.—?А, может, я хочу поиздеваться над калекой? —?Пеннивайз подошел еще ближе, теперь их разделяло расстояние вытянутой руки.—?Поиздеваться? Нет, Пеннивайз, ты и издевательства?— понятие размытое. Ты убиваешь. Но,?— мальчик смотрел прямо в глаза клоуну,?— почему ты так боишься сказать, что пришел убить меня? Или я не прав? Электричество прошлось по позвоночнику. Дыхание остановилось, давя на голову, сжалось стальным обручем внутри легких. Пеннивайз замер, смотря широко раскрытыми глазами в лицо Роберту.(Убить?)Очевидно, что да. Но почему это отторгается самим ужасом и страхом? Облизав губы, монстр чуть заторможено присел у ног мальчика.—?Это не входило в мои планы. Я неплохо перекусил по дороге сюда. Или так хочешь быть сожранным мной? —?Глухой голос говорил, а разум все еще выбрасывал перед глазами это слово: ?убить?. Руки в перчатках сжали подлокотники инвалидного кресла, клоун обдал своим дыханием лицо ребенка.—?Не заставляй себя выглядеть передо мной плохим. Я тебя насквозь вижу. —?Мальчик обхватил шею клоуна, притягивая, зарываясь в пышный серый воротник. —?Можно было просто извиниться, глупый. Пеннивайз застыл, не зная, что делать. Он действительно сожалел, что бросил его. Но признаваться себе, что привязался к человеку… Испытывает к нему чувства…—?Прекрати. —?Пытаясь убрать от себя прилипшего мальца, монстр почувствовал, как его обняли крепче. —?Я бросил тебя. Ты мне не нужен, я не хочу быть твоим другом.—?Мне все равно. —?Голос, что доносился из складок не слишком чистого костюма, золотые глаза переместились на макушку ребенка. Что ему стоит выпустить коготки и порезать пацана в капусту? —?Для меня ты стал первым другом. Им и останешься.—?Хоть понимаешь, что мелешь? —?Руки не отпускали. Черт, ну и вцепился же!—?Прими как должное, теперь ты не просто монстр под кроватью, Пенни. Вдобавок ты друг Роберта Грея. Руки скользнули выше, замирая на белом гриме, голубые глаза светились спокойствием и радостью. От этого клоуну стало не по себе. Этот ребенок.—?Я никогда не забуду тебя, и ты постарайся, упрямый осел, не забыть меня.—?Мне никогда тебя не понять, даже если могу прочитать все в твоей голове. Закрыв глаза, Пеннивайз на миг погрузился в себя. Поток ослепительного света, что сжигает, если просто посмотреть, окутанный крепкой прочной цепью, что означала заключенный контракт, и, нарушив его, сам Пеннивайз не знал, как это аукнется ему. И почему сейчас этот ослепительный свет столь мягок, почему теперь на него можно смотреть без боли? Мог бы Роберт посмотреть на него?—?Просто обними меня. —?Руки, слегка дрогнув, вместо когтей подарили спине мальчика прикосновение. Столь легкое. Голова шумела, ладони прошлись по спине, притянув к себе, Пеннивайз выдохнул.(Докатились, теперь даришь обнимашки, профессию решил сменить, а?)—?Так уже лучше. Может, сейчас для тебя все и в новинку. Но я уверен, что когда-нибудь ты по-настоящему сможешь понять людей, Пенни. И тебя смогут понять, как понял я. —?Роберт отстранился от клоуна, тот убирать руки не спешил. —?Ты такой забавный, видел бы свое лицо! Улыбка снова одарила монстра, теплая и счастливая. Тут клоун не выдержал. Подхватив на руки мальчика, исчез в бешеном вихре, подвешенные сковородки и прочая утварь жалобно зазвенела, а парочка таки слетела со своего места. Вечная сырость, присущая только канализации, ее специфический запах, и шум сбрасываемой воды. Роберт удивленно вертел головой. Давно это было, когда на своих двоих он пришел сюда, мстить за убитую сестренку, как шел во тьме, и как растратил последнюю спичку, держась за скользкие стены. Тогда он чувствовал лишь злость. А, представ перед самой смертью, увидев своими глазами, что значит конец, понял. Такая же злость исходила и от монстра. И что, получается он постоянно всех ненавидит? Он никогда не чувствовал другого?—?Я привел тебя сюда, дабы напомнить, что я такое, Робби. —?Из тени вышел клоун. —?И сказать, что больше мы с тобой не увидимся.—?Это прощание, Пенни? Но почему? —?Они только встретились, Роберт столько хочет ему рассказать.—?Я скоро усну. Ты не доживешь до моего… Сжав губы, клоун присел около мальчика. Тот сидел на старом ящике, единственной сухой вещи в этом месте.—?Вот как. —?Глаза цвета небосвода погрустнели. —?Ты даже знаешь, кому сколько предназначено…—?Нет, я не знаю, сколько ты будешь жить. —?Перчатка прикоснулась к щеке. —?Твои слова, сказанные ранее… Ты действительно думаешь, что найдется безумец, подобный тебе, кто захочет стать мне другом?—?Я в этом уверен. —?Пальцы сплелись с пальцами в перчатке. —?Ничего не стоит на месте, тебе, как бессмертному, это известно, как никому другому. Когда я умру, Пеннивайз? Ты сказал, что не знаешь, но уверен, что я не дождусь твоего пробуждения.—?Скоро. Та болезнь, что терзала тебя, что отняла твои ноги и волосы. Она не исчезла, а лишь как я, уснула на время. За двадцать семь лет она себя проявит и заберет оставшееся.—?О, Господи. —?Испуг на лице, на миг осознание и грусть. —?Ты не можешь помочь мне от нее избавиться? Холодный взгляд говорил лучше всяких слов.—?Не я вас породил, у меня нет такой власти, как излечивать и возвращать к жизни. Мое призвание?— контролировать вас и пожирать… Создавать иллюзии.—?Создать ее, где все здоровы и живы. Да, бессердечный дар.—?Можешь попросить одну такую, встретишься со своей семьей, сходишь с отцом на рыбалку, а с сестрой поиграешь в ее любимые салки. Матери сколотишь обещанный скворечник, она любила подкармливать птиц. Горячие слезы обжигали холодные щеки. Мальчик с хрипом, снова прижался к плечу клоуна.—?Я буду скучать, Пенни! Очень-очень! —?Дрожа телом, ребенок почувствовал, как его обняли. —?Спасибо, что был хоть и ненадолго моим другом, я действительно был счастлив! У кого еще есть такой невероятный друг!—?Я… —?Мягкое свечение руки, прикосновение к спине. Бесполезно, эта дрянь сидит очень глубоко, таких сил у Абсолютной Тьмы нет и никогда не будет, по природе своей Пеннивайз-Танцующий Клоун сеет лишь боль и смерть, страх и злость. Но никак не это. Такое отторжение от себя самого клоун ощутил впервые. Злость на себя. Он ничего не может сделать.—?Хочу попросить тебя об одном. —?Положив голову на худое плечо Роберта, Оно, закрыв глаза, прислушалось. Желание мальчика. Встав, клоун отошел на пару шагов. Перед ним сидел красивой внешности человек. Глаза не утратили больших размеров, наоборот, подчеркивали острые скулы и вздернутый нос. Пухлые губы и красивые ровные зубы. Каштановые густые волосы обрамляли лицо. Пеннивайз на миг замер, он запомнит этот образ, нет, он обязан его запомнить. Зеркало в руках, теперь юноша смотрел на себя, от удивления брови вздернулись вверх, а губы чуть раскрылись.—?Это я? —?Утвердительный кивок со стороны клоуна. —?Удивительно, уже забыл, какого цвета у меня были волосы. —?Рука прикоснулась к челке, что слегка падала на лицо. —?Непривычно. Реалистичность иллюзии, ни в какие границы.—?Это ты, через двадцать лет.—?А ты случайно меня не подкрасил, а, Пеннивайз? Откуда тебе знать, каким бы я был через двадцать лет? —?Смешинка во взрослом голосе.—?Это ты, Роберт. А принцип объяснять… У меня сейчас нет настроения. Время выходит, мне тебя еще назад отправить нужно.—?Спасибо, Пеннивайз. —?Юноша, улыбнувшись, исчез в зеркале, оставляя после себя уже слегка подзамершего ребенка.—?Роберт, я запомню твой образ,?— клоун снова присел напротив Грея,?— не забуду. Стоя у ворот детского дома, красивый высокий юноша, с лица которого все никак не сходило изумление, а голубые глаза выражали задумчивость, прикоснулся перчаткой к своей щеке.—?Увы, я ничего не могу подарить тебе на прощание, как это сделал ты, но прошу, позволь мне кое-что сделать. —?Невесомый поцелуй в щеку, клоун вопросительно вскинул бровь. —?Я больше ничего не придумал, прости, но, когда меня целовала мама, это делало меня счастливым. —?Красные щеки, глаза, смотрящие в пол.—?Что это было? На этот вопрос Роберт поднял глаза.—?Тебя никогда не целовали? Оу. —?Тут неловкость возросла до потолка. Объяснять, почему Пеннивайза одарили поцелуем, парнишка не стал.—?Ты сам должен это понять. Фыркнув, юноша развернулся прочь от здания. Опять эти недомолвки. Понять, дождаться. Он не такой терпеливый, как считает Роберт. Оно не любит ждать. Впервые Пеннивайз жалел, что засыпает. Тоска, что он не увидит, как мальчишка растет. Осознание, что не всесилен, причиняло боль.—?З-значит вот как в-все было. —?Плечо все так же пульсировало, но благо кровь этот монстр остановил, иначе половину своего рассказа он бы уже вещал трупу.—?Это не было любовью, глупыш. Грей показал мне мою же слабость. И, проснувшись через двадцать семь лет, стоя у его неприметной могилы, я обещал себе. Никогда больше не допускать такого.—?Тебе б-было больно. Т-ты з-злился, что не с-смог спасти ч-человека. Пеннивайз,?— Билл приоткрыл глаза,?— это п-показывает, что ты не б-бездушная т-тварь, в чем я пока с-сомневаюсь, но ты о-ошибся. Наплевал на ч-чувства Роберта и п-продолжил сеять смерть и х-хаос. Ты не с-старался сблизиться с л-людьми.—?Тогда что ты здесь делаешь? —?Ядовитая ухмылка исказила лицо, ровные зубы, что проглядывались из полуоткрытого рта, опасно заострились.—?Контракт.—?Я хочу твое тело, Билли. —?Мужчина резко поднялся с кресла, смотря, как мальчик заметно дернулся, услышав это. —?Грей бы никогда не зашел дальше того невинного поцелуя, он считал меня другом от мозга до костей. Я знал его мысли, и в них, кроме одной заботы и переживаний за своего ?непутевого друга?, ничего не было.—?Это т-тебя бесит? —?Ухмылка, а затем хрип. Горло стальной хваткой сжали. —?Т-ты хотел его тело? Тот поцелуй р-расценил по-особому? —?Ногти оцарапали кожу, Билл зажмурился. Кажется, ударил по больному.—?Чушь. Но тебя, маленькая сволочь, я с удовольствием помучаю, а там, зависит от твоего поведения, заживут твои плечо и задница или нет.—?Мразь! —?Этот урод абсолютно не понимает, какой посыл оставил для него Роберт. Скрыться ото всех, чтобы не было больше больно. —?Трус!Голубые глаза потемнели, поменяв цвет на ядовито-золотой.