1 часть (1/1)

Руфусу хочется целовать его мягко, безумно и вечно, не отрываясь.Его щекочет чужое дыхание.Он тепло улыбается, когда они сбегают вместе с уроков, когда Лиам недовольно бурчит, что Зарксис учит его плохому, а Зарксис шепчет, что Руфусу нравятся плохие мальчики и хорошие девочки, когда они сидят на светлеющей от рассвета крыше, робко прикасаясь друг к другу плечами. Просыпающиеся лучи солнца гладят Руфуса по веснушкам, тёмной россыпи на щеках и плечах, а мир расцветает ослепляющими красками, как сады весной, на бархат облаков.—?Я люблю смотреть на рассвет,?— говорит Зарксис с нежностью,?— всегда так радостно на душе.Руфусу кажется, что в отличие от глаз Зарксиса, малиново-алых в дивных лучах, его собственные?— блеклые, типичные японские, не подходящие для того, чьё азиатское имя означает ?любовь?, но, увы, отлично описывающие ?Руфуса?, и зеркал он избегает, боится увидеть, что волосы тоже потемнели, потеряли карминный. Эти волосы?— его единственная яркая краска. Поэтому Руфус изумляется, когда Зарксис на очередной прогулке по поющему радостью листьев, птиц и детей парку (каждое утро выходного они кормят уток в пруду, каждый раз Зарксис притаскивает с собой домашний сладкий хлеб, подозрительно напоминающий хоккайдо, делая вид, что опять забыл, что уткам можно скормить, а что нет, и угощает Руфуса) восхищенно сравнивает его радужку с кристальностью неба.—?Они же… не голубые.Зарксис скользит по созвездиям веснушек, застыв на месте, и его смех такой приятный и согревающий.—?Ру, как давно ты на себя смотрел? Они такие же голубые, как и ты са… Ой!В том, что Зарксис избегает того пинка, стремительного, как ответ двоечника, виноваты отсутствующие два сантиметра в росте (почему все всегда выше него! это вселенская несправедливость), роликовые коньки и то, что Зарксис сам смущается и оставшееся время избегает затронутой темы, болтая о новых фильмах и отвратительном четвертом сезоне Шерлока.Дома Руфус торопливо протирает небольшое зеркальце и поражается тому, что радужка действительно посветлела, как иногда у новорожденных детей, только наоборот. Кажется, учитель биологии об этом что-то говорил. Глаза будто впитали небесные оттенки, будто… потеплели.Вспоминая, когда в последний раз видел те, прежние и тусклые, Руфус вдруг стеснённо осознает, что это было явно до встречи с Зарксисом. Он учился в младшей школе, друзей с самого начала не завёл, а потому часто проводил время в одиночестве, вглядываясь только в книги и себя. А Зарксис… Зарксис в его жизни начался с уютного кафе, куда он забредал после занятий.Этот беловолосый мальчишка в странной одежде пробрался впереди него в очередь, без стыда заказал себе детское меню в двойном размере, да ещё и памятную игрушку сверху потребовал, чтобы отнести ?любимой сестрёнке?. Обернулся, хитро улыбаясь:—?Да у тебя печаль всего мира в глазах собралась, лохматик! Ты улыбаться умеешь?Руфус и не заметил, как от детской перепалки, приведшей к синякам и тому, что обоих выставили за драку едой, которую поддержали и остальные посетители, взбудораженные детством, они перешли к дружбе. Неужели эта радужка тоже от Зарксиса? Такая же яркая, прозрачная, то ли с русалками на дне озера, то ли с птицами в вышине.Руфус спрашивает Зарксиса про это на следующее утро, а тот странно мямлит, закусывает губу и отводит взгляд:—?Да я тогда… Ру, странный ты. Серые, серые… они мне и тогда голубыми показались, хоть и грустными, как непропечённый донатс. Мы ведь по соседству жили, а ты не замечал, всегда ходил мрачный, как туча. Вот я и думал… развеселить. А потом оказалось, что мы в один класс пойдём.И в старшей школе они тоже учатся вместе, только более неловко, потому что чаще сталкиваются взглядами, чаще вспоминают о тёплых, слишком близких объятиях и прикосновениях, и почему-то Зарксис больше не говорит о цвете его глаз, только смотрит, иногда дрожащими пальцами заводит огненную прядь за ухо, непривычно заикаясь. Может, Зарксу всё ещё неловко за ту глупую шутку? Иначе и быть не может!Ближе к лету они подолгу сидят в кафе, где работает Шерил с золотыми руками, ласковая женщина, на которой Руфус клялся жениться, когда вырастет, раньше с полной серьёзностью (он даже купил кольцо на карманные деньги, которое Зарксис непонятно отчего раскритиковал и назвал вычурным, хотя позже и извинился), а теперь… теперь он не знает. По секрету Шерил, будто заботливая бабушка, а не любовь всей его жизни, сообщает, что дала Зарксису рецепт хоккайдо, но он, кажется, всё ещё не научился его готовить правильно, хотя старается изо всех сил. Сладкий, вкусный хлеб… Зарксис хочет работать в кондитерской?..Руфус задумывается, не предложить ли свою помощь, но останавливается, сам не зная, почему. Просто опять неловко, неловко от мысли, что они будут готовить вместе, будто бы они никогда так не делали, будто бы это что-то сокровенное и тепло дарящее.Дело близится к выпускному, а Зарксис опять подхватывает простуду, и Руфуса, как ответственного старосту, просят передать больному расписания, домашние задания. Просят… но он бы и сам вызвался, хотя молчание класса такое странное, улыбчивое и подкалывающее, что Руфус неловко накручивает бесконечные круги вокруг калитки, не решаясь войти.Дома у Зарксиса оказывается только Шерон, младшеклассница в отлично сшитом переднике с цветами. Судя по всему, сшитом её же руками, потому что на полках Руфус замечает учебники по шитью и вспоминает, что Зарксис вечно носит какие-то самодельные вещички, носки с динозаврами и единорогами, свитера с блестящими бусинами. Руфус отводит взгляд с неожиданной неловкостью, ощущая себя как при знакомстве с матерью жениха, и натыкается на непонятную надпись, выведенную на холодильнике розовым карандашом, со множеством смайликов и восклицательных знаков.—??Для кого-то рассвет не восход солнца, а какой-то человек?,?— Шерон, задумавшись о чём-то своём, тоже личном, с загадочной улыбкой расставляет на полках романы,?— Зарксису почему-то нравится повторять, вот он и записал… попытался на японском, поэтому и не читается.Мир растекается перед Руфусом в сияющее солнечное пятно, и Шерон испуганно спрашивает, все ли хорошо, потому что он как-то покраснел.—?Всё хорошо! Ты… можешь сказать, куда именно ушёл Зарксис? Он же не больной, да?Шерон расстроенно бормочет, что Зарксиса придётся сдавать, но за обещание притащить новую, ещё не выпущенную книгу из серии ?Викторианской привязанности? (которую он точно, совершенно точно не читал от корки до корки, как и не смотрел экранизации, расстраиваясь на то, что режиссеры решили добавить больше боли и опять не поняли важности любви Вупиндера и Лалиты) говорит о волшебном склоне за домом, где приятнее всего устраивать пикники и рассказывать сказки.Потом, задыхаясь, Руфус бежит, но ему так легко, так хорошо, потому что с первыми влюблённостями так и бывает, если они взаимные, без разбитых коленок и слёз.Потому что иногда в мире всё хорошо и не надо находить причины страдать, и можно дружить, и можно любить, и все заслуживают немного счастья и яркости в сердце.—?Ты что, сбежал с уроков? Сам? —?Зарксис с удивлением и смеющимися глазами поднимается с примятой травы, похожей на крупные изумруды, отворачивается от поднимающегося золотого солнца.—?Я тоже люблю рассвет,?— говорит Руфус торопливо, подрагивающие, искусанные губы обжигает, будто он тоже говорит солнечным лучом, пламенем, ярким и ослепляющим, и он их нервно облизывает,?— и тебя люблю. Ты мне нужен.Лицо Зарксиса размывается от волнения, но его смущенный вид Руфус ни с чем не спутает.