Глава 5. Только для себя (1/1)

Билл находился словно во сне. Чувства притупились, сознание ни в какую не хотело задерживаться в мире, где пахло одной сыростью и дерьмом. Мальчик часами гулял по трубам, упираясь в проржавевшую клетку, разворачивался назад. Словно он заведенный солдатик в руках озорного ребенка. Лишь одна мысль сидела и стучала дятлом по черепушке: он убил друга. Он потерял друзей. Навсегда. Слезы высохли через пару дней, уступив следующей стадии саморазъедания?— апатии. Его ничего не интересовало, клоун то появлялся, вопя, как резанный, то шептал. Билл послал его на хер. С того дня клоун не появлялся. Может, он еще оставался в какой-то части этой вонючей канализации, но Билл, если и захотел бы найти, не нашел,?— она простиралась на чертовы мили, как лабиринт с тупиковыми ходами и бесконечными разветвлениями. Он думал о друзьях, что они скажут родителям Стенли и Эдди? Мать Эдди точно умрет на месте, потеряв единственного сына, как она за него тревожилась… А Майк? Билл ясно слышал, как в районе позвоночника у того что-то хрустнуло, хоть бы обошлось. Бен? Беверли? Ричи?—?Билли! Билли! Билли! —?Как черт из табакерки, появился клоун. Он прыгал, хлопал в ладоши и смеялся, не хватало еще радугой срать от такого переизбытка счастья. —?Смотри, что я принес тебе! —?В руках заблестело стекло. Глаза лазурно-голубые, цвет в них плескался спокойными волнами. А сам Билл? Серое грязное лицо, притронься, и исчезнут контуры, пустые глаза, отреченный взгляд. Словно призрак. Мальчик сидел в дальнем углу, ноги уходили под воду, но он не придавал этому значения, как и присутствию клоуна. Он скорбел. Клоун на миг замолчал, в руках сжимая бутылку так, что та, лопнув с краю, дала течь. Мысли мальчишки, он прекрасно их слышал. Захотелось съесть этого грустного мальчика, тогда он почувствует на языке кисло-прелый вкус, как было с Леноном и Роной?— детьми, которых Пеннивайз продержал в том полуразвалившимся доме около месяца. Страх ушел, осталась одна грусть. Вкус так себе, не полон. Скудно и не интересно. Где же тот запал, Билли? Куда ушла живость и угроза в глазах?—?Я стер им память, малыш, они забыли тебя, как Эдди и Стэнли. Он сотрет им память, но позже. Не мог же Пеннивайз лишить себя удовольствия наблюдать, как раздавленные горем и поражением дети плачут в своих кроватках, проклиная судьбу и свою слабость. Как Соня Каспбрак, так и не дождавшись своего любимого сыночка, побежит в полицию, крича и угрожая копам, что подаст на них куда надо, если они сейчас же не начнут поиски ее чада. И вот, буквально через пару часов, в нерешительности, майор зайдет в комнату ожидания, где эта полная дама, выпив с десяток стаканчиков кофе на нервной почве, сидела, сжимая сумочку. Он скажет… Она секунд десять будет смотреть на него непонимающими глазами. А еще через пару мгновений весь участок поднимется на уши, оттаскивая обезумевшую женщину от полицейского, которого она трясла как тряпичную куклу, крича в лицо и брызгая слюной. Слезы потекут по ее полным щекам, а лицо станет белым полотном. Ее оттащат от задыхающегося в медвежьей хватке мужчины и усадят на стул. В застывшие руки сунут стаканчик с успокоительным, она машинально выпьет, а после снова начнет кричать, и этот крик будет пропитан такой раздирающей болью и ужасом, что Пеннивайз, стоя рядом, приняв незапоминающийся облик одного из полицейских, которые столпились у дверей, ощутит эйфорию, дрожь в теле. Он будет еле сдерживать слюни и желание наброситься на нее прямо сейчас. Подождет. Когда она останется наедине со своими страхами. После, когда лекарство подействует, она попросит отвести ее домой, конечно, лучше бы ей не быть одной, мало ли что может произойти. Но ее боялись, боялись, что опять поднимется крик, и снова придется отдирать ее от очередного бедняги. Она сидела на диване. Свет не был включен, хотя на улице давно царствовала ночь. Она замерла, прислушивалась, не слышны ли шаги наверху, не хлопнет ли дверь в ЕГО комнате. Не услышит ли она надрывающий горло кашель и звук ингалятора, а после облегченный вздох. Надо что-нибудь сделать. Тело послушно начало движение, мозг давал четкие указания. Она прошла гостиную, остановилась у камина. Даже в полной темноте Соня знала, где что лежит. Порядок царствовал в ее доме всегда. Фотография в рамке. Ее Эдди, маленький шестилетний и такой счастливый. Они на пикнике, он сидит на теплом пледе, хоть солнце и палит так, что ему пришлось прищуриться для фото, он держит в руках машинку. Соня долго бегала по магазинам в поисках такой, где открываются дверцы и можно покрутить руль, колесики тоже будут поворачиваться…—?Т-тебе так хотелось именно такую… Что твоей мамочке пришлось ехать в Бангор… Но, когда я увидела как ты обрадовался, как поцеловал в щеку, я… О, Эдди! Где ты?! Где? Я приеду, только скажи! Милый мой, мой мальчик… —?От слез щипало глаза, а на фото попало пара капель. Женщина, всхлипывая, дрожащими руками поднесла фотографию к губам.—?Мамочка! Мамочка! Помоги мне! —?Соня резко обернулась, протерев глаза, она разглядела стоящую в проеме фигуру.—?Эдди? —?Не веря в то, что видит, женщина подбежала к включателю.—?Не надо света, мамочка. Моя кожа покроется ожогами, ты же не хочешь, чтобы мне было больно? —?Фигура все еще стояла в проеме.—?Боже, Эдди! Это ты? Это, правда, ты? Но как, как? Я видела этим утром тело… Малыш. Обескураженная и напуганная она замерла на месте, боясь того, что этот мираж исчезнет. Но голос она не узнавала, слишком приглушенный, неестественный. Как будто на ребенка надели целлофановый пакет и заставили говорить.—?А кто же еще, мамочка? То, что ты видела, правда. Я умер.—?Нет! Как же так! —?Женщину затрясло.—?Но ты можешь изменить это. Мамочка, ты можешь вернуть меня себе. Голос стал ближе. Соня всхлипнула. Перед ней стоял ее Эдди. Чистенький и здоровый.—?Значит, сейчас ты призрак? —?Ущипнув себя и до сих пор не веря, что это реальность, женщина подошла ближе. —?Но я могу до тебя дотронуться? —?Рука осторожно, как когда-то маленький Эдди осторожно крутил руль, она положила руку ему на голову. Пальцы прошлись по щеке. —?Р-рука на месте,?— чувства рвались с новой силой, Соня боролась с тем, чтобы не упасть в обморок. Не каждый день тебе показывают изуродованное тело сына, а после он приходит к тебе ночью и говорит с тобой. —?Ты реален!—?Конечно, для тебя,?— мальчик убрал руку,?— но этого мало. Идем за мной. Женщина, словно находясь под гипнозом, следовала за ребенком. Что-то чувствовалось в Эдди. Что-то страшное, чужеродное. Сердце настойчиво подсказывало, пыталось достучаться. Но Соня не придала значения. Она была счастлива, ее Эдди с ней. Больше ничего не нужно. Она была счастлива, когда затягивала веревку на шее, сквозняком ее платье развевалось, качались чистые занавески, вдалеке послышался гром. Она была счастлива, когда Эдди подошел и взглянул на нее почему-то сверху вниз. Почему он такой большой? Глаза в ужасе расширились. Перед ней стояло Оно. Огромный монстр, он улыбался, а с зубов капала слюна. Он дышал на нее едким тошнотворным запахом. Она попыталась закричать, дернулась в сторону, пытаясь увернуться от его когтистых лап. Стул качнулся. Она замерла. Как она здесь оказалась? Почему петля? Где Эдди?—?Мамочка, я хочу тебя съесть! Хочу вонзить свои зубки в твою мясистую плоть и насладиться твоей кровью! —?Выбив стул из-под ног женщины, чудище загоготало. Соня задергалась, она пыталась продеть руки под веревку, дать себе хоть каплю кислорода, но влажные пальцы соскальзывали, в голове стучали молоточки.—?Зачем тебе бороться? Твой Эдди давно сдох в той канализации, его плоть отдавала лекарствами. Он верещал, как новорожденный поросенок, когда я отрывал ему руку. Он труп в морге, с биркой на ноге, зачем тебе бороться? Сдохни уже, жирная тварь! Чудовище наблюдало, как медленно опускались руки, ноги станцевали еще один незатейливый танец в воздухе и все закончилось. Соня Каспбрак повесилась на собственной кухне в результате нервного срыва, не справившись с потерей единственного сына. Он сотрет ему память. Только лишь для себя, чтобы Билли как бы ненароком не наложил на себя руки, как это сделала бедная несчастная женщина. Ну, почти самостоятельно. Билл поднял уставшие глаза. Клоун улыбался.—?Уб-б-бейся. Закрыл глаза. В эту же секунду в голову что-то прилетело. Билл почувствовал острую боль и теплую кровь, скатившуюся по щеке. Закричал, зажимая разбитый лоб ладонью, что сделало только хуже, осколки от бутылки врезались в кожу еще глубже. Перед глазами поплыли круги. Мальчик попытался убрать ладони, но уже чужие руки этого сделать не дали. Пеннивайз, оказавшись рядом со скоростью звука, надавил сильнее, вырывая из легких Билла новую порцию вопля. Дергая ногами, разбрызгивая воду, он пытался убрать руку клоуна. Кровь заливала глаза, заливала рот, смешиваясь еще с чем-то, но понять, с чем, Билл не мог. Пеннивайз молчал. Замечательно? Нет. Страха нет, одна лишь острая, как осколки от бутылки пива, боль и всё. Где остальное? Надавил сильнее. Как глубоко живет твой страх, Билли? Ноги мальчишки бились рядом, худые палочки, которые так и напрашивались. Правая ударила Пеннивайза в пах. И тут же была сломана. Напросилась. Писк, и мальчик лежал без сознания. Клоун убрал руку со лба Билла. Монстр долго рассматривал лицо ребенка. Остро торчащие скулы говорили о голодании, на детях, как на бумаге, отражалось всё, что с ними творили. Он многих сморил голодом. Это весело, когда после пары недель дети жевали свою кожу на руках, съедали свои губы, рвали волосы на голове, ели свое же говно и пили мочу, и все ради одного: забить чем-то желудок. Пеннивайз после бросил это дело, съедал быстро, а то ведь так никакого мяса, сухие жилы и отвратное послевкусие. Билли был грязным, от него воняло, как и всё здесь, а Пеннивайзу не нравились грязные дети. Совсем не нравились. Эти спутанные и покрытые жиром волосы, грязь под ногтями.—?Ты пахнешь, как взрослый, малыш. Мне совсем не нравится. —?Подняв ребенка на руки, Пеннивайз исчез из канализации. —?Пока есть время, я хочу увидеть и почувствовать это. Утоли мою жажду.