И сказал Господь: "Возлюби ближних своих, как себя самого" (1/1)

—?Лиза, Лиза, к нам гости! —?звонко закричала девочка в светло-зеленом платье, сбегая со второго этажа вниз по широкой лестнице.Парадные двери открылись, и лакей с важным видом занес в дом внушительный серый чемодан.—?Не кричи так, Софья, это неприлично! Я все уже знаю.Из кухни, наспех вытирая руки полотенцем, вышла в прихожую молодая женщина. Длинные светлые волосы были убраны в пучок, что прибавляло внешности Елизаветы Михайловны Дивьеровой лишних лет, а появившаяся между напряженными тонкими бровями едва заметная хмурая складка придавала ее лицу вид крайней сосредоточенности.—?Ефим, много вещей? Может, Гришу позвать помочь? —?спросила Елизавета, отряхивая запачканный мукой передник, а затем быстро развязывая его.—?Благодарствую, барыня, сам управлюсь-с,?— лакей поставил чемодан на пол, поклонился и снова исчез в дверном проеме.—?Софья, иди сюда! —?строго произнесла женщина, выжидающе смотря на прошмыгнувшую вслед за лакеем на порог девочку. —?Куда ты в домашних туфлях? Вернись!Та сделала вид, что не расслышала слов старшей сестры. Замерла в дверном проеме, схватившись маленькой ручкой за косяк, вытянувшись от нетерпения, приподнимаясь на носки. Проходивший мимо лакей чуть посторонился, с трудом приподняв тяжелую сумку, чтобы не задеть маленькую хозяйку. Выглядывавшая из-под не до конца застегнутой на пуговицы материи деревянная ручка зонтика зацепила край платья Софьи так, что она чуть не потеряла равновесие. Ефим, бросив сумку, испуганно схватил девочку за локоть, не давая ей упасть.—?Ох, барыня, вы бы отошли в сторонку-то… —?проговорил мужчина, убирая край зеленого платья от ручки зонта и, отерев пот со лба, с кряхтением вновь поднимая сумку?— Зашибу ведь ненароком…Девочка растерянно оправила подол и, сообразив, что от настроенной не самым благожелательным образом сестры ей ждать ничего хорошего не придется, хотела было выбежать из дома, но женская рука крепко схватила ее за воротник, сжав его и твердо потянув Софью назад.—?Стыд божий… —?почти прошипела Елизавета, больно сдавив цепкими пальцами плечо девочки. —?На неделю без сладкого оставлю! Будешь везде лезть!Софья надула губы, и ее глаза влажно блеснули. Было обидно и больно, а более всего?— до невозможности досадно.—?Я ни при чем! Что бы ни сделала?— вечно ты так…Молодая женщина кинула на сестру гневный взгляд и уже открыла рот, собравшись, по-видимому, объяснить маленькой негоднице ее место в этом доме, а также возможные последствия подобного непристойного поведения, но в эту минуту на пороге возникла женская фигура. В прихожую, ступая несколько неуверенно и улыбаясь смущенно, вошла Екатерина Александровна Щербацкая. В руках девушки был маленький черный ридикюль.—?Кити! —?воскликнула Елизавета, оставляя разобиженную Софью и протягивая навстречу гостье руки. —?Ma chere! ?a fait longtemps que je ne t'ai pas vu! *Кити приняла протянутые руки, трижды едва касаясь губами щек молодой женщины.—?Здравствуй, Лизонька,?— приветливо улыбаясь проговорила княжна, смотря на мадам Дивьерову с той долей вежливой радости, которую должно проявлять любому воспитанному человеку при встрече с родственниками, какое впечатление бы они на этого самого человека ни производили.—?Как ты изменилась, господи… —?говорила Елизавета, оглядывая девушку с ног до головы, примечая про себя, что фасон темно-синего платья вышел из моды уже как несколько месяцев, а светлая пудра нанесена на аккуратное лицо совершенно неровно. —?Разве в Москве время бежит быстрее? Помнится, ты совсем ребенком была, а ведь виделись мы, кажется, всего несколько лет назад.Кити вежливо засмеялась, тактично умалчивая о том, что Елизавета была старше нее всего тремя годами, но, разумеется, представляла все таким образом, будто их разделяла бездна жизненного опыта и еще недоступной ей, девице Щербацкой, мудрости взрослого человека.—?Да, Лиза, старость моя уже совсем не за горами,?— весело проговорила Кити, решительно пресекая дальнейшие попытки родственницы делать подобные замечания.Елизавета рассмеялась, отстраняясь от девушки и кладя ладони на плечистоявшей в стороне и с интересом смотревшей на гостью младшей сестре, чуть толкая ее вперед.—?Софа очень ждала твоего приезда. Все спрашивала, когда ты изволишь быть у нас, покоя не давала совершенно!Девочка смущенно потупила взгляд. Она почти не помнила княжну и теперь совершенно терялась перед такой взрослой кузиной.?Превосходно: здесь еще и ребенок…??— подумала про себя Кити, протягивая Софье руку.—?Здравствуй, милая.Девочка осторожно приняла протянутую ладонь, подняв голову, робко смотря на кузину. На секунду Кити устыдилась собственных мыслей: такой Софья показалась ей в этот момент маленькой и хрупкой, что представить в ней присущее большинству детей себялюбие и капризность было бы почти невозможно. Маленькая кузина княжны Щербацкой присела в реверансе, придержав край зеленого платьица с пышным подъюбником.—?Екатерина Александровна, рада вас приветствовать,?— чуть запинаясь, проговорила Софья, в волнении теребя маленький бантик, украшавший заплетенные в косу темные волосы.—?Ах, она из дому почти совсем не выходит, оттого и робеет перед каждым,?— заметила Елизавета, с какой-то снисходительной нежностью проводя пальцами по волосам младшей сестры. —?Кажется, если бы…Она не успела договорить. Из угла донесся громкий звук, будто бы от сильного удара по доскам. Беседовавшие обернулись. Стоявший до этого ровно чемодан теперь лежал на боку. Клетчатая сумка, находившаяся подле, была странным образом смята. Софья, взглянув на замершую в недоумении сестру, сделала несколько шагов вперед, с удивлением всматриваясь в заставленный багажом угол прихожей.—?Софа, иди сюда,?— позвала сестру Елизавета?— Ефим, верно, поставил неровно. Нечего там смотреть.Девочка склонилась над вещами, будто не поверив словам женщины. Коснулась металлической ручки саквояжа пальцами.И в этот момент сумка подпрыгнула. Софья вскрикнула от неожиданности, буквально отскакивая назад. Клетчатая ткань снова зашевелилась, а металлическая пряжка жалобно заскрипела.—?Пресвятая Богородица?— прошептала Елизавета, машинально отводя в сторону руку, закрывая собой младшую сестру, смотря напряженно на будто бы разрываемую изнутри неведомой силой сумку.Завороженно наблюдавшая до этого за несколько странным поведением собственных вещей Екатерина Щербацкая приподняла брови, обдумывая, как бы тактичнее объяснить сложившуюся ситуацию перепуганной до смерти кузине, чтобы тут же не быть отправленной обратно в Москву вместе со всеми своими ?сюрпризами?.—?Лиза,?— проговорила девушка, сдерживая улыбку от совершенно растерянного вида сестер,?— это котенок.Словно в подтверждение ее слов, сумка перестала шевелиться и раскачиваться и из нее донесся тоненький писк. Застежка, не выдержав напора, расстегнулась, и из-под клетчатой материи показался розовый кошачий носик. Малыш снова запищал, требуя к себе внимания и не понимая, почему он должен сидеть в тесной темной сумке, когда снаружи происходит так много всего интересного.—?Кити,?— медленно произнесла Елизавета, наконец очнувшись от оцепенения и напряженно выдыхая,?— ты меня не предупреждала об этом.Недоумение в глазах женщины постепенно сменялось едва скрываемой рассерженностью, будто бы гостья, которой она в общем-то делала одолжение, принимая ее в своем доме, посмела посягнуть на нерушимые порядки и ценности семьи Дивьеровых.Екатерина Щербацкая виновато пожала плечами. Теперь она чувствовала себя совершенно неловко.—?Он увязался за мной в Москве, в парке у вокзала. В багаж запрыгнул?— я даже не заметила. Прости, не знала сама, что все выйдет таким образом. Ведь не выкинула бы я его из поезда, право…Софья, словно не веря столь неожиданному появлению в их доме маленького пушистого счастья, во все глаза смотрела, как котенок, высунув наружу голову, пытается вылезти из сумки целиком.—?Лиза, смотри, смотри, какой он хорошенький! Можно он будет жить у нас? Ну пожалуйста, Лизонька!Лицо Елизаветы неожиданно стало строгим, а будто бы застывшая улыбка никак не сочеталась с появившейся в глазах сталью.—?Мне от кошек нездоровится,?— произнесла женщина, смотряна Кити с плохо скрываемым раздражением. —?К моему великому сожалению, оставить его в доме нет никакой возможности.Кити показалась, что самые кончики ее ушей покраснели. Она не любила чувствовать себя неловко или приниженно, но, пожалуй, этого невозможно было бы избежать теперь. Действительно, на что она рассчитывала, принеся в чужой дом животное?—?Нет, Лиза, нельзя так! Ведь мы не можем оставить его на улице! —?отчаянно настаивала на своем Софья. По горящим в ее глазах упрямым огонькам становилось ясно, что бросить столь заманчивую идею поселить в доме пушистого котенка она не собиралась вовсе. —?Когда у нас жила Мусенька, ты не жаловалась на здоровье.Теперь уже вспыхнули щеки Елизаветы.—?Это не имеет никакого значения. Мусенька портила мебель и приводила ковер в состояние полной негодности. Мы не можем позволить себе кошку.—?Лиза, я, наверное, отошлю его домой,?— негромко проговорила Кити, пытаясь хоть каким-нибудь образом сгладить назревавшую по ее вине ссору.Софья молчала. Только сжатые губы вдруг задрожали, и беспокойно затрепетали длинные ресницы. Она отвернулась. Одинокая слезинка медленно скатилась по нежной бархатной щеке.Кити переводила взгляд с одной сестры на другую. Она совершенно не знала, что ей теперь делать, не ожидала и подобной реакции со стороны ее маленькой кузины. Княжна ждала, что Елизавета в уже знакомой ей манере рассердится на девочку или резко пресечет подобную попытку разжалобить ее, но, к великому удивлению княжны, мадам Дивьерова лишь растерянно смотрела на младшую сестру. Наклонилась к Софье, осторожно стирая слезы с ее щек ладонями, гладя по голове. Кити удивленно наблюдала за разворачивавшейся перед ней сценой, не понимая причин подобного поведения обыкновенно строгой, непреклонной в своих решениях молодой женщины.—?Перестань, Софа,?— прошептала Елизавета, мягко поворачивая к себе пытавшуюся скрыть слезы младшую сестру. —?Нельзя так, понимаешь? Нельзя просто потакать своим необдуманным желаниям. Любое живое существо?— это большая ответственность, слышишь меня? Ну перестань же, что ты…Мадам Дивьерова выпрямилась, расстроенно проводя ладонью по лбу, тяжело вздыхая. Кити показалось, что она что-то решала для себя, что-то важное, совершенно не касающееся предмета их спора. Котенок тем временем вылез из сумки и теперь ластился у ног девушки. В прихожей повисла напряженная тишина.Елизавета прикрыла глаза и, махнув на котенка рукой, устало произнесла:—?Бог с вами обеими. Пусть в конюшне живет.***Вечером пили чай, и Кити, привыкшая ни в чем себе не отказывать в родительском доме, в кругу родственников чувствовала некую внутреннюю напряженность. Впрочем, подобная скованность и неловкость были присущи ей почти в любой малознакомой компании. Кити мало говорила и много смеялась, предпочитая в таких случаях слушать собеседников и пытаться понять, какого рода поведение ей стоит проявить, чтобы показать себя с наиболее выгодной стороны.—?Ты не забыла отправить телеграмму родителям о своем приезде? —?спросила Елизавета, устраиваясь удобнее в узком кресле напротив своей гостьи.—?Еще на вокзале отправила,?— ответила Кити, и непрошенные грустные мысли тут же снова напомнили о себе. Все равно телеграмму доставят не раньше, чем через день, ведь князя и княгини Щербацких не было в Москве, а в принадлежавшем отцу имении дела с почтой обстояли неважно. Как много хотела бы Кити сказать им теперь… О том, что безумно скучает и о том, что дорога показалась ей вечностью. О том, что на петербургских высших курсах свет не сошелся клином и она уже почти передумала и хотела бы взять обратный билет, но… Одна мятежная мысль острой спицей пронзила сознание юной княжны Щербацкой: великие дела нельзя делать, держась за юбку матери?— нужно учиться привыкать к трудностям. Кити не знала точно, стоило ли называть получение высшего образования великим свершением, а проживание в благоустроенном доме у родственников почти в центре столицы трудностью, но, впрочем, нужно же с чего-то начинать. Решение она приняла, и с Витебского вокзала Щербацким было отправлено всего несколько слов:?Приехала в Петербург. Дела обстоят превосходно. С любовью, ваша Кити?.Отступать теперь было никак нельзя. Поэтому юная княжна постаралась смириться с мыслью, что ближайшие несколько месяцев ей придется провести у двоюродной сестры, отношения с которой она не могла бы назвать особо теплыми по той простой причине, что виделись они не так часто, как, возможно, хотелось бы обеим семьям, и имели во многом разные взгляды, а последнее, как известно, не может способствовать утверждению крепкой дружбы.—?Пообвыкнешься, присмотришься. Может, и не понравится тебе в Петербурге?— домой захочешь. А Лиза тебе все объяснит, поддержит, в конце концов. Нас ведь там с тобой не будет,?— говорила княгиня Щербацкая, собирая дочь в дорогу. Впрочем, Кити была уверена, что скорее желанием обеспечить за нею должный присмотр, нежели какими-либо иными побуждениями объяснялся подобный выбор ее матушки. На настойчивые предложения Кити снять ей дом или, в конце концов, квартиру женщина лишь бросала на дочь гневные взгляды и очень сердилась:—?Вот еще! Чтобы юная незамужняя девушка жила одна в большом городе! Да где ты такое видела?! Нет, нет и нет! Когда помрем?— тогда и будешь своевольничать. И не смотри на меня так. Мне все равно, что ты считаешь себя взрослой?— позорить нас с отцом недостойным поведением я тебе не позволю. Хватит и того, что в девятнадцать лет замуж тебя выдать не можем.От этих слов Кити морщилась, словно от зубной боли, закрывала уши руками и уходила в другую комнату, не желая слушать нравоучения матери. Все у них всегда заканчивалось одним и тем же…Прощаться было тяжело. Особенно с отцом. Князь Щербацкий тогда провожал ее до вокзала. Кити ощутила, как в горле застыл ком, вспоминая, как они, обнявшись, молча стояли на перроне. Где-то гудел подходивший к станции поезд, стучали о рельсы колеса. Она, прижавшись к его груди, слушала гулкие удары сердца и пыталась не заплакать. Бог знает, как все выйдет,?— может, не скоро еще свидятся. От этого глаза щипало, а пальцы сильнее сжимали рубашку на плечах мужчины. Девушка знала, что отцу тяжело далось решение позволить ей уехать в столицу, что будет сложно. Пусть и не к чужим людям отпускал, но все же родственница, хоть и пользующаяся уважением семьи Щербацких, не сможет заменить родителей. А если случится что-нибудь из ряда вон выходящее? Что тогда…—?Я в тебя верю,?— говорил князь, внимательно заглядывая дочери в глаза, твердо держа ее за плечи. —?Ты умная девочка, все у тебя получится. Только соберись.Кити пыталась улыбаться, с трудом сдерживая слезы. Она сильная, она всегда себе это говорила… Теперь пришло время доказать.Кити помнила, как поезд задержали на час, а у нее как раз сломалась застежка на одном из чемоданов. Она удивилась, что отец, обычно порицавший ее за рассеянность и непредусмотрительность, в этот раз не высказал своего недовольства и только вздохнул, велев ей заняться чем-нибудь полезным, пока сам он взялся за устройство ее багажа. Тогда Кити сидела на скамье в привокзальном парке, думая, что за все время, которое она жила в Москве, здесь она так ни разу и не побывала. А теперь уже было слишком поздно.Она все же не смогла сдержать слез, когда из окна поезда смотрела, как удаляется фигура оставшегося на перроне отца, провожавшего взглядом увозивший юную княжну в другой, далекий город поезд. Хотелось остановиться, бросить все и побежать по вагону, хоть бы и спрыгнуть, но вернуться! Разумеется, она бы этого не сделала, уже тогда понимала, что не сделала бы. Только прижалась к стеклу, дрожа, чувствуя себя совсем одинокой, как тот несчастный брошенный котенок, встреченный ею в парке.От воспоминаний княжну отвлек голос мадам Дивьеровой.—?Кити, ты вообще меня слушаешь? Я спрашиваю: у тебя все с собой имеется? Если нет, можно сходить на базар завтра и купить все недостающее. На Большой Конюшенной, кстати, есть одна лавка…—?Нет, нет, Лиза,?— быстро проговорила Кити, пытаясь поймать утерянную нить разговора и коря себя за невнимательность,?— благодарю за заботу?— у меня все есть. Может, лучше на днях ты позволишь мне украсть немного твоего времени, чтобы погулять по городу? Я слышала, в Петербурге весьма красиво.Елизавета благодушно склонила голову, потянувшись к стоявшей на круглом столике баночке с медом и подцепляя ложкой янтарные соты. Кити с грустью отметила, что так любимого ею сахара у Дивьеровых не водилось, а потому она пила ничем не подслащенный чай. Дома матушка всегда прятала от нее колотый сахар, так как чрезмерная любовь дочери к этому лакомству, по мнению княгини Щербацкой, обязательно способствовала бы неприятностям со здоровьем и вредила и без того не всегда совершенной фигуре.—?Лиза, а где же Николенька?—?По делам уехал,?— неопределенно ответила Елизавета. При упоминании имени супруга женщина заметно напряглась, что не укрылось от внимания княжны. —?Скоро вернуться должен.Позже, готовясь ко сну, Кити думала, что, пожалуй, она бы смогла привыкнуть к этой семье и к дому смогла бы.?Ведь тут не так уж плохо. Совсем не плохо. Лиза, должно быть, изменилась за столь долгое время. Вы же с ней теперь взрослые люди?— найдете общий язык. И спальня побольше будет, чем у тебя в Москве: ну разве не чудно? Все устроится?,?— говорила себе Кити, расчесывая волосы. От постоянного вытравливания они становились совершенно непослушными, ломкими. Княжна, стараясь не обращать внимания на далеко не самые приятные ощущения, упорно расчесывала мелкие завитки, нещадно вытягивая их гребнем, почти выдергивая отдельные светлые спутанные волоски, не желавшие поддаваться экзекуции.?Все будет хорошо, вот увидишь, все будет?,?— убеждала себя Кити.Из соседней комнаты послышался шум. Княжна замерла, на секунду прекратив свое занятие. Гребень запутался в светлых волосах, а рука, собравшаяся было в очередной раз дернуть его вниз, прекратила движение, будто бы даже неосторожный вздох мог теперь помешать расслышать доносившиеся из-за стены голоса. Кити поняла, что разговаривали мужчина и женщина. Очевидно, обладательницей женского голоса была Елизавета.—?И вы смеете утверждать, что все это время были у маменьки! Не лгите мне! Уже девять часов?— вы обещали быть дома в три.?С кем это она???— удивленно подумала девушка, невольно двигаясь чуть ближе к стене, за которой велся разговор.—?Елизавета Михайловна, я же уже объяснял вам, что не имел возможности быть раньше и задержался не по своей вине,?— говорил мужчина, но так тихо, что княжна Щербацкая едва могла расслышать его слова.—?Чушь! —?воскликнула Елизавета, и Кити показалось, что она отчетливо расслышала звук удара ладони по столу. —?Вы не маленький мальчик и можете возразить, коли вас заставляют делать что-либо, чего делать вам не нужно и не положено. Я волновалась по вашей милости. Приехала Кити, а вы даже не изволили встретить ее! И почему я теперь должна тратить свои силы, свое время, чтобы выяснить, где вы были все это время??Неужели с мужем?,?— странная догадка никак не укладывалась в голове у княжны. Она нахмурилась, представив, как взрослый мужчина в соседней комнате робко подбирает слова оправдания.—?Не все в этом мире зависит от нашей воли. Я не мог приказать лошади ехать быстрее, а дороге быть менее ухабистой,?— в принадлежавшем молодому человеку голосе звучала усталость.—?Ах, вот как,?— говорила Елизавета. —?Что ж, вы не уважаете мое время, а значит, вы не уважаете меня. С чего бы мне вам верить? Как знать, где вы провели весь этот день? Быть может, в объятиях какой-нибудь ветреной красотки? Быть может, и я вам уже успела наскучить?—?Довольно! —?громкий возглас был полон отчаяния. Замершая в ожидании бурной развязки Кити подскочила на месте от неожиданности. Разгоревшаяся семейная ссора явно грозила закончиться не самым благоприятным образом. —?Вы не осознаете, что говорите.—?Я уже не имею права знать, чем занимается вдали от меня мой муж! Превосходно! Стойте. Не смейте уходить от разговора.Княжна уже внутренне приготовилась услышать звук разбиваемой о стену тарелки или какой-нибудь старинной вазы, но вместо этого до ее слуха донеслись быстрые шаги, а затем послышался громкий хлопок закрываемой двери. На несколько секунд в доме воцарилась гробовая тишина. Казалось, стихло даже мерное тиканье висевших в спальне часов с кукушкой.Из-за стены донеслись женские всхлипы.Смятенная, почти потрясенная сценой, невольной слушательницей которой она стала, Кити медленно положила гребень и непослушными, будто бы одеревеневшими пальцами натянула одеяло до самого подбородка.?Нет. Хорошо не будет?Девушка повернулась на бок, все так же смотря в одну точку расширенными от потрясения глазами, только начиная понимать и представлять, с кем именно ей теперь предстоит жить в одном доме.Кити зажмурилась.?Мама… Мамочка, милая, прошу… Забери меня отсюда!?