1 часть (1/1)

—?Скарлетт? Я не помешал?Долговязая неуклюжая фигура Уилла Бентина неловко просунулась в дверь кабинета, и Скарлетт подняла глаза от усадебной книги.Когда-то она недоумевала, почему Уилл не обновил старый кабинет Эллин, не выбросил продавленную софу и поцарапанные штыками янки стулья?— вроде бы денег на это она ему высылала достаточно. Но сейчас она была рада, что он этого не сделал. Иначе она не испытывала бы такого утешения, сидя здесь, среди знакомой с детства обстановки.Уставая от счетов и гроссбухов, она закрывала глаза, и ей казалось, что стены все еще хранят отраженный от них шелест платья матери и слабый запах ее духов. О, мама, если бы ты видела! Если бы ты знала!Но она все еще не решалась думать о том, что произошло с ее жизнью за эти последние месяцы. Завтра уже наступило, превратилось в сегодня, а она?— не могла.Ей хотелось горько смеяться: ведь всё это уже было с ней! Эта потерянность, страх и одиночество, когда Ретт бросил её в лесах Джонсборо и ушел на уже проигранную войну. Эта тяжело давящая плечи ответственность и страх бедности.Да, бедности. Скарлетт мало что понимала в словах ?биржевой кризис?, ?конец компании Кука? и ?дефляция?, но мрачное лицо их управляющего, напрямик спросившего, готова ли она расстаться с домом в Атланте, чтобы покрыть хотя бы основные долги и остаться на плаву, когда все вокруг тонут?— говорило само за себя.?Обратитесь к мистеру Батлеру?,?— только и смогла она вымолвить, шокированная новостями, удивленная его поздним визитом. —??Ему лучше знать, как поступить… это ведь и его дом тоже?.?Некогда, мэм, решение нужно принимать сейчас?,?— терпеливо втолковывал ей Джонс.Он был человеком Ретта, ему вполне можно было доверять, но она была слишком сбита с толку и слишком растеряна. Три недели с отъезда мужа прошли как будто в тумане?— она не читала газет, не выезжала и никого у себя не принимала, запершись в огромном пустом доме, как в могиле.?У миссис Батлер траур по нашей бедной Мелли и по дочке?,?— объясняла тетя Питтипэт ее бестактным знакомым из новой атлантской знати, которым представление о приличиях было чуждо. Сама Скарлетт посылала их к черту не стесняясь, но тетушка не могла о таком даже и помыслить, пусть это были хоть трижды ?саквояжники?.Каждый вечер Питти, кряхтя и отдуваясь, преодолевала пешком полтора квартала от своего дома до роскошного особняка Батлеров, и каждый вечер Присси, спускаясь от хозяйки, сокрушенным шепотом докладывала: ?Она уже спит, мисс. Рано сегодня легла?.Иногда тетушка, правда, слышала сверху звон швыряемой на пол посуды и крики ?Оставьте меня в покое! Убирайтесь все!?, но у неё никогда не хватало духу отстранить служанку и подняться по лестнице самой. Это Мелли, упокой Господи ее душу, была способна на такое! А ее хрупкая натура не способна выдержать Скарлетт в безумии, нет. Эта ирландская кровь, вздыхала она, ковыляя домой по так и не вымощенной после войны Персиковой улице. Конечно, с ней теперь жила Индия, но… Тетушка Питти вздыхала, провожая взглядом очередной роскошный экипаж какого-то янки-скоробогатея, проезжающий мимо нее. На что она будет жить теперь, со всеми этими войнами и кризисами? Братец Генри, как назло, тоже все потерял. Или это он только так говорит, чтобы не давать ей ни цента? Раньше ей помогал капитан Батлер?— подай, господи, ему всяческих благ. Но что с ней будет теперь, когда он уехал?Конечно, деньги не были основным мотивом повидать Скарлетт. Тетя Питти искренне за нее беспокоилась и горевала, перешептываясь с соседками, что она совсем забыла свою родню. Даже на траурной церемонии в церкви не появилась, только прислала со служанкой письмо, что не хочет видеть Мелли в гробу. Неслыханное нарушение приличий.Похоронами занималась Индия, Скарлетт же просто исчезла, затаилась, вызвав в обществе новую волну злорадства и сплетен в свой адрес. Со смертью той единственной, кто защищала её от пересудов, сдерживать их было уже некому.Тетушка понятия не имела, что произошло между нею и капитаном Батлером, но то, что они не ладили уже давно, было известно даже ей. Присси говорила, что хозяйка собирается уехать в Тару, но дни шли, а Скарлетт оставалась в Атланте.Была ли это надежда на то, что Ретт одумается и вернется?Едва ли. Скарлетт слишком хорошо знала его. Если он что-то решил, бесполезно возражать и спорить, бесполезно закатывать сцены и даже просить. Но она была слишком раздавлена произошедшим, слишком потрясена, чтобы что-то предпринять. И поэтому просто оставалась на месте, провожая в окне спальни очередной догорающий день. Один за другим. Сколько их так прошло? Она не считала.?Мисс Скарлетт, вы бы поели чего-нибудь?,?— жалостливо предлагала Присси, маяча в дверях с подносом. Она не приближалась, зная по горькому опыту, что потом придется отмывать всю комнату от остатков разбитого и разлитого. ?Пошли бы вы, прогулялись?,?— не отставала негритянка, вызывая в ней желание заткнуть уши, чтобы не слышать скрипучего голоса. —??Сидите и сидите взаперти, куда это гоже? Видела бы вас мисс Мелли, что бы она сказала!?Да, Мелани бы это не понравилось. Но какое это теперь имеет значение? Скарлетт больше не верила ни в рай, ни в ад, ни в загробное существование?— эти иллюзии улетучились вместе с ее религиозностью. Вместе с последним вздохом Мелли. Если бог считает нужным отнимать у грешников дорогих людей ради их раскаяния (так говорил баптистский пастор)?— значит, он не только жесток, но и крайне глуп! Вместо раскаяния и смирения перед волей божией она ощущала лишь ярость.Только Мелани могла бы немного смягчить боль, причиненную ей Реттом. Даже не словами, а одним своим молчаливым присутствием. Лишившись ее, она утратила единственную поддержку и опору. Не у Эшли же ей искать утешения! Представив это, она содрогалась. Совесть грызла ее, что за все эти недели она ни разу не написала ему, не поинтересовалась, здоров ли он, не выразила сочувствия. Обещала Мелли, что позаботится о нем?— и бросила на попечение Индии и немощной тетушки Питти, которые сами, наверное, в прострации после похорон.Но, бог свидетель, как же она устала обо всех заботиться! Почему рядом никогда нет человека, который позаботился бы о ней самой?!Ложь, тут же откликнулся внутренний голос, и лицо Ретта встало перед глазами: как всегда бесстрастное и спокойное, пытливыми глазами исследующее душу. Вот кто любил ее, понимал, заботился, обегал… и чем она ему отплатила!И Мелани. И Фрэнку. И Мамушке. И не только им! Сколько людей она оболгала ради минутной выгоды, когда торговала лесом? Скольких подставила в ту ночь, когда был убит Кеннеди?— все равно, что сама застрелила и его, и горбуна Уэлберна! Скольким испортила жизнь и репутацию? И ради чего?— ради денег!Тогда это казалось ей таким важным, а сейчас обесценилось, превратилось в пыль. Что такое балы, если на них не позовешь старых друзей?— все они ее презирают. Зачем наряды, если весь мир окрасился вдруг в черное?!Мелани умерла, и Бонни тоже больше нет?— лежа без сна бесконечными ночами, Скарлетт слышала в звенящей тишине легкий топот детских ножек и смех дочки, настолько реальный, что мурашки бежали у неё по коже?— у неё, не боявшейся ничего!Впервые она поняла Бонни, боявшуюся придуманных страшилищ. Впервые, пытаясь уснуть, зажгла перед своей кроватью ночник.Чарлз, Фрэнк, Джералд, Эллин, Мелани… Томми Уэлберн, близнецы Тарлтоны, Том, Бойд, Фил и Дарси Миды, Кэйри Эшберн, ухаживавший за ней в Атланте в дни войны и даже безымянный дезертир-янки, покоящийся в Таре под виноградником?— тени мертвых обступали ее со всех сторон, шепча что-то непонятное, заставляя вжиматься в подушку, зажмуривать глаза и закрывать уши. Одна в тишине дома, беспомощная, оцепеневшая от страха перед призраками?— вот бы Ретт посмеялся, наверно, увидев ее такой!?Я всегда знал, что вы трусиха, Скарлетт?,?— звучало у нее в голове, и она яростно мотала головой, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону: нет, неправда! Она ничего не боится! Она?— О’Хара из Тары, и нет, не существует на свете такого страха, которому она поддалась бы!Только тишина, от которой закладывает уши и все громче и отчетливее звучит в висках шепот мертвых. Только темнота, обступающая ее и душащая под хохот страшилищ, которых нет и не было на свете?— их придумала Мамушка для Бонни, которой тоже нет.Она так боялась, чтобы ночник случайно не погас, что стала ставить их два и издергала Присси напоминаниями, чтобы та не забывала доливать в них масло. Она салютовала призракам бокалом и смеялась над ними?— испуганная служанка таращилась на нее, вращая яркими белками глаз.Виски, старое проверенное лекарство. Сколько раз оно спасало ее в такие глухие жуткие ночи?Но однажды, выйдя поутру из комнаты неприбранная и с мучительной головной болью, она наткнулась на доктора Мида, смотревшего на нее сурово и неприязненно, скрестив на груди руки.Скарлетт давно было наплевать, как смотрит светское общество Атланты на ее образ жизни, но под этим взглядом она невольно смешалась, испытав легкое смущение и злость: и что понадобилось от неё этому старому ханже? Она вспомнила вдруг, как Ретт называл доктора козлом за его седую бородку тогда, на благотворительном базаре в первый год войны (как давно это было!)?— и вдруг нервно хихикнула, оступившись на гладком натертом полу и хватаясь за массивный буфет.Полы ее ночной накидки распахнулись, открылся пеньюар, и доктор отвел глаза. Скарлетт показалось, что брезгливое выражение промелькнуло на его лице, и она мгновенно подобралась, с вызовом вскидывая голову: ?Чем обязана столь раннему визиту???Раннему, мисс? Но два часа пополудни?— это не так уж и рано?,?— веско молвил доктор Мид, и прежде чем она открыла рот, чтобы ответить, властно взмахнул рукой: ?Я здесь не за тем, чтобы с вами пререкаться. И вообще не пришел бы, если бы не ваша служанка!??— Скарлетт метнула злой взгляд на Присси, бесшумно возникшую в углу гостиной и с робкой надеждой глядящую на старого джентльмена.?Мисс Батлер ума решилась?— вот что она мне сказала, и я теперь вижу, что это недалеко от истины!?Несказанно униженная, она вспыхнула, бессознательно прикладывая ладони к загоревшимся щекам?— в огромном роскошном зеркале напротив мелькнуло одутловатое бледное лицо с синими впадинами под глазами. Растрепанные волосы не помешало бы вымыть, а взгляд такой жалкий и потерянный, что она горько пожалела, что не посмотрелась в зеркало в своей комнате, прежде чем выйти. (Как будто это сподвигло бы ее что-то изменить! Ведь ей уже давно было наплевать, как она выглядит).?Выйди, Присси?,?— велел доктор Мид, пронизывая ее леди холодным взглядом.Скарлетт нимало не сомневалась, что девчонка тут же прильнула ухом к замочной скважине, поэтому пробормотала хрипло и торопливо, стараясь, чтобы голос не сорвался: ?Пройдемте в кабинет, доктор. Там будет удобнее разговаривать?.Но он только качнул седой головой, рассматривая ее со смесью неприязни и какого-то сурового сожаления. Руки, которыми она стягивала накидку на груди, дрожали, а глаза, затравленно глядевшие на него, сейчас были не ярко-зелеными, а поблекшими и посеревшими. Он никогда не жаловал Скарлетт, а в последние годы испытывал к ней даже острую неприязнь, но сейчас, видя ее такой, его сердце немного смягчилось.?Я пришел просить вас взять себя в руки?,?— начал он с усилием, стараясь звучать убедительно?— ведь она никогда никого не слушала. Только Мелани и могла с ней столковаться… Мелани, на смертном одре попросившая его ?помочь Скарлетт?, когда ее не станет. Конечно, он согласился?— и, кажется, только сейчас начал понимать, что это будет за помощь. Она действительно знала свою золовку слишком хорошо!?Хватит пить, мисс?,?— жестко сказал он, отбрасывая всякие околичности и понижая голос, когда она вздрогнула и умоляюще метнула взглядом на дверь, у которой наверняка подслушивала негритянка. Еще ни разу доктор Мид не говорил таких вещей леди, но, видно, времена изменились. —??Если не ради себя, то ради ваших детей! Неужели вы хотите, чтобы на Уэйда в Вест-Пойнте смотрели, как на сына дурной женщины? Как, вы ничего не знаете???— удивился он, глядя в ее изумленное, смятенное лицо.?Капитан Батлер устроил все в абсолютном согласии с желанием мальчика. Уэйд Хэмптон Гамильтон ведь сын героя, воина, павшего в бою за свою родину!??— лицо Скарлетт вдруг исказилось досадой?— снова эти пламенные замшело-патриотические речи, уже давно набившие оскомину. Всем ведь известно, в каком ?бою? пал Чарлз Гамильтон, подхвативший в лагере корь… доктор, верно, от старости стал забывать некоторые факты. Но о чем это он говорит? Вест-Пойнт? Ретт когда-то не окончил эту Академию, но при чем здесь её сын? Она потерла виски, пытаясь сосредоточиться.?Придите в себя, Скарлетт! И поспешите в Тару, чтобы проститься с вашим мальчиком. Он уезжает через два дня и будет жить и учиться в пансионе при Вест-Пойнте, а когда ему исполнится четырнадцать?— станет кадетом. Его отчим позаботился о нем, пока вы пили и страдали!?Её будто обухом по лбу ударили. ?Что???— бессмысленно пролепетала она, пытаясь понять, что говорит ей доктор. Уэйд? Уезжает?Не так уж много она думала о своем сыне и не самой лучшей была матерью, но это известие ее огорошило.Ей было семнадцать, когда он родился?— живое напоминание о нелюбимом муже, оставившем ее вдовой в черном платье и чепце, пока сверстницы веселились и танцевали на балах… Она так и не смогла его полюбить. Если бы не Мелани, как сказал однажды Ретт, он так и не узнал бы, что такое любовь и нежность, и в этом она перед ним виновата.Мелани… Слезы вдруг прилили к ее глазам, и комната качнулась, размываясь. Когда же, когда она перестанет плакать, даже мысленно произнося это имя??Ну хватит, дорогая?,?— голос доктора звучал как сквозь вату в ее ушах. Конечно, он ничего не понял. Никто из старой гвардии никогда ее не понимал!Уэйд с детства твердил, что станет военным?— с тех самых пор, как она подарила ему отцовскую саблю с золотым эфесом, из-за которой потом чуть не сожгли Тару вместе со всеми ними. А Скарлетт в последние годы начинало трясти только от одного вида военного мундира. Она настаивала, чтобы сын учился в университете Джорджии, но мальчика в его выборе поддерживал Ретт, и ссоры в их семье стали слишком частыми.Что ж, мистеру Батлеру никогда не нужно было согласие жены, чтобы поступать так, как он считал правильным.Вернувшийся гнев на него сузил ее глаза, высушил слезы. Что ж, очевидно, она уже не сможет отменить это решение, особенно если Уэйд заупрямится. Ей не объяснить ему, почему карьера юриста, как у дяди Генри, лучше, чем быть разорванным на тысячу кусков снарядом, сражаясь за чужие капиталы! Она сама не заметила, как цинизм Ретта передался ей и многие его формулировки стали как будто её собственными.?Только, мисс, не читайте своему сыну моралей?,?— изрек внимательно наблюдавший за ее лицом доктор. —??Он почти взрослый, и он сам волен выбрать себе дорогу. Благословите его и отпустите с миром, не надо душераздирающих сцен… пусть он запомнит свою мать мудрой и мужественной?.?Хотя бы напоследок?,?— поняла она то, что он недоговорил, глядя в спокойные и твердые глаза мистера Мида.Эти слова она держала в памяти, поспешно укладывая свои черные траурные одеяния, чтобы успеть на вечерний поезд до Джонсборо. Ей не хотелось показаться в Таре такой?— поблекшей, растерянной, утратившей живость и красоту, но выбора не было.Сьюлин, конечно, сразу все поймет и позлорадствует?— годы прошли, а сестры так и не смогли примириться. Как все же хорошо, что кроме Сьюлин там еще Уилл и Мамушка. Подумав о ней, Скарлетт даже невольно улыбнулась?— как же она скучала. А Присси останется приглядывать за домом.Слегка воспрянув духом, она расчесала волосы (стараясь забыть о паре длинных серебряных нитей на висках, которые тут же безжалостно вырвала) и попудрила лицо. Очень хотелось плеснуть немного коньяка в рюмку и уменьшить головную боль, терзавшую с самого утра, но ей еще ехать в поезде, а потом встречаться с Уиллом, который заберет со станции. Нет, не стоит. Скарлетт с сожалением бросила взгляд на запертое бюро, уговаривая себя потерпеть. Неужели она действительно стала зависима от выпивки, как сказал сегодня доктор Мид? Ей становилось не по себе оттого, как быстро?— страшно быстро и незаметно это произошло. Она и раньше пила, но совсем не в таких количествах, как после смерти Мелани! Пару раз обнаружив себя утром на полу собственной спальни, она испугалась по-настоящему. Неужели она становится, как Джералд, у которого наутро отшибало память? Как она здесь оказалась, что делала? Укоряющий взгляд Присси говорил, что негритянка знает, но не расспрашивать же её. Боже, какой стыд!Скарлетт скривилась?— трезвые мысли причиняли ей страдания, и алкоголь был просто обезболивающим. Как лекарство. И почему нельзя пить его и ничем за это не платить?— ни здоровьем, ни красотой?Присси прервала ее мысли, поднявшись по лестнице как всегда шумно: ?Мисс Скарлетт, там мистер Смит пришел, управляющий. Говорит, срочное дело!??— крикнула она, и Скарлетт поморщилась: столько раз говорить ей быть тише? В висках тут же запульсировало сильнее.Глядя на безупречно подтянутого и скрывающего волнение Смита, она не могла поверить. Дежавю всколыхнулось в ней, поднимаясь из глубин памяти: сырая промозглая зима в Таре, режущий голод в желудке, Джонас Уилкерсон со своей курицей Эмми, нагло прикатившие к крыльцу имения в лакированной коляске… И через неделю предписание?— заплатить налог в триста долларов, которых ни у кого из них нет.Ни у их соседей.Ни у друзей в Атланте.У неё были только бриллиантовые сережки из кармана мертвеца да отчаянная решимость не отдать этим мерзким, похожим на червей людишкам свой родной очаг. А еще она была молода и любима Реттом.Финансовый крах. Конец компании Кука. Обвал биржи, остановка торгов?— все эти слова отдавались у нее внутри, как колокол Страшного суда. Но ведь она же богата! У её мужа столько денег, что куры не клюют?— каким боком ее касаются все эти потрясения?Но если бы не касались, Смит не пришел бы сюда поздним вечером, когда по гостям ходить уже не время.Сглотнув волнение, она попыталась взять себя в руки. Боже, сколько раз в жизни ей приходилось это делать?— а вот позволила себе всего одну слабину, не пришла на похороны Мелли, и рухнуло всё с треском! Вся ее выдержка исчезла, потому что не бывает ничего бесконечного. Любые запасы исчерпываются рано или поздно. И силы, и… любви.Вцепившись в резную массивную спинку стула, пытаясь преодолеть дурноту, она спросила резко: ?Почему вы пришли с этим ко мне? У меня ведь есть муж!?Пока еще есть. И имущество, в частности этот дом-монстр, убранный по последнему слову роскоши, записано на него. Почему она??Я искал мистера Батлера везде, но не нашел его, леди?,?— был ответ, от которого все у нее внутри похолодело. —??По тем адресам, которые он мне оставил, его нет. Вероятно, он уехал за границу?.?И не оставил никакого письма???— ей все еще не верилось.Ну, не может Ретт поступить с ней так! Бросить ее одну с какими-то огромными долгами, о которых она знать не знала, и допустить, чтобы ее выселили из собственного дома! (Прекрасно может, тут же откликнулась память, и мурашки побежали у нее по спине. Он уже бросал ее в трудные минуты?— и тогда, в лесах Джонсборо, и позже в Атланте, когда она пыталась получить в банке займ под залог своих лесопилок, а он и пальцем не шевельнул, чтобы помочь).И тогда он еще любил ее, а теперь…Вот уж действительно, конченный мерзавец! Ее черные брови сошлись на переносице, глаза засверкали.?Сколько? Сколько я должна заплатить, чтобы от меня отстали???Три миллиона долларов, мэм?,?— был ответ, на целую минуту лишивший ее дара речи. Это как же Ретт допустил такое? Ей ведь известно, как он осторожен в денежных делах!?Он акционер компании Кука, мэм. И часть прибыли, и часть убытков компании лежит на нем тоже. А время сейчас нестабильное, вот кредиторы и хотят получить свои средства назад…??Довольно!??— резко прервала она, вспомнив про поезд, до которого оставалось не так уж и много времени. Финансовый крах?— финансовым крахом, на него никак нельзя повлиять, хоть кричи, хоть бейся на полу в истерике. Но ее сын уезжает учиться, и она должна его благословить. Слишком долго она забывала все на свете в угоду деньгам?— и вот, наступила расплата.?Продавайте дом. Закройте основные долги, а с остальными я разберусь, как только приеду?.Мистер Смит, кажется, опешил от твердости, с которой были сказаны эти слова.Ей не было жаль этого дома. Он не принес семье Батлеров счастья, подумала Скарлетт, обежав взглядом роскошную лепнину на потолке и стенах и множество зеркал в массивных рамах. ?Такое множество только в заведении у Красотки и можно увидеть?,?— откликнулся насмешливый голос Ретта в её голове, и она кивнула, на этот раз с ним соглашаясь. Здесь они были по-настоящему счастливы всего один раз: когда родилась Бонни. Но картина крошечного гробика в гостиной тут же перечеркивала это единственное светлое воспоминание, делая его невыносимым. Отсюда хотелось бежать, как из ловушки!?Продайте дом, Смит?,?— повторила она уже тверже и спокойнее. —??Выставляйте его на торги. Я распоряжусь собрать свои вещи уже сегодня?.Это не Тара, которую она будет защищать до последней капли крови, пока жива. Что он ей, этот дом? Она не вросла сюда корнями, не поливала своим потом эту землю и не трудилась на ней, до кровавых мозолей стирая руки. Он не стал ей ни убежищем, ни утешением.До поезда в Джонсборо оставался всего час. Она успеет, подумала Скарлетт, тряхнув головой и впервые за много дней почувствовав себя если не бодро, то вполне сносно.?Да гори оно все огнём! Я подумаю об этом завтра, а сейчас поеду домой! Домой!?***—?Заняты, мэм?Худощавая фигура Уилла Бентина неловко протиснулась в двери кабинетика Эллин, где она сидела за старинным секретером красного дерева, поцарапанным штыками янки, и просматривала документы по имению. Что и говорить, хозяин из Уилла вышел, что надо?— цифры в отчетах вызвали у нее чувство гордости и удовлетворения. Они неплохо поработали?— и он, и она сама. Только Сьюлин все хнычет, что ее платья недостаточно роскошны для ее великолепной особы, и выездных лошадей всего пара, а не два десятка, как было при их отце.Не в силах слушать это, Скарлетт вспылила и заявила, что на месте Уилла порола бы ее вожжами каждый день?— в результате сестры довольно сильно поцапались, совсем как в прежние времена.—?Да нет,?— она улыбнулась. —?Повздорили с твоей невыносимой супружницей, и я забралась сюда от нее отдохнуть.—?Моей супружницей?— и вашей сестрицей, между прочим, леди,?— улыбнулся и он, одними глазами.Странно, Уилл совсем не старел. Он как был сухопарый, неопределенного возраста, со своим удлиненным лицом, бесцветными бровями и белесыми ресницами?— ему можно было дать и двадцать пять лет, и все пятьдесят. И соломинка в его зубах осталась неизменной, и кусок жевательного табака, всегда лежавший за щекой. Интересно, вспоминает ли он Кэррин, вдруг подумала она. Изо дня в день глядя на недовольное толстое лицо Сью?— помнит ли младшую сестру, выходившую его и доставшую почти из могилы? Еще полгода назад она не могла представить ответа на этот вопрос, а лезть ему в душу было бы ужасно бестактно. Но сейчас, вглядываясь в его спокойные черты, Скарлетт вдруг поняла: помнит. Как и она сама, он ничего не забыл, и это роднило ее с Уиллом куда больше, чем со многими.—?Мисс Скарлетт, тут вам письмо пришло,?— он запустил руку под шляпу и выудил немного помятый конверт.—?От кого же? —?удивилась она.—?Не знаю, мэм,?— ответствовал он, пожевывая соломинку. —?Я ведь, если вы не помните, не учен грамоте.Да, точно, вспомнила она. Сьюлин невероятно этого стыдится, при всяком удобном случае упоминая, что ее муж знает всю службу методистской церкви наизусть.Но от кого же письмо? Вроде всех соседей?— Тарлтонов, Фонтейнов, Манро, Сайлсов?— она обошла с дружескими визитами, всех тепло поприветствовала. Да и не стали бы они посылать ей приглашение через почту?— бумага после войны стала слишком дорогим товаром, чтобы так ею разбрасываться.С неясным ей самой чувством тревоги она взяла из рук Уилла конверт, чувствуя, как сердце забилось быстрее. И предчувствие не обмануло: имя отправителя обожгло её, как пламя.Ретт Кристиан Батлер, Франция, Париж. Она задышала медленно и тяжело, вертя в руках письмо и чувствуя, как корсет впивается в ребра. Чего ему от нее нужно?—?Что-то случилось, мисс?—?Нет, это… от моего мужа,?— с трудом выговорила она.Голос внезапно сел. Она никому не рассказывала о том, насколько у них с Реттом все плохо, но почему-то уверена была, что Уилл догадывается. Как всегда и обо всем, впрочем. Можно не знать грамоты, но зато быть проницательным и деликатным, настоящим джентльменом.Жаль, что Сью в упор этого не видит.—?Я, пожалуй, пойду проверю детей, Скарлетт. Что-то они притихли.Уилл поднялся и вышел, неловко ступая деревянной ногой, все сидела, гипнотизируя письмо и никак не решаясь его открыть дрожащей рукой.Зачем ему понадобилось ей писать? Если новости хорошие, он просто приехал бы, мелькало у нее в голове. Может, по поводу продажи дома? И вообще что-то, связанное с долгами или деньгами?— они у супругов общие, как ни крути, а они с мистером Батлером пока еще супруги.Чего гадать? Скарлетт поймала себя на том, что уже несколько минут таращится на конверт, и разозлилась: все равно придется его открыть, от неизбежного не уйдешь!Она рванула бумагу так резко, что оторвала уголок письма?— чуть небрежные изящные буквы уверенного в себе человека бросились в глаза, и она поспешно приставила оторванную часть.?Дорогая моя супруга!??— она чуть поморщилась, духом почуяв издевку. Ну, почему он никогда не может перестать паясничать??Я так и вижу, как вы удивлены этим письмом, миссис Батлер. И как, должно быть, раздосадованы тем, что я имел неосторожность вложиться в железнодорожную компанию Кука, которая, как вам известно…?Следующие несколько строчек она в нетерпении пробежала по диагонали: что ей до компании Кука! Что ей до финансового кризиса, до бирж, акций и вообще до всего мира, когда любовь всей ее жизни разрушена. Вернется он или нет, вот что ее интересовало, а не деньги!Усилием воли она заставила себя спокойно читать, хотя буквы расплывались и прыгали в глазах. Увы?— письмо было сухо, как бухгалтерский отчет, и вся информация о состоянии его счетов была в нем изложена предельно четко. Она занимала ровно две трети письма. Но ни слова о чувствах. Ни слова о них двоих!Подонок. Предатель. Она с трудом преодолела приступ бешенства, чтобы не швырнуть эту бумажку в огонь камина, уютно потрескивающего за спиной. Перечеркнуть одним взмахом все, что у них было! Двенадцать лет просто выкинуть из жизни. И ради чего?— ради того, чтобы шляться по европейским борделям и снимать шлюх!?Я вывел свои капиталы за границу, чтобы не достались кредиторам. Они наверняка будут наседать на вас, моя дорогая, но взять им ровным счетом нечего, кроме дома на Персиковой улице. Продайте его, Скарлетт?,?— читала она, преисполнившись мимолетной гордости за себя?— деловое чутье снова не подвело.Но то, что было написано сразу за этим, заставило ее упрямо стиснуть зубы: ни за что!?Понимаю, что вы волнуетесь о том, где и на что будете жить. Поэтому предлагаю простое решение этого деликатного вопроса?— вы разводитесь со мной, а я по чистой совести отписываю вам ровно половину всего имеющегося на моих французских счетах?.—?Даже не мечтай об этом,?— сквозь зубы сказала она, пытаясь поджечь письмо гневным взглядом.?Если вы всё же твердо намерены остаться моей супругой, то с прискорбием вынужден предупредить, чем это может грозить: вы останетесь ни с чем. Пока вы моя жена, вы?— приманка для разъяренных акционеров Кука. Они отберут у вас все и будут отбирать до тех пор, пока не оставят меня (и вас тоже) в нищете. Вы точно этого хотите? А я как раз думал о хорошем пансионе для Эллы-Лорины. Девочка совсем скоро станет невестой, а каким приданым для нее вы располагаете? Лавка Фрэнка? Или ваш салун??Она вспыхнула, до боли прикусив губу. И тут он не удержался, чтобы не поддеть ее прошлым, не напомнить ей о салуне. Ретт, видно, твердо вознамерился разлучить ее с обоими детьми?— сначала с Уэйдом, а сейчас и с Эллой. И почему он так о них волнуется? Надо же, какой образцовый отчим!Но ее вдргу пронзило холодком, когда она некстати вспомнила осуждающий, неприязненный взгляд доктора Мида: ?Вы же не хотите, чтобы на Уэйда смотрели, как на сына дурной женщины??Проклятье. Всё, чего он хочет?— стереть с них клеймо происхождения от такой недостойной матери, как она! Вовсе не сохранившаяся любовь к ней причина такой заботы о её детях?— осознав это, Скарлетт вдруг ощутила разочарование и безмерную усталость. Он больше не любит ее. Но хоть повтори это тысячу раз, сердцу все равно не прикажешь поверить?— оно упрямее рассудка и все равно будет надеяться на чудо.С трудом она заставила себя дочитать письмо, уже понимая, что не найдет там того, на что так надеялась и рассчитывала.?Я никогда вас не обманывал, Скарлетт. Вы можете быть уверены в моем обещании. Подайте на развод сразу по продаже дома?— Элла уже уедет в Чарльстон, и её репутация не пострадает. К моменту замужества она уже проведет несколько лет в обществе настоящих южан и демократов, чего была лишена в детстве?— нет нужды долго расписывать, из-за чего. А миссис Батлер и ваши тетушки окажут ей поддержку, поправив те огрехи воспитания, которые допустили вы, моя дорогая?.Она тяжело дышала, сжав кулаки. До чего же он бывает несправедлив и мерзок!Отлично знает, почему Элла ?была лишена в детстве общества демократов??— потому что ее мать сначала работала как проклятая, чтобы они не подохли с голоду, а потом её отчим наводнил свой дом разной швалью, республиканцами и высокопоставленными янки! По собственному почину, между прочим. Она с этими людьми знакома не была, и рада была бы еще век их не знать! Да, она получала удовольствие от общения с ними, а он?— разве нет? И почему во всем и всегда виновата женщина, даже если мужчина ведет себя не лучше неё?!В письме оставалось две строчки, и она машинально пробежала их глазами, уже надеясь, что не испытает боли и не захочет истерически смеяться, как после всего написанного до.Но все равно ошиблась.?Что же до меня, то я намерен встретить старость во Франции, Скарлетт. Я не вернусь в Америку, и чем скорее вы поймете это, тем больше шансов на счастливую жизнь?— у каждого из нас поодиночке. К тому же вы, дорогая, слишком молоды еще, чтобы доживать век в одиночестве, как древние старухи. Я совсем не считаю идею выйти в четвертый раз замужплохой и охотно вас благословлю?.И решишь вопрос с приданым, подумала она, кипя от ярости и комкая в руке бумажный шарик. Миг, и письмо полетело в горящий камин?— за секунду от него осталась только щепотка серого пепла, рассыпавшегося на глазах.—?Вот тебе, а не развод! —?отвела она душу. —?Хочешь от меня откупиться? Не выйдет! Снова замуж, надо же! От живого мужа!-…Мисс Скарлетт, деточка,?— она дернулась всем телом, так напугал этот скрипучий голос, раздавшийся вдруг от дверей кабинета.Уф, чуть сердце не остановилось. Удивительно, как Мамушке удается так бесшумно подкрадываться, чтобы подслушать, подумала она. Ведь и в годах уже, и ревматизм замучил, а все равно?— коли захочет узнать то, что ее не касается, так подкрадется дикой кошкой.Впрочем, едва ли были в этом доме секреты, не касающиеся Мамушки. Таких просто по определению быть не могло.Мгновенно придавая лицу спокойный вид, она обернулась?— широкая фигура няни занимала весь дверной проем, руки она сложила по-наполеоновски на груди, непроницаемо глядя на свою… уже не хозяйку, но воспитанницу. Странны были их отношения спустя двенадцать лет после того, как янки отменили рабство!Тогда Мамушку сдерживало хотя бы формальное почтение к хозяевам.—?Ну и что вы тут устроили? Чем это пахнет горелым? —?повела она носом, воинственно упирая руки в бока и подозрительно оглядывая комнату.Ни ее зрение, ни слух, ни нюх не сдали ни на йоту, подумала Скарлетт, тут же пожалев о том, что в порыве злости швырнула пепел от письма Ретта на пол и растоптала каблуком. Она шагнула и встала на это место, стараясь сделать это не слишком быстро и заискивающе улыбаясь.—?Мамми! Я и не слышала, как ты вошла.—?Зато я слышала, что вы тут кричали. И письмо мистера Ретта видала. Это его вы сожгли в печке? Хороши же!Да, от нее ничего не утаишь. Глупо было даже надеяться.—?О чем ты? Я всего лишь разбирала документы по имению и сожгла кое-что ненужное…—?Очень ненужное,?— старые глаза проницательно блестели, оглядывая ее?— Скарлетт всегда ощущала себя маленькой провинившейся девочкой, когда она так смотрела.Но сейчас это радовало ее. Значит, она и вправду вернулась домой!—?Вот что я вам скажу, птичка моя,?— медленно произнесла Мамушка, тяжело переминаясь с ноги на ногу?— Скарлетт пододвинула ей стул, но она отказалась почти царственным движением руки.—?Вы ведь знаете мистера Ретта?— ежели он на чем уперся, так ровно мул, с места его не сдвинешь. А вы сделаете так, как он просит вас?— и получите от господа награду.Она сделала многозначительную паузу, пока Скарлетт сверлила ее взглядом, обмерев от возмущения: еще бы она понимала, о чем толкует! От господа награду?— надо ж придумать такое! За развод, что ли?—?Ты хотя бы знаешь, о чем речь в письме, чтобы давать такие советы? —?прищурилась она.Как знать, может, у Мамушки под старость открылся дар предвидения, с иронией подумала она. И тогда уж им всем не придется опасаться за правильность своих решений. Но Мамушка разрушила эти надежды, качнув из стороны в сторону курчавой, только начинающей седеть головой.—?Нет, детка, не знаю я, что в письме. Читать-то я не разумею. Но скажу вам так: вы ж никогда не слушали мистера Ретта-то, всегда ему противоречили. А сколько раз я вам говорила, что настоящие-то леди и рта не раскроют, когда супруг их рядом? И он сам так говаривал вам?— а то я не слышала? Мол, в семействе Батлеров брюки носит жена, а не муж. И уж как нехорошо мне это было слышать про вас, мисс Скарлетт!Она тяжело перевела дух, сверля молодую женщину острыми, пронзительными даже в старости глазками. Скарлетт же, ошеломленная таким напором и обиженная, продолжала молчать.—?Вот и уехал-то он от вас из-за этого,?— закончила Мамушка свой монолог, и в голосе у нее зазвучали победные нотки, когда она увидела, как начинает меняться смятенное лицо воспитанницы.—?А кабы вы послушались хоть один разочек, когда он вас о чем просит, смирились бы?— так и увидели бы, что будет! Он ведь не часто вас просит, мисс Скарлетт, так?Так, угрюмо подумала Скарлетт, не находя от неожиданности слов, чтобы возразить.Все бы ничего, только просит Ретт у нее развода! Конечно, она не собиралась обсуждать это с няней, но…Но слова внезапно сами вырвались у нее.—?Думаешь, он будет удивлен, если я вдруг напоследок превращусь в послушную жену? Он ведь расстаться со мной хочет, а не пряниками накормить… если ты вдруг не поняла.—?Поняла я, мисс. Вы ж на весь дом кричали, а меня господь на то и наделил ушами, чтобы слышать! И что развода вы ему давать не хотите, я тоже поняла. Но что вам терять-то, если так? Попробуйте! Хуже-то не станет. Черные глаза Мамушки понимающе блестели, и во взгляде Скарлетт вдруг зажегся ответный огонек.