2. О чувствительности и подозреваемых (1/1)

У Марион были зелёные глаза и бледные губы. Той, другой девчонки, из его ненастоящей странной жизни.У Марион сейчас кожа отдавала синевой, и глаза на лице выделялись отчётливее, словно светились неестественным изумрудом в темноте. Она шептала что-то неразборчиво и сумбурно так, что Филипп не мог поймать ни слова. Звуки сливались в звонкий гул, шепот склеивал фразы и перерывал мелодичную речь шипением.— Филипп, — единственное и отчётливое.Руки с тонкими пальцами потянулись к нему, неестественная улыбка растянула губы Марион.Течение времени замедлилось, затянуло в свои липкие сети ужаса, и Филипп проснулся, рывком сел на кровати, стараясь восстановить дыхание и сбросить с себя пелену кошмара. Она мертва. Давно уже умерла.Лукас застыл в дверном проёме. В свете уличных фонарей, освещающих в мягкий жёлтый свет комнату, тот всё равно выглядел бледно. Как мертвая Марион. Филипп поежился от аналогии, качнул головой, сбрасывая морок.— Не спишь? — спросил Лукас дрожащим голосом риторически. Филипп не сдержал нервный смешок, вытер испарину с лица двумя ладонями и попытался улыбнуться.— Не могу нормально спать. Марион снится каждую ночь. Я опять вляпался…— Как в Тиволи…— Да, Лукас. Как в Тиволи.— Я сожалею, что тебе сейчас так нелегко. Я… Боже, Филипп, да я не знаю, как мне себя повести.— Просто будь рядом. Как раньше, плечом к плечу.Три вдоха и длинная пауза. Лукас мотнул головой, прикрывая на миг глаза.— Я думал о нас. О том, чего ты хочешь. Будет справедливо, если ты трахнешь меня. Честно.Филиппу показалось, что он ослышался, резкая перемена темы сбивала ещё больше. Нет. Он просто спит, и это продолжение кошмара. А если и вправду Лукас так считает, ответная услуга и всё, то это ещё печальнее.— Лукас! Это не должно быть против твоей воли, против желаний…— Ты хочешь…— Но не так же. Принуждать?— Я согласен.— Что?— Давай. Сейчас. Я готов.В подрагивающих пальцах, заломленных на ремне джинсов, в мечущемся взгляде — нет никой готовности, но Филипп медленно кивнул, приглашающе похлопывая постель рядом со своим бедром. Хотелось же. Поведение Лукаса всё равно настораживало — вдруг подвох? Это что вообще за номер? Вот так просто, после прорвы потраченного времени на уговоры.Сомнения начали подтачивать изнутри, собственный провал замаячил на горизонте, а желания теперь показались странными подначками. Дразнил, пытался побыть главным и ведущим в их отношениях. Он не сможет. Он опозорится.— Я никого не трахал до тебя, — в горле оказалась вся пустыня Гоби, голос дал предательского петуха.Матрац спружинил под тощими телом Лукаса, глаза сверкнули в полумраке, и язык мелькнул между губ.— Я тоже.— Я хочу. Я боюсь.— Я тоже.Нет. Да.Филипп дёрнул ладонью, нерешительно пригладил волосы Лукаса, убирая их с лица, подаваясь навстречу, перекрывая возможный протест внутри, запечатывая губы губами и стараясь отвлечь себя. И где пропала та безумная решимость?Лукас навалился сверху, укладывая обратно на постель, выдохнул шумно, обхватывая ладонями лицо Филиппа, прикрывая пальцами уши и усиливая слышимость стука пульса внутри черепной коробки. Он терся пахом о пах, и Филипп поклялся бы — тот не был возбужден, как раньше. Накрутил, вбил в голову, нацепил на себя вину за состояние Филиппа и попер вперед.— Лукас, Лукас, Лукас. — Филипп сжал ладонями захватившие его голову руки, выкрутился из захвата и отвернулся от терзающего губы рта. — Легче. Позволь мне. Дай.Тихий нервный смешок, и Лукас откатился в сторону, хмыкнул, пряча пальцы в волосах и натягивая пряди.— Ну что ты. Эй. — Филипп мягко отвел непривычно грубые руки Лукаса, пригладил лоб, виски, щеки и вниз к скулам самыми кончиками пальцев. — И так дурно. И ты дурной. Мы дурные. Можно я?Лукас кивнул, его глаза блеснули в темноте белым, и Филипп решил больше не думать. Рывком сдёрнул с себя влажную после сна футболку, полез к джинсам Лукаса, наспех отдирая ремень и ломая ногти о бегунок молнии. Выпростал плоть из ширинки, отодвигая трусы вниз, и лишь на миг замер, набирая в лёгкие воздух. Во рту член ощущался не таким твердым, помещался целиком, и Филипп лизал и отчаянно сосал, гладил живот Лукаса, ныряя ладонями под оставленную на нём футболку, и царапался грудью о не снятый деним.Лукас засопел, больно дёрнул за уши, словно не знал, куда пристроить руки, и твердел между губ, растягивал, раскачивался, мелко дрожа бедрами. Теперь всё правильно и как следовало. Он заражал своим возбуждением Филиппа, наполнял решимостью. Главное — не спугнуть, не дать передумать, а дальше — заманить, зацеловать и больше не отпускать. Чтобы бился в экстазе и просил ещё.Пятка Лукаса застряла в тонкой штанине, пока Филипп торопился и вытряхивал его конечности из штанов. Трусы зацепились за ягодицы, и пришлось тянуть ткань, усиленно её растягивая, пока Лукас не привстал, помог руками и засучил в воздухе ногами, отбрасывая белье в сторону самим носком стопы.— Нельзя же так… — пробормотал Лукас на грани слышимости, перебивая словами громкий стон, а Филипп неконтролируемо фыркнул, обдал потоком воздуха облизанную промежность, вновь нырнул языком к сжатому входу, расслабляя завязанного в узел Лукаса. Толкался в тугие мышцы, заталкивал слюну внутрь и держал в ладонях маленькие ягодицы, растягивая пальцами в стороны и улучшая себе доступ. Пятки Лукаса чувствительно упирались в плечи, отвлекая давлением, а внутри закручивалось нестерпимое желание, под губами хлюпало пошло слюной, собственная эрекция оттягивала трусы. Филипп боялся поторопиться, поспешно сделать что-то и вломиться внутрь, растягивая и разламывая. Жажда обладать и чувствовать, как оно будет внутри, постепенно перевешивала, туманила и так поплывшие мозги.Лукас сжал в пригоршне яйца, оттянул их вверх, не касаясь члена, смотрел на Филиппа, подглядывая, поднимал голову до натянутых на шее жил. Покрывшийся румянцем, искаженным от недостаточного света из окна, больше темными пятнами, чем розовыми мазками. Глаза блестели и требовали продолжать, судорожные выдохи подстёгивали засовывать язык глубже, кружить по кругу и растягивать мышцы.Когда челюсть свело и Филипп едва сдерживался, чтобы не трахнуть простынь под собой, он нанизался на вздыбленный член влажными губами и скользнул пальцем внутрь. Медленно и мягко, настойчиво проник до костяшки и погладил внутри гладкие стенки. Собственный член дернулся нетерпеливо, предчувствуя сладостные ощущения, но Лукас сбил всё. Застонал гортанно и низко, толчками выплескиваясь в рот вязким семенем.Филипп разочарованно выдохнул через нос, сглотнул и посмотрел снизу вверх на чумного Лукаса, у которого глаза стали огромными, а рот алёл в темноте покусанными губами.— Там… Это так странно, — выдохнул Лукас, сжимаясь вокруг покидающего его тело пальца.— Ага, — широко улыбнулся Филипп, утирая рот тыльной стороной ладони и подтягиваясь повыше. Ещё секунда — и он просто порвет членом трусы. Хотелось уже хоть что-нибудь: рукой, жадным ртом или потереться о простынь. — Хорошо?— Очень непривычно, но хорошо. Ты тоже так… Чувствуешь? — дрожащим голосом спросил Лукас, принимая пощипывающие поцелуи. Филипп, не стесняясь, тёрся о его бедро, намекая если не на продолжение, то на ответную услугу.— Конечно, глупый. Сделай… Или нет. Можно в тебя? Рано ещё? Но можно?..Лукас усмехнулся, вибрируя дыханием возле губ, помассировал затылок, ныряя пальцами в волосы, и напускно хрипло пробормотал:— Если обещаешь быть нежным.— О, да-да-да…Филипп отсрочил свой оргазм, сжал основание члена, отвлекая себя мысленно и физически. Он сегодня дойдет до желаемого, он сделает всё правильно.В этот раз Филипп старался не хуже, чем вначале. Щедро делился слюной, растягивал кольцо мышц на пальцах и вылизывал яйца. Лукас завёлся по новой быстрее и стремительнее, не брыкался, подставлял задницу под язык, нагло трахая себя им, вертя бедрами и раздвигая ягодицы для Филиппа.— Стыд потерял, — резюмировал Филипп, скинув наспех трусы, и натянул презерватив на член, перевернул Лукаса на живот, ставя в коленно-локтевую позицию. — Так лучше. Будет.— Интрига, — развеселился Лукас и заработал громкий шлепок по ягодице.— Какой вид, — поделился Филипп, скользнул головкой по влажному разработанному отверстию и медленно толкнулся внутрь. Лукас подался вперёд, уходя от вторжения. — Всё хорошо?— Да, — неуверенно.— Да?— Да! Ох!Филипп ухватился за бледные бедра и протолкнулся в узкое отверстие самой головкой, мягко покрывая поцелуями плечи и спину Лукаса. Не смотреть на картинку снизу, забить на собственные крышесносные ощущения и игнорировать желание вбиться — сильно и с размахом — в желанное тело.— Скажи, когда можно. — Филипп опустил одну ладонь вниз, поймал всё равно твердый член Лукаса в ладонь, потёр под венчиком, а пальцами второй руки мягко ущипнул сосок на правой груди.— Ты терпел всё это время? — спросил задушенно Лукас и сжался на члене.— И сейчас терплю. Не делай так.— Вот так? — Паршивец и не думал идти на уступки, и Филипп понял, что отпустило и переболело всё, что могло разболеться после долгой и упорной подготовки. Лукас так с ним не церемонился впервые.— Да, вот так.Филипп двинулся вперёд, проникая до половины, а потом плавно назад, до самой головки и обратно. Лукас опустил голову между согнутыми руками, замычал одобрительно и подался вслед за выскальзывающим членом. А ещё не хотел, отнекивался. Яйца свело от понимания момента, Филипп закусил щеку изнутри, наращивал темп, выбивался и гладил, мял, щипал, целовал. Не в силах остановиться.Удалось продержаться дольше, чем Лукас, на пару секунд, горячая сперма на пальцах стала последней каплей, удовольствие захлестнуло, и Филипп кончал плавуче медленно и долго, дурея от ритмичных сжиманий сфинктера на члене.***Полная дама плыла по набережной, семеня маленькими ножками под тучным телом. Цветастый красно-желтый плащ давал возможность рассмотреть только её ботинки на низком каблуке и часть голени, рисуя образ тучки на маленьких ножках. Она тащила за собой чемодан на колёсиках, и тот покачивался за своей хозяйкой, дребезжа по тротуарной плитке. Филипп проследил взглядом за эксцентричной мадам до высотного здания, где за поворотом скрылась сначала женщина, а потом и её розовый чемодан.Лукас настоятельно повёл Филиппа прогуляться после пар, сиял и лез целоваться даже в тесной кондитерской, оглядываясь, как вор, по сторонам, вычисляя знакомые лица, чтобы, не дай бог, не спалиться. Пришлось срочно покидать тесное душное помещение, заручившись твердым обещанием от Лукаса, что тот возьмет выпечку и кофе. Испарина покрывала всю спину, а от жаркого напора член твердел и больно изгибался в джинсах. Всего-то делов — нужно было показать Лукасу его точку ?G?. Оборжаться.На улице было всё ещё прохладно, и Филипп не решился садиться на лавочки, расставленные по периметру маленького парка напротив кофейни. Он пялился на людей, крутил головой по сторонам и всё гадал: выпадет ли в этом году снег.Лукаса вымыло потоком из переполненной кондитерской, и тот, зажимая под мышкой два бумажных пакета с выпечкой и балансируя стаканами с кофе в руках, придержал локтем дверь для девушки, которая, плавно качнув бёдрами, вплыла в помещение. Следом за ней шёл Дрейк. Филипп не поверил в такое нелепое совпадение, присмотрелся получше, сверля взглядом огромное окно в кофейню, в надежде, что ошибся. Это был точно их профессор с молодой девицей, которая смущенно улыбалась ему и строила глазки, делая заказ возле стойки баристы.— Латте! — провозгласил Лукас на ухо, заставляя подпрыгнуть.— Дрейк! — повёл плечом Филипп в сторону кондитерской, где девчонка небрежно смахивала длинную каштановую прядь волос с плеча, покрытого серым кашемировым пальто.— Ага. И Лейзи Фанкис с исторического, — не смутился Лукас и насильно всунул в руку горячий стакан с картонным ободком по кругу, чтоб не обжечь пальцы. Следом во вторую ладонь перекочевал один из пакетов с ароматной выпечкой. Филипп угадал корицу и апельсин.— Он же со мной болтал в сортире, сочувствовал, — Филипп бросил взгляд на Лукаса, который громко втянул свой напиток губами. — Может он и убил Марион.— А может, и нет. Нам не узнать наверняка. Хелен же с ним говорила?— Говорила. Он чист.— Не доверяешь?— Ему — нет. Хелен — возможно.— Не нужно вешать ярлыки.— Он же сейчас в кафе со студенткой, это ли не повод переживать? — возмутился Филипп.— Тоже хочешь с учителем замутить? Ролевушка? — усмехнулся Лукас, зубами терзая пакет и выуживая булочку на свет. Он впился зубами в хрустящую корочку и бросил уже с набитым ртом: — Нефефнуй.— Не ревную. Подозреваю, — выдохнул отчаянно Филипп, не мог сделать с собой ничего. Ему виделось и бредилось, что именно Дрейк приложил свою руку к смерти подруги. — Давай проследим?— Спятил? — округлил глаза Лукас, запивая еду кофе.— Возможно. Что ты теряешь? А? Я хочу поймать убийцу, — твердо сказал Филипп, вжимая пальцы в булочку через пакет. Та отчаянно захрустела коркой, и пришлось разжать ладонь. — Я чувствую, что это он.— Если тебе так важно — ладно. Только я хочу сначала позвонить Хелен, рассказать, где мы будем за ним шляться. Пусть трекер подключит. Чтобы не как в Тиволи с этим ненормальным Райаном. Сейчас даже не могу сообразить, как нам повезло.Филипп пообещал Лукасу всё что угодно, лишь бы достичь цели.***Дрейк с Лейзи не скрывались, прогуливались по улицам, разговаривали и смеялись. Филипп даже на приличном расстоянии слышал отголоски звонкого смеха девчонки и уже сочувствовал ей. Идти думал до конца, решительно хотел остановить убийцу, поймать, заставить отвечать за содеянное. За Марион. За тех, кто ещё может пострадать от рук преступника.На двести третьей авеню парочка решительно направилась к высотке с кондоминиумами, и Филипп притормозил у книжного магазина, чувствуя лопатками, как к нему сзади прижимался Лукас и дышал в ухо.— Нужно за ними подняться, — поделился Филипп своими намерениями с обеспокоенным Лукасом и рванул к закрывающейся двери в фойе кондоминиума. Перескочил через маленькую улочку между магазином и высоткой, набирая скорость. Лукас не отставал, двинулся следом и проскочил в щель между дверью и косяком гибко и слаженно, Филипп даже немного восхитился, поражаясь его грации.Лифт как раз поднимался, мигал маленьким табло над створками дверей, и пришлось задрать голову высоко, чтобы не упустить этаж, на котором выйдут Дрейк и Лейзи. Внутри заметно потряхивало и подташнивало, Филипп переминался с ноги на ногу, а Лукас сжимал в руке телефон, готовый в любой момент позвать подмогу.— Не ссы, — пробормотал Филипп, хоть у самого поджилки тряслись. — Мы же вдвоём, сможем его уделать.— Я не об этом переживаю, — хмыкнул Лукас. — Сдается мне, что он не наш клиент. Лейзи же ещё та шлюшка, а Дрейк пусть и падок на студенток, но точно не убийца.— Говорю тебе, я знаю, что мы на правильном пути, — пусть прозвучало самоуверенно, но Филиппа запаяло на случайном диалоге в туалете, на мимолетных взглядах и расспросах. Это должен быть он, если это не так — Филипп погибнет, удушится жаждой справедливости. И Марион не перестанет ему сниться и корить во сне за свою смерть. Филипп должен был её тогда провести до дома, поступить правильно.— Не зависай, если хочешь побыстрее решить вопрос, — Лукас двинул чувствительно по предплечью кулаком и втянул в кабинку лифта, сам нажал на кнопку одиннадцатого этажа и внимательно посмотрел прямо в лицо, постарался просканировать состояние помешавшегося Филиппа. Пришлось спрятать взгляд, упереться им в стену, проигнорировать в очередной раз трусость Лукаса. Ему ведь тоже страшно, но он должен быть сейчас решительным.Цифры на табло замигали зеленым, лифт двинулся, и лишь скрип механизмов и судорожное слаженное дыхание разбивали тишину. На низком старте и в предвкушении развязки. Так будоражаще даже в Тиволи не было, когда Райан запихнул в багажник их связанными и Филипп думал, что сдохнет от страха быстрее, чем от пули из пистолета.— Как мы узнаем, в какой они комнате? — спросил Лукас, когда разъехавшиеся в сторону створки лифта явили им чистый светлый коридор с десятком одинаковых дверей.— Будем подслушивать, — бросил первую придумавшуюся идею Филипп. Они выскользнули из кабинки и прошли по гладкому сверкающему полу. — Твои — справа, мои — слева.Звукоизоляция здесь, и правда, хромала на обе ноги. Слышно было абсолютно всё через картонные стены и ненадёжные фанерные двери. Филипп мог сказать, что в сто пятнадцатой квартире смотрели повтор ?Американского идола?, в сто семнадцатой работал фен, а в сто девятнадцатой девчонка напевала звонким детским голоском колыбельную из игры ?Симс?, коверкая слова и подражая симлишу.Лукас слушал, что происходит в квартирах на своей стороне, хмурился и переходил от двери к двери, как и Филипп. Идея проследить за Дрейком не казалась такой уж и хорошей, спустя несколько минут пребывания возле чужих квартир стало совсем неловко. Филипп боялся, что ему придется жертвовать улыбчивой Лейзи и она может стать очередной жертвой, пока они вычисляют нужную квартиру таким странным образом.— Иди сюда, — шикнул Лукас, сопровождая слова энергичными дерганьями ладони.В сто двадцать четвертой однозначно была возня. Что-то упало на пол, задребезжали ключи, и скрипнула ножка стула по паркетному полу. Филипп решительно настроился выбивать дверь, отошёл от препятствия, намереваясь взять разгон, когда голос Лейзи вскрикнул высоко и звонко:— Профессор!..Филипп переглянулся с Лукасом, ища поддержки в глазах друга, но тот замотал головой и предупреждающе выставил ладони впереди себя.— Стой!— Он её душит!— Он её трахать будет!— Да откуда ты знаешь? — не сдавался Филипп. — Зовет же на помощь!— У неё весьма довольный голос, — заметил Лукас шипящим шёпотом, и в подтверждение Лейзи застонала, сопровождаемая мужским смехом. — Слышишь?— Но…— Всё, Филипп, просто всё. Идём отсюда. Я тебе говорил, что это не он. — Лукас отошёл от двери и попытался схватить за локоть, чтобы оттащить Филиппа к лифту и обратно на холодные улицы Нью-Йорка, туда, где Филиппу не на что надеяться.— Нет! — Он мотнул головой непокорно, отдёрнул руки от настойчивого, но растерянного Лукаса. Челюсть сводило от того, как он сильно сжал зубы. — Ты не понимаешь! Я должен найти убийцу.— Это не Тиволи, Филипп. Это огромный город! — шептал Лукас, упорно приближаясь к нему. — Восемь миллионов человек, куча приезжих. Филипп. Ты мне нужен.— Я был так близко…— Ты помешался, был уверен, что именно ты должен ловить преступника. Отпусти. Дай возможность полиции в этом разобраться. — Лукасу удалось ухватиться за куртку, потянуть за рукав к себе. — Не всегда справедливость торжествует.— Я не хочу больше её видеть во снах.— Это пройдёт.— Я не смог.— Это не от тебя зависит.Кондоминиум жил своей жизнью. Шумел и скрипел, говорил голосами жителей, пел песнями и гремел посудой. Филипп вжимал своё лицо в грудь Лукаса, вдыхая запах его дезодоранта, родного тепла и расслабляясь в надёжных руках. Когда трепыхания не дают должного результата, накрывает апатией. Филипп пытался удержаться за Лукаса, не поддаться истерике, просто быть. Здесь и сейчас.Лукас же был всегда рядом. Лукас с ним в данный момент. Он справится.***Гейб управлялся с веслами мастерски, отправлял верейку по волнам, рябью растекавшимся по озеру. Сейчас Филипп чувствовал, что он так же плывет, только не по водной гладкости, а в каменное море Нью-Йорка, через холл кондоминиума и мимо спохватившегося швейцара. В насмешку его не оказалось на месте, когда они проникли внутрь здания, но сейчас он задавал вопросы, выпихивал их из вылизанного фойе, блестящего плиткой и стенами.Филипп перепутал. Ему напомнили об этом, одернули и указали место. Глупость и самоуверенность, тяга к героизму и память — в прошлом он смог, он действовал четко и правильно. Тогда он видел убийцу, тогда им повезло, что Райан задержался в Тиволи. Сейчас Лукас прав: восемь миллионов жителей — не сотня, не тысяча. Марион могла не знать своего убийцу. Пора перестать тащить за собой тяжёлое бремя.***В понедельник кампус зажил с новой силой. Студенты стекались из своих общежитий и квартир, толпились у входа в корпус, растекались между парковыми зонами и сбивались в стайки возле кофейного аппарата в поисках дозы кофеина на новый день.Белобрысая макушка Лукаса мелькнула пару раз в толпе, а после Филипп потерял его из виду, но заметил Лейзи Фанкис в окружении щебечущих подруг и нахохленного профессора Дрейка, который спешил на пары и бросал ответные приветствия студентам и себе в воротник пальто. Жизнь шла своим чередом, и пока никто не спешил никого убивать. Хелен поехала к себе в Тиволи, пообещав, что будет держать руку на пульсе событий и если что-то узнает, то непременно сообщит. Было грустно.Филипп замер, залип в вязком пространстве и времени, остановился недалеко от дорожки, ведущей в главный корпус, и не мог всё никак отмереть и заставить себя двигаться. Его обходили, легко задевали локтями, он слышал обрывки разговоров и сплетен. Теперь стало в полной мере одиноко.— Не думал, что в университете поставили новый памятник Филиппу Шею. — Ухо обдало горячим дыханием, и рядом нарисовался Лукас с взъерошенными волосами и широкой улыбкой. — Ты уже минут десять стоишь в одной позе, замерзнешь.— Пустяки, — хмыкнул Филипп, стараясь улыбнуться. — Задумался.— Если… Ну ты же знаешь, что со мной можно поговорить, да? — посерьезнел Лукас и положил ладонь на ключицу, смял воротник куртки. — Обещай, что не станешь сам всё переваривать в себе.— Конечно! — Филипп рассматривал морщинку на лбу, сдвинутые брови, бледные губы и серые глаза. Такой привычный.— Тогда хорошо, — кивнул Лукас и потянулся вперед, подался всем телом и губами, пальцам скользнул на скулы.— Увидят же.— Пусть. Нужно уже определяться.Филипп улыбнулся в поцелуй и на сей раз пазл сошёлся, хотя бы что-то вернулось на свои места.