Контракт мазохистки. (1/1)

Мэй-Мэй просит Джина помочь ей удовлетворить свои мазохистские наклонности, на почве чего они и сходятся.Говорят, злые слова ранят душу. У Мэй-Мэй на этот счёт было иное мнение. То есть не совсем иное, конечно – её злые слова тоже ранят, но одновременно панда испытывает душевный подъём и возбуждение, когда её унижают, оскорбляют и гонят прочь. Лишь в такие моменты она чувствует себя живой и настоящей. Обычной девушкой, а не кумиром миллионов людей и животных по всему миру. Одушевлённым идолом, ради защиты которого многие без колебаний отдадут жизнь, и чьи эгоистичные и бессмысленные капризы выполняются всегда и беспрекословно. Популярность тешит самолюбие, но возможность быть собой означает свободу.И так уж получилось, что Джин Мазама – единственный человек, способный дать ей это ощущение. Он единственный из всех, кто видит настоящую её, скрытую за маской любимицы миллионов, и относит к ней без скидок на биологический вид и социальное положение. А заодно ещё и безо всякого снисхождения. Этот самец один из немногих, кто может позволить себе прикоснуться к ней без разрешения, и единственный, кому хватает наглости грубо хватать её и тащить куда-то. Заставлять делать что-то против её воли или и вовсе выставлять за дверь, когда хочется побыть одному. Любого другого уже казнили бы за это, но Мазаме всё сходит с рук.Ведь стоит ему обозвать её ?тупой пандой?, как щёчки девушки сразу наливаются румянцем, а сердце начинает учащённо биться в груди. Не от возмущения, как думают многие, но от радости и тайного восторга. Её ?эго? буквально взрывается после очередной порции унижений и Мэй-Мэй с учетверённой энергией стремится к новым свершениям, завоёвывая сердца всё новых поклонников.Все без ума от панды и Джин Мазама в том числе. Звучит как бессмыслица. Абсурд. Однако же так всё и есть. За прошедший год в Академии они довольно сильно сблизились благодаря клубной деятельности. А маленький секрет, который они, с некоторых пор поклялись хранить в тайне даже от ближайших друзей, привязывает их друг к другу ещё сильнее. Объединяет узами общей тайны.— Ты мазохистка что ли? Не знал, что у панд такое бывает. Думал от этого страдаем только мы, – приматы, – прокомментировал Джин, когда Мэй-Мэй, страшно стесняясь, впервые пришла к нему с просьбой немного покричать на неё и постегать прутиком.— Тебе что,сложно что ли? Просто сделай и всё! – воскликнула ещё больше смутившаяся и разозлённая бестактностью панда.— Да с удовольствием! – воскликнул самец человека – Ты уже давно напрашиваешься. Пора задать тебе хорошую взбучку!Не успела Мэй-Мэй опомниться, как он подскочил к ней, вырвал предложенное орудие наказание из пальцев и, уронив её на диван, опустил его на отставленные ягодицы девушки. Он даже не пытался сдерживаться, вложив в удар всю свою, немалую, силу.— Не так сильно, идиот! – завопила Мэй-Мэй, пытаясь подняться с дивана. – Аккуратнее! Со мной надо обращаться осторожно!— Н-е-ет, – весело протянул Джин замахиваясь. – Я буду обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь, глупая ты панда.Боль от второго удара оказалась такой сильной, что у неё искры полетели из глаз. Ощутив, как агония электрическим разрядом прокатывается по телу, панда набрала полные лёгкие воздуха, намереваясь завопить в голос, но Мазама зажал ей рот ладонью.— Не кричи. Ты должна сохранять спокойствие во время наказания и считать удары, – украсившая его лицо улыбка выглядела поистине-демонической. Молодой человек явно вошёл во вкус, почувствовав себя доминантом, а его ладонь, лежавшая на её лице, предотвратила попытки позвать на помощь. Из-за неё Мэй-Мэй едва могла вздохнуть и издавала только приглушенное мычание.Следующий удар оказался таким же сильным,как и предыдущие. И не менее болезненным. Висящая на подлокотнике дивана с отставленной, горящей от ударов задницей панда успела тысячу раз пожалеть о своей затее и мысленно проклясть одноклассника.Да кто он такой? Как он смеет так со мной обращаться? – внутренне негодовала Мэй-Мэй, ощущая как одновременно с этим по телу разливается приятное тепло. Боль в ягодицах всё ещё была сильной, но постепенно её начало перекрывать другое чувство. Не удовольствие, но что-то похожее на него. Панда затруднялась найти ему подходящее определение. Она не была уверена даже в том, нравится оно ей или нет. И лишь одно было ясно совершенно точно – она будет испытать его до тех пор, пока Джин не скажет ?стоп?.— Сама знаешь, порка без слёз – лишь напрасная трата времени. Поэтому получи, жалкая панда! – интуиция явно не подвела девушку. Выбирая его в качестве партнёра по бдсм-играм она руководствовалась исключительно-личной симпатией, однако всё равно не прогадала. Этот парень имел душу садиста и точно знал, как причинить девушке боль. А уж для того, чтобы унизить кого-нибудь, Джину даже усилий прикладывать не приходилось. Это получалось спонтанно, ведь он всегда считал себя лучше всех вокруг.— Тебе ведь это нравится, не так ли? – усмехнулся, меж тем, Мазама, склонившись к уху всхлипывающей панды. – Признайся.— Нет, – простонала Мэй-Мэй, когда он отнял руку от её рта, но, разумеется, это была ложь. Ей нравилось. Очень нравится. Каждый удар приближал её к состоянию некоего просветления. Вкусить дзен – так, кажется, называли его последователи Буддизма.Панда не была уверена в терминологии, но отчётливо ощущала духовный подъём. Гораздо более сильный, чем от обычных тычков и ругательств со стороны парня. Это можно было сравнить с освобождением от оков морали и ответственности. Разрешением от уз. В повседневной жизни Мэй-Мэй играла чужую роль – всюду, куда бы она ни пошла, за ней следовали толпы верных фанатов, которым она должна была улыбаться. Быть милой, отвечать на дурацкие вопросы и тратить своё личное время на раздачу автографов, чтобы привлечь как можно больше инвесторов и заработать денег на поддержку панд. Из-за лежавшей на её плечах ответственности Мэй-Мэй ни на секунду не могла забыться, и немного побыть собой. Обычной девушкой, а не знаменитой пандой.Однако порка изменила всё. Заставила сосредоточиться на ощущения и расстаться с навязанным ей образом. Кожа её задницы и бёдер горела, перечерченная красными, злыми полосками, но душа в этот момент ликовала и радовалась. Боль постепенно отступала на второй план сменяясь ощущением лёгкости. Мэй-Мэй чувствовала себя такой свободной, словно в миг отрешилась от всех земных проблем, воспарив к недостижимым для простых смертных высотам. Конечно же ей нравилось происходящее. И Джин тоже это видел.— Грязная лгунья! – прут в последний раз опустился на ягодицы девушки-панды, пронзив тело волной сладостной боли. – Ты только посмотри на себя. Кайфуешь от того, что малознакомый парень лупит тебя палкой по заднице. Ты сама-то себе не противна, а?Вопрос повис в воздухе – Мэй-Мэй почти не слышала его. Точнее слышала, но слова пролетели мимо её ушей. Панда оказалась захвачена необычайно мощным импульсом наслаждения, родившегося где-то в глубине её тела. Ритмическая пульсация прокатилась по её нервам, застилая взор разноцветными вспышками и сметая все мысли. Позволяя раствориться в тёплых волнах блаженства.— Похоже нет, – усмехнулся Джин, снова взмахнув орудием наказания. Прут рассёк воздух оказавшись, на этот раз,прямо перед лицом девушки-панды. Та зажмурилась, в испуге ожидая удара, но его не последовало. Самец человека хотел от неё совсем иного.— А теперь поцелуй прут и поблагодари за наказание, – Мазама даже не пытался скрыть снисходительной усмешки в голосе.Нет, всё-таки что он о себе возомнил? – снова напомнила о себе притихшая было гордость и в этот раз Мэй-Мэй послушала её.— Да как ты смеешь?.. – страшно оскалившись, она резво соскочила с дивана, обнажив довольно острые, белоснежные клыки.Её всю колотило от нервного напряжения, а лицо сделалось красным, как помидор. Это было уже слишком. Вместо того, чтобы просто исполнить её пусть и несколько странную, но вполне безобидную просьбу, он решил поиздеваться над ней. Довести до состояния, в котором она потеряла контроль над своим телом и... опозорилась прямо у него на глазах. Это было унизительно, но вместе с тем и возбуждающе. Противоречащие друг другу чувства разрывали девушку изнутри, заставляя сыпать оскорблениями.— Тебя казнят, слышишь? Казнят за то, что ты сделал, – смерив нахально ухмылявшегося её парня негодующим взглядом, и убедившись, что угроза нисколько его не страшит, панда добавилась. – Нет. Не так, я сама тебя казню! Этими вот своими руками!Разумеется она и не думала претворять свою угрозу в жизнь, а на Джина кричала исключительно для порядка – чтобы не забывал, где его место. И не зазнавался, примат доморощенный. Впрочем, сбить с него спесь оказалось даже сложнее, чем уговорить на эту бдсм-сессию. Нахал прекрасно знал, что ему ничего не грозит, а потому лишь подбоченился, засунув руки в брюки.Понимая, что проигрывает по всем статьям, Мэй-Мэй в гневе выбежала из комнаты. Не обращая внимания на встревоженных фанатов, пытавшихся осведомиться о её самочувствии, она добралась до своей комнаты и рухнула на кровать. Нужно было обдумать произошедшее, но в голове было легко и пусто. Наслаждаясь этим ощущением панда уткнулась лицом в подушку и заплакала. От счастья, вызванного произошедшим, или от гнева и обиды? Она и сама не могла ответить на этот вопрос. Лишь чувствовала,что эти слёзы знаменуют начало чего-то нового. Первый шаг на пути к познанию себя. Катарсису, лежащему где-то там, по ту сторону боли.И её проводником должен был стать Джин Мазама. Мэй-Мэй поняла это едва только её слёзы высохли, а душевное равновесие вернулось в норму. Тем же вечером, на пороге у паренька появился её менеджер с так называемым ?контрактом мазохистки? в руках и предложил, встречаться и удовлетворять её потребности на регулярной основе. За солидное вознаграждение, разумеется. Джин с удовольствием отказался бы от сумасбродной затеи, но его семье, как большинству семей в современной Японии, нужны были деньги. А предложение Мэй-Мэй было по-настоящему щедрым. Когда ей хотелось чего-то, панда готова была даже горы свернуть.После непродолжительных переговоров Джин и стал её доминантом. Они встречались раз или два в неделю, чтобы опробовать новые способы воздействия или прибегнуть к старой, доброй порке. Было весело, но, к сожалению, никакой ?самодеятельности? им позволено не было. Количество ударов и их сила чётко регулировались контрактом, за нарушение которого грозил крупный штраф и полное прекращение ?свиданий?. Так что сколь-либо серьёзные элементы бдсм отпадали. Впрочем, Джин не испытывал недостатка в методах унижения. Будучи, по природе, человеком жестоким, он мог унизить Мэй-Мэй даже с помощью её любимых панда-пельменей!Чем в данный момент и занимался. В помещении Клуба Кулинарии нет никого кроме них. Окна зашторены, чтобы исключить возможность подглядывания, а у дверей выставлена охрана. Мэй-Мэй сидит, прикованная к стулу белыми меховыми наручниками, доставленными из ближайшего секс-шопа и ёрзала. Во многом от нетерпения, подстёгиваемого ароматом готовящегося нам пару лакомства, но отчасти и из-за того,что сидеть на жестком сидении ей сейчас было не очень-то удобно. Перед тем, как заняться готовкой Джин перегнул её через колено, спустил трусики и отшлёпал по упругой попке. Раз десять, не больше, но этого хватает.Впрочем, деться Мэй-Мэй некуда – её лодыжки надёжно пристёгнуты к ножкам стула, а руки скованы за спиной таким образом, чтобы пропущенная под спинкой цепь надёжно фиксировала их, не давая не то, что освободить запястья, но даже пошевелить ими. — Твои пельмени, бесполезная ты панда, – ворчит Мазама, небрежно шмякнув перед ней тарелку с дымящимся угощением.Три пельменя, вылепленные в форме головы панды выглядят и пахнут аппетитно, однако есть одно очень существенное ?но?.— Эй, как я буду есть? – подёргавшись, для порядка, спрашивает Мэй-Мэй, в притворном возмущении поднимая взгляд на человеческого самца. Сейчас, в измазанном мукой фартуке и со скрещенными на груди руками он выглядит невероятно круто. Гордость, сконцентрированная в его позе и обрамлённом беспорядочно растрёпанными волосами лице составляет разительный контраст с униженным положением его подопечной. Возвышаясь над хрупкой пандой он как бы подчёркивает своё превосходство.— Ротиком. как собачка, – злобная ухмылка украшает губы Мазамы, когда он произносит эти жестокие слова, служащие, одновременно, ссылкой на Ранку, которую он недолюбливает из-за её привязчивого, и абсолютно-отвратительного поведения.— Нет! Это ужасно! Не хочу! – кричит Мэй-Мэй, для порядка дёргаясь в цепях, но громкий хлопок заставляет её испуганно вздрогнуть, замолчав на полуслове. Джину достаточно один раз ударить рукой по столу, чтобы напомнить ей о правилах поведения. Потупив взор панда замолкает, наслаждаясь щекочущим нервы ожиданием. Что произойдёт дальше – полностью зависит от него.— Не хочешь? – после довольно продолжительного молчания спрашивает Джин, касаясь пальцами её подбородка и приподнимая голову. Их взгляды встречаются, сталкиваясь и сплетаясь в наэлектризованном воздухе, а его пальцы касаются девичьей щеки.— Тогда проси покормить тебя, – Мазама сопровождает свои слова небрежной, почти презрительной лаской, проводя испачканным мукой большим пальцем по губам девушки, чем та, незамедлительно пользуется. Втягивает в себя, нежно посасывая.— Хорошая девочка, – потеплевшие на секунду глаза парня вновь сковывает лёд. – Сгодишься за место бумажной салфетки.Эти слова заставляют Мэй-Мэй кипеть от злости. Подобное обращение на грани того, что она готова выдержать. На мгновение у неё даже закрадывается мысль о том, чтобы сказать стоп-слово – ?красная панда?, в их случае, но следующие действие Джина окончательно выбивает её из колеи. Наглец берет пельмень с тарелки, кладёт себе в рот принимается жевать прямо у неё на глазах. Он смеет покушаться на то, что приготовлено специально для неё! Это выход за границы дозволенного! Перегиб. Самый настоящий!— Эй! Ты чё творишь?! – завопила панда, возвращаясь к своей привычной, вызывающе-требовательной манере общения, но Джин пропускает её вопли мимо ушей. Пережевав пельмешку, он резко прижимается губами к её губам, передавая пережёванное лакомство через поцелуй. Как если бы она была несмышлёным, неспособным даже к самостоятельному пережевыванию детёнышем!Вот это уже действительно из ряда вон. Мэй-Мэй вся заливает краской. Возмущение, стыд и приятное волнение от мысли об этом, почти-поцелуе. Не первом из тех, что они разделяют. Когда панда только пришла в Кулинарный Кружок, одним из условий её вступления было облизывание босса. Подумав, что речь идёт именно о Джине, девушка-панда сделала то, что от неё требовалось.Но на своих условиях. Потому что в её исполнении, это было скорее поцелуй, чем вылизывание. Вместо того, чтобы лезть к парню с языком, как Ранка и слюнявить его, Мэй-Мэй просто закрыла глаза и прижалась губами к его губам. Её щёки горели от волнения, а сердце колотилось так, что чуть не выпрыгивало из груди, но всё же она достойно справилась с непростым испытанием.Джин Мазама так и не смог выбросить из головы первый поцелуй панды. И румянец на его щеках – лучшее тому доказательство.Поведение Мэй-Мэй, больше напоминавшее поведение обыкновенной девушки, а не зверя, покорило его. Поэтому он и с ней.Целует её в возбуждающем, хотя и немного омерзительном акте кормления. Это унизительно. И это именно то, что ей нужно.Ведь Мэй-Мэй – мазохистка и получает удовольствие от жестокого обращения.