Огонь и лед Глава 10 (2/2)
— Мы немного позагорали, — говорит одна из Червелло.
— Это источник витамина D, — говорит другая.
***
Тсуна обмакнул кисть в чернила и прикоснулся ею к бумаге. Сегодня никаких объявлений или официальной переписки, только набор традиционных пословиц, которые он переписывал. Иногда важно наслаждаться хобби ради хобби.
Он не один; Занзас развалился на одном из диванов, читал на планшете и пил водку прямо из бутылки. Бормотание проклятий заполнило комнату.
— Проблема? — спросил Тсуна после особенно громкого высказывания.
— Пока нет, но скоро мне придется надрать кое-кому задницы, чтобы держать мусор в узде, — Занзас отложил планшет и скрестил руки за головой. — Плюс все остальное дерьмо, с которым мне приходится иметь дело. Мне понадобится гребаное терапевтическое животное.
— Хочешь змею? У нас их предостаточно.
— Серьезно, Аники, ты можешь показать мне эту штуку с горящим кустом, которую ты делаешь? Я могу использовать это дерьмо, — Занзас сделал грубый жест.
— Конечно, — Тсуна дописал последний иероглиф и сполоснул кисть. — Сколько времени тебе понадобится, чтобы привести свое место в порядок?
— Пару месяцев. Планируешь в ближайшее время приехать в Италию?
— Надеюсь, на летних каникулах, — он хотел впервые появиться на публике — то есть за пределами Намимори — прежде чем погрузиться во внутренней политике Вонголы. И что еще более важно, он хотел взять Хаято на пляж.
***
Он очнулся от дремоты, когда они вошли в кафе, держа в руках бонсай в горшочке. Кривое зеркало прошлого; Небеса гневные и нежные, в отличие от их предков. Босс поднял Деймона.
— Ты в настроении заняться своими незаконченными делами с Примо?
— Сейчас самое подходящее время, — итак, он открыл секрет небесного кольца.
— Черт возьми, я должен это увидеть, — прорычало яростное небо.
Яркое пламя вспыхнуло на кольце и привлекло присутствие более призрачное, чем его собственное.
— Я вижу, ты нашел это, Тсуна, — яркие глаза остановились на нем. — Деймон, это ты? Что с тобой случилось?
— Это длинная история.
— Знаешь, я заметил, что ты наконец перестал планировать месть? — он был таким же прямолинейным как всегда.
— Это зависит от твоего следующего ответа, — он прижал уши. — Мое дитя. Ребенок Елены. Что ты сделал? — Живое Небо запустило пальцы в его мех; мертвый провел рукой по волосам.
— Первым ее нашел Алауди. Он вернул нам ребенка; к тому времени, когда мы позаботились о его безопасности и вернулись за телом Елены, ты уже нашел ее. Я пытался сказать тебе, но к тому времени ты уже не разговаривал с нами.
— …Почему всегда так трудно злиться на тебя? — он устроился в объятиях своего Босса. — А после?
— Мы привезли ее с собой в Японию. Ты же знаешь, как Алауди относился к детям; он воспитал ее как свою собственную. В конце концов она вышла замуж за бумагопроизводителя и завела собственную семью, — и к тому времени, когда он решил заглянуть в Японию, его потомки были окутаны мраком неизвестности. Потомки Елены.
— Я закончил, — сказал он и уткнулся лицом в куртку своего неба.
***
Зазвонил телефон на столе Тимотео, и он отложил бумаги, чтобы снять трубку.
— Говорит Вонгола.
— Старик.
— Занзас, — у него перехватило дыхание. Он знал, что Занзас свободен — он видел видео битвы и видел очень странный сон о Суде по наследству — но он никогда не ожидал, что тот позвонит. Он запнулся, подыскивая, что сказать. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Не благодаря тебе, спасибо, — фыркнул Занзас. — Я не готов видеть твою гребаную физиономию без нейтральной стороны, но я вернулся, и на этот раз ты, черт возьми, не избавишься от меня так легко.
Было неожиданным облегчением услышать это пронизанное ненормативной лексикой рычание; точно так же, как это было, когда Занзас отмахнулся от прорыва точки нуля во время битвы за кольца.
— Как бы то ни было, я глубоко сожалею о своих действиях.
— Я знаю, Тсуна, дал мне прочитать твои гребаные письма, — Тимотео не собирался пытаться разгадать последствия этого прямо сейчас. — Почему ты, черт возьми, не сказал мне?
— …Я забыл, — это одно из самых неловких признаний в его карьере.
— Ты, блядь, забыл упомянуть что-то такое чертовски важное?
— Я забыл, что мне есть что рассказать. Ты мой сын, независимо от обстоятельств.
— Чертовы небеса, — последовало после долгой паузы.
— Виновен по всем пунктам, — Тимотео на мгновение улыбнулся, прежде чем снова посерьезнеть. — Мне очень жаль, Занзас. Я должен был понять, что это будет важно для тебя.
— Ты многого во мне не понимаешь, папа.
— Так я пришел к пониманию, — он видел это в битве за кольца, сколько урагана было в действиях Занзаса. Семья оказала ему серьезную медвежью услугу, проигнорировав эту его часть. — Не слишком ли поздно старому дураку учиться?
Занзас фыркнул, что не означало «нет».
— Никто из нас тогда не был в хорошей форме, не после Энрико… и когда я, блядь, просыпаюсь, Нонна, Массимо и Федерико тоже, блядь, мертвы. Какого хрена, старик?
Тимотео надеялся, что это риторический вопрос, потому что у него действительно нет ответа.
— Если ты хочешь… навестить их, пусть твои люди поговорят с моими, а я позабочусь о том, чтобы быть в другом месте.
— Да, я так и сделаю, — еще одна неловкая затянувшаяся пауза; на заднем плане Тимотео услышал громкий треск и крик «Воооой!» — Мне нужно кое-что сделать, старик. Я буду на связи.
Конец восьмой части</p>