4 (1/1)

Воспалённая бугристая кожа неприятно грела ладонь, и этот болезненный жар вызывал только одно желание — отдёрнуть руку. А после хорошенько вымыть с мылом. Казалось немыслимым, чтобы это касание не причиняло Изае боли. Но его пальцы впивались в кисть с такой силой, тянули к себе так отчаянно, что Шизуо медлил, поневоле продлевая прикосновение. Он не испытывал отвращения, это было нечто иное... То, что заставляет отводить глаза от людей с увечьями, не смея задержать на них прямой взгляд так же долго, как на здоровых людях. Похоже, Изая это понимал, потому сам отпустил: с судорожным вздохом, нехотя, точно у него сокровище отнимали, разжал руку. Шизуо наткнулся на его взгляд — и в бледном свете, льющемся через распахнутую дверь, рассмотрел в нём мольбу напополам с обжигающей надеждой. Он не решился убрать ладонь.– Ты знаешь, – прошептал Изая горячо, и не понять: спрашивая или утверждая. Поддерживать чужое заблуждение, наверное, подло... Только нужные, правильные хлёсткие слова не шли на ум – чтобы сказать, как отрезать. Всё и одним махом. Вышло только пустое:– Знаю.Попытался убрать руку. Но Изая снова вцепился в неё так, словно от этого зависела его жизнь. Качнулся вперёд, ухватившись за плечо Шизуо, чтобы удержаться на ногах. Запрокинув голову, зашептал почти в губы:– Наконец-то! Ты тоже почувствовал то, что испытывал я столько лет. Ну и как тебе, Шизу-чан, нравится?Пожалуй, если бы Шизуо включил свет, ничего бы этого не было. А ночная темнота порой равнозначна внутренней свободе и развязывает язык. Ночью можно услышать гораздо больше, нежели ожидал. Только всегда ли это к лучшему?— Потрясающие ощущения, правда? Теперь понимаешь? Шизуо понимал только то, что Изая ищет не там, где следовало, и дежурит не у той двери. Правда, что-то скреблось в сознании... и не сходилось. Какие-то мелочи.– Изая... – начал было он.Но тот, казалось, не услышал, поглощенный своим торжеством:— Сработало!Холодные пальцы соскользнули с плеча вниз, невесомо оплели запястье Шизуо, который сам не понял, почему позволил это, заворожённый тёплым мятно-лаймовым дыханием на своём подбородке. Вторая рука Изаи по-прежнему крепко прижимала к животу его ладонь. Изая заговорил торопливо, сбивчиво, точно боясь не успеть... или передумать:— Четыре года... Чёрт! Я чуть не... Но ведь не напрасно!Волнующей прохладой его пальцы воровато пробрались вдоль запястья выше — под левый рукав. Не лаская, а будто пытаясь нащупать невидимую грань между "можно" и "нельзя". Шизуо позволил и это. Изая выдохнул, и этот выдох смешал в себе облегчение с восторгом... Или с чем-то, очень похожим на восторг... Оттолкнуть бы его — это было бы гораздо честнее, но Шизуо не спешил. Лайм с мятой щекотал губы всё ближе, всё жарче, всё трепетнее:— Я хотел вернуться раньше, но подумал, что и у тебя симптомы должны усиливаться. Как бы твой организм ни был уникален, но ты должен был ощутить это. Не так сильно, конечно, но всё же. Не могло быть иначе: расстояние и время... И я ждал. Ждал, сколько мог. Хоть что-то ты наконец должен был почувствовать! Должен был испытать хотя бы малую часть!Голос сорвался. Изая натужно втянул воздух в лёгкие. Выдохнул резко. И снова заговорил торопливо:— Знаешь, сколько раз я хотел прекратить это? Любым способом, Шизу. Любым, понимаешь? — глаза загорелись шальными искорками... как когда-то давно. Или только показалось. Привиделось по старой памяти. Блеск, если и был, погас уже через мгновение, оставив под густыми ресницами одну только жгучую темноту. — Теперь ты понимаешь всё, — черты лица изломала усмешка, горькая и торжествующая, а шёпот мутировал в ядовитое шипение: — Мы, конечно, не квиты, но я счастлив. Как никогда счастлив, зная, что, пусть не долго, но и ты не мог нормально спать и есть, что и ты корчился от боли, поначалу даже не понимая, что же стало причиной. Но Шинра, наверное, просветил тебя, да? И тебя стал терзать другой вопрос: кто? Ты ведь не понял сразу, да и теперь с трудом веришь. А боль всё росла. Пускай спустя столько лет, но она нашла и тебя тоже! И уже не отпустила. Сперва она была просто небольшим, но навязчивым дискомфортом, скреблась порой в груди, сбивая сердце с ритма, и ты долго не предавал этому значения. Однако неделю за неделей она ширилась внутри тебя, ныла, становясь всё настойчивее, отвоёвывала себе всё больше пространства. Пока наконец не заполнила каждый твой день, каждую ночь, каждую минуту. Ослабевала на время, точно с поводка отпускала, издеваясь, и возвращалась снова и снова, правда? То, чего нет в медицинских справочниках, какой-то лжедиагноз по мнению именитых докторов наук! Но теперь ты знаешь правду благодаря мне.Изая казался по-настоящему счастливым. Шизуо смотрел заворожённо в такие близкие глаза и слушал, не перебивая, поражённый его внезапной откровенностью.— Ты знаааешь, — протянул Изая с улыбкой, — как то, чего нет, ломит суставы и выкручивает кости, как ввинчивается между рёбер ржавыми штырями. Как оно клокочет в тебе огнём или колотит ознобом в июльскую жару, что не согреться. Подступает к горлу тошнотой по утрам, спирает грудь, не давая вдохнуть, выматывает необъяснимой тревогой, кошмарами и бессонницей. Всё, что веками воспевали поэты, ты прочувствовал на своей шкуре, только для них это литературные тропы, а для тебя — реальность. В этом вся разница и весь ужас. Ты стал глотать обезболивающие, но их действия хватало на несколько часов, а боль с годами становилась только злее. И ты отказался от таблеток. С ними или без — итог один. Вылечиться нельзя. А потом это вырвалось наружу. Сначала маленьким саднящим пятнышком, которому ты, наверное, и значения не придал. А я ждааааал. Ждал, пока то-чего-нет расползётся по твоей коже беспричинными ожогами. Один. Другой. Третий. Всё больше. Они сливались в багровую корку и не давали покоя. Так ведь, Шизу? Так вот, эта боль — я. Точно так же, как моя — это ты. Мы не квиты, но если ты испытал хотя бы половину того, что я, мне не о чем жалеть!Видеть на лице Изаи улыбку вместо презрительной усмешки Шизуо доводилось редко. Но сейчас тот улыбался широко, искренне, без натянутости или фальши... "Такая... прямо как у психа", — подумалось вдруг. И короткий, какой-то бархатный смешок, сорвавшийся с губ, тоже заставил усомниться в адекватности Изаи. Тонкая кожа, высохшая до корочек, лопнула, из трещинки на верхней губе выступила тёмная капля — Изая быстро слизнул её. — Ты чокнутый, — констатировал Шизуо. — Хотя чего там — всегда был, только скрывал получше. Улыбка Орихары стала ещё шире. Мягче. И злее. А взгляд всё сильнее дисгармонировал с ней — ищущий, ждущий, полный давней настоявшейся тоски. Преданный... Казалось, прикажи — Изая любую прихоть выполнит... Нестерпимо хотелось проверить. Только подло это. Даже по отношению к такой сволочи.— Поживи столько лет в аду, тоже рехнёшься. А ты не оставил мне выбора, Шизу-чан. Как же я тебя ненавидел за это! — Изая вжался Шизуо в грудь, его шёпот нежил кончик уха. Слишком близко... Шизуо отступил на шаг, но машинально поймал под локоть покачнувшегося без опоры Изаю.— Да с чего ты вообще решил, что это я? На мне такого нет! А этот грёбаный синдром проявляется у обоих!Улыбка разом поблёкла, а потом и вовсе стекла с губ Изаи. Он отшатнулся, точно ему пощёчину отвесили — только руки Шизуо всё равно не выпустил. Уставился удивлённо, неверяще. Замотал головой.– Этого не может быть! Ты же сам только что...Впился в запястье и ладонь ещё сильнее — кто другой уже бы шипел от боли. Шизуо нахмурился недовольно. Хотел оттолкнуть, но что-то останавливало. Сочувствие?.. Жалость?.. Может быть. Неужели этот идиот правда не понимает?— Да я голову сломал, гадая, на кой чёрт ты торчишь под моей дверью, изображая паиньку. Пока про эту болячку не услышал вчера в ночном телешоу. Случайно. Вот и всё. Нет у меня никаких симптомов! И не было никогда.— Нет... — выдохнул Изая, снова отчаянно мотая головой. — Быть не может!Рванул жилет Шизуо, плотная ткань затрещала, но не поддалась сразу. Только пуговица отлетела. — Совсем спятил?Это уже переходило границы. Шизуо отпихнул машинально, несильно, как ему показалось, но Изая приложился лопатками о стену. Послышался болезненный выдох. Шизуо помедлил, глядя на то, как Изая пытается вдохнуть, хватая ртом воздух, шарит по штукатурке ладонями, точно в поисках опоры, и — не найдя, за что ухватиться — бессильно оседает на пол. И принялся расстёгивать жилет.— Ладно. Смотри.Изая смотрел. Всё равно что под гипнозом. Глотая воздух через рот и, казалось, даже не моргая. Когда жилет, а следом за ним галстук-бабочка упали под ноги, и Шизуо принялся за пуговицы белой рубашки, подался вперёд, уперевшись ладонями в ламинат — едва ли отдавая себе в том отчёт. Рубашка соскользнула с плеч. Для наглядности Шизуо даже отошёл немного и повернулся, продемонстрировав спину.— Убедился?В ответ послышался стон, полный неподдельного разочарования. — Ты не... — выдохнул Изая. То ли отрицая очевидное, то ли не желая мириться с несбыточностью ожиданий. То ли просто проглотил окончание фразы "ты не человек". Последнее вероятнее всего.— Теперь проваливай, — бросил Шизуо глухо.Изая не пошевелился. — Оглох, что ли?Изая пробормотал что-то неразборчивое, точно не к нему обращаясь, а к себе. Шизуо расслышал далеко не сразу:— ...что удивительного? Это означает лишь то, что за нас двоих отдуваюсь я. Так всегда было, ничего нового. На тебе ж всё как на собаке заживает! Даже шрамов от пуль почти незаметно! Грузовик, фонарный столб, экскаватор, взрыв – тебя ничто не берёт, что тебе какой-то синдром соулмейта!Он вскинул голову, глянул с вызовом. Шизуо устало потёр висок.– Да не я это, придурок! Не знаю, кто, но точно не я!Изая не ответил, уткнулся взглядом в пол. Повернулся, неловко подогнув колени. Подполз. Обвил руками талию, прижался пылающей щекой к голому животу. И затих. Только шумно рвалось неровное дыхание.— Ты, — наконец произнёс он тихо, но твёрдо, похоже, и в самом деле ни секунды не сомневаясь в своей правоте. — Ты. Чёрт бы тебя побрал! Ты! Ты! Все эти годы... Ненавижу! Ты мог бы это прекратить давным-давно. А ты даже не понимал! Я хотел, чтобы и тебе было так же хреново! Но что бы я ни делал...— Как бы ни старался меня прикончить, — перебил его Шизуо. Злости почему-то не было. Совсем. Только усталость, тяжёлая, как гранитная глыба. И беспомощность, которой Шизуо не знал и не хотел искать объяснения.— Прости, — выдохнул Изая ему в живот.Слишком обжигающе и хорошо, чтобы оставить всё как есть. Шизуо попытался разомкнуть кольцо его рук и оттолкнуть — хватка стала сильнее.— Не надо!Делать Изае больнее, чем есть, не было желания. Шизуо осторожничал, сам не веря, что делает это, а объятия оплетали его всё туже под исступлённое:— Не надо! Пожалуйста, не надо! Ещё немного… Пожалуйста, Шизу… Совсем чуть-чуть… Пожалуйста! И снова это протяжное, сладкое до тяжести в паху:— Прости.Наверное, в глубине души Шизуо всегда хотел услышать это. Когда рука сама потянулась к волосам Изаи, одёрнул себя. Нельзя. Даже такому ублюдку, как этот, нельзя давать ложную надежду — это слишком жестоко и бесчестно. Велел тихо:— Проваливай. Острая скула мазнула по голой коже, почудилось влажное.— Шизу! Всё сделаю, что захочешь…— Я хочу только одного – чтобы ты убрался и не появлялся здесь больше.Стук захлопнувшейся двери ломкой болью отдался между рёбер. Которая не прошла до утра, навязчиво копошась и мешая уснуть. Не прошла вовсе.