1 часть (1/1)

В природе все мудро продумано и устроено, всяк должен заниматься своим делом, и в этой мудрости – высшая справедливость жизни.Леонардо да ВинчиОсень в Бьорке наступила как всегда неожиданно. Она подкралась незаметной тенью, подошла тихой поступью и захватила город в свои владения. Она воцарилась так же неожиданно, как и незаметно. В Бьорке разница между временами года была практически незаметна, да и горожанам вечно было не до этого. Они постоянно стремились на работу, домой, к друзьям, к семьям. В своих спешках они, как правило, не обращали внимания на такие мелочи, как смена времен года, оголение парковых деревьев, исчезновение и так редких птиц. Горожане считали, что на это внимание обращают лишь бездельники, бродяги и алкоголики, ничего не делающие пенсионеры, проводящие свои остатки жизни на лавочках в скверах. Но те, воспитанные холодным Бьорком, так же не придавали значения таким незначительным вещам. В Бьорке было не принято любоваться прелестями жизни. Допускалось это делать романтикам, которых большинство считало идиотами и нюнями, и приезжим.Иккинг любил наблюдать за природой. Он не был приезжим, родился и всю свою жизнь провел в Бьорке практически безвылазно. Насколько он знал, в Бьорке жило не одно поколение его семьи по линии отца, если не все… Романтиком он себя не считал. Пытался как-то ухаживать за одной своенравной особой, но та после двух месяцев их отношений, старательно подбирая слова, сказала, что у них нет шансов, и пожала плечами, выразив надежду, что они смогут остаться невероятно близкими друзьями. Таковыми они и остались. Однако, основываясь на своих неудачных отношениях, Иккинг сделал вывод, что он не романтик. По его представлению, у романтиков не было неудачных отношений и с ними не расставались, аргументируя это словами ?мы просто не уживемся?. Но Иккинг любил любоваться особой и непривычной для многих красотой Бьорка. Система из холодных во всех отношениях горожанах просто сломалась на Хеддоке.Иккингу нравится бродить по скверам и паркам, наслаждаясь природой и сменой времен года, нравится, проезжая на автобусах, смотреть на невзрачные высотки Бьорка, нравится прогуливаться по подземке, окунаясь в тишину города, слушать его пульсацию, осознавать его жизнь. Иккинг любит осень. Любит накидывать на плечи безразмерную куртку или простенькую ветровку, реже?— пальто или кожанку. Любит посильнее кутаться в одежду, прятать нос в ярких шарфах. Любит надевать великоватые ему, но столь привлекательные для него свитера. Иккинг любит осень. И осень отвечает ему взаимностью, обдувая теплым и каким-то по-осеннему непослушным ветром, поднимая ему настроение нетеплым, но ярким солнцем. Иккинг любит осень. Ему нравится наблюдать, как листья опадают с парковых деревьев, сносимые порывами игривого ветра. Была бы его воля, он бы ходил по парку и собирал красочный букет из листьев. Но Иккинг?— большой мальчик, да и торопится, поэтому с печальным вздохом он быстрее направляется к месту своей работы.В Бьорке осень. Холодно. Он прячет руки глубже в карманы куртки, а нос?— за красным шарфом. Извилистая дорожка выводит его прямо к высокому каменистому зданию. Оно широко распласталось по улице, не давая возможности появится еще каким-нибудь мелким пристройкам, хотя напротив него, в нескольких метрах, была маленькая забегаловка, в которой продавались лучшие в Бьорке пончики и кофе. Это здание величественно, но для приезжих оно скорее невзрачно и серо. Незнающих оно бы оттолкнуло своим холодом и хмурым фасадом. У Иккинга оно же вызывало особые эмоции. Оно было для него родным, но наравне с какими-то семейными чувствами он испытывал иногда ненависть, но чаще нечто вроде разочарования в жизни и необъяснимую тоску. Он провел в этом здании половину своей жизни, если не больше. Сначала его туда брал отец, когда еще боялся оставлять Иккинга одного, а потом он и сам поступил туда на службу.Усмехаясь чему-то своему, Иккинг оглядывает здание Департамента Полиции Бьорка и, что-то пробормотав, толкает массивные деревянные двери.Отец был начальником, главной грозой преступности в Бьорке. Иккинг, не долго думая, пошел по следам отца. В их семье это было довольно распространенный выбор среди мужчин. Еще его прадедушка расследовал таинственные серии убийств в прошлом столетии. Его дед работал сторожем и диспетчером. Дальше прадеда Иккинг не вдавался. Он знает, что у каждого из его предков были тяга к борьбе с преступностью и свой интерес в работе полицейским. У Иккинга такого не было. Да, от какого-нибудь несколько-раз-?пра?-дедушки ему передалась неуемная жажда к справедливости. Однако, несмотря на это, Иккинг не мечтал о работе в Департаменте, не грезил этим с детства, не задумывался об этом в подростковом возрасте. Просто это было решено спонтанно. Отец в какой-то мере повлиял на его решение. Он неоднократно намекал и даже один раз сказал прямо, что хочет, чтобы его сын, Иккинг, пошел по его стопам, по стопам его отца, его деда, прадеда и прочих мужчин в их семье, служивших на страже порядка. Когда Иккинг заканчивал обучение в школе и наступало время определятся с будущей профессий, юноша, посмотрев на многочисленные фоторамки гордости с предками-полицейскими и переведя взгляд на отца, грозно, но тепло смотрящего на него, просто сказал: ?Ну окей!? и отправился в полицейскую академию.В Департаменте все так же кишит работа, изредка доблестные полицейские перебегают из кабинета в кабинет, уточняя разные детали по их компетенции или по компетенции товарищей. Иккинг, хмыкнув, направляется к стойке диспетчера.—?Привет, Плевака! —?он коротким, практически незаметным движением руки приветствует старого друга.—?О, явился! —?Плевака заметно расцветает и улыбается, хитро щурит глаза.—?Есть какие-нибудь поручения для меня? —?Иккинг спрашивает скучающим, немного грустным тоном, надеясь на отрицательный ответ.—?Стоик просил зайти к нему,?— Плевака пожимает плечами и смотрит на него как-то печально, понимающе, но продолжает улыбаться.Иккинг кивает и с обреченным вздохом направляется в кабинет своего отца, ожидая очередной тяжелый разговор.Вообще их отношения с отцом не были идеальными, особенно далеко они были от эталона во время его переходного возраста, но они с отцом всегда старались либо игнорировать плохие стороны родственников, либо понять друг друга. Изо всех сил они пытались оставить рабочие отношения на работе, а семейные?— в домашней обители. Вот только на простые разговоры отца и сына времени у них и не оставалось. Все поглощала и забирала работа. Да и в свободное время они, как правило, просто не виделись, ведь Иккинг?— большой мальчик, давно съехал от отца. В другой квартал. На другом конце города. Да, до департамента приходилось долго добираться, но шансы пересечься с отцом заметно уменьшались.Иккинг делает очень глубокий вдох и тяжелый выдох перед тем, как подносит кулак к двери и тихо, едва слышно стучится, после открывает дверь, просовывая туда сначала голову.—?Звал, отец? —?Стоика немного раздражало такое обращение в стенах Департамента, но Иккингу нравилось злить отца этим. Совсем чуть-чуть.Стоик хмурит брови, но старательно делает вид, что не заметил, как именно Иккинг обратился к нему. Он откладывает ручку, важно кивает головой. Иккинг проходит внутрь и присаживается на простой жесткий деревянный стул, ждет. Отец немного нервничает, перекладывает документы с места на место.—?Пап,?— Иккинг пытается обратить внимание на присутствие своей персоны в этом просторном кабинете.Стоик кивает, перестает мучать документы со словами ?да, точно?. Он кладет руки на стол и переплетает пальцы в замок. Вздыхает, смотрит на Иккинга, еще раз вздыхает, подбирая слова.—?Иккинг,?— важно начинает начальник полиции, но тут же замолкает, продолжая перебирать разные слова в голове,?— Я знаю, как тебе хочется раскрыть дело,?— Стоик пытается радостно улыбнуться, но бросает эту затею,?— Настал тот день, которого ты так долго ждал. Это,?— он достает тонкую папку и пододвигает ее к сыну,?— твоя новая и основная задача. Там есть несколько улик. А главное?— это не пустяковое дельце о пропавших очках.Стоик улыбается, ожидая радостной реакции Иккинга, но тот смотрит настороженно и медленно переводит взгляд с мужчины на папку, аккуратным движением открывает ее и тяжело вздыхает. Мужчина перестает улыбаться, но не перестает ломать комедию.—?У тебя две недели. Не подведи, сынок,?— Стоик смотрит внимательно и требовательно.По его глазам Иккинг понимает, что это последний шанс доказать, что он на что-то способен. Последняя попытка перед тем, как его начнут не считать за способного работника. Перед тем, как на него начнут сваливать то, что самим доводить нет желания. Последняя попытка.Иккинг тяжело вздыхает, корпит над делом. Улик, вопреки словам отца, практически нет. Свидетели ничего не знают, никого не видели. Убитые горем родственники и друзья отказываются говорить хоть что-то, принимая его за странного мошенника и прогоняя ?жалкого лжеполицейского?.Иккинг не ночует дома, не желая тратить время на дорогу до работы. Он круглыми сутками пытается разобраться в паутине из хаотичной информации и мелких деталей, больше походящих на ненужный и лишний мусор. Путается, словно глупая муха в ней, и решает идти вздремнуть на пару часиков до наступления рассвета. Все это время питается он исключительно черным и отвратительно горьким кофе из автоматов, расставленных по всему Департаменту, которыми пользуются лишь в экстренных ситуациях (которых не бывает) из-за расположившейся напротив Департамента забегаловки с более приемлемыми закусками. Иккинг в отчаянии. Все валится из рук от усталости, мысли разлетаются в разные стороны, кишат, мешая спокойно соображать. Сна категорически не хватает, но время не ждет и поджимает, пугая своей скоростью.Когда истекают две недели, данные Стоиком на раскрытие убийства бедного парня, дело отправляется в архив. Вместе с папкой, чья толщина увеличилась лишь на пару новых листов бумаги, в архив отправляются оставшиеся перспективы и шансы на признание Иккинга. Очередной провал. Ничего в его жизни не меняется в лучшую сторону. Все становится только хуже. Стоик смотрит разочарованно и печально, немного даже разозленно. Коллеги шутят и подкалывают горе-полицейского, не обращая никакого внимания на поникшие плечи парня. Плевака вечером приходит к нему в квартирку и пытается подбодрить.—?Ну, подумаешь, что полицейский из тебя никудышный, зато ты умный и добрый парень! —?Плевака, возможно, понимает, что подбадривать у него не получается, но не собирается останавливаться, игнорируя хмурое, недовольное лицо Иккинга, на котором все больше заметна гримаса боли,?— Женится у тебя, конечно, не получится из-за смазливого личика, но сможешь зато быть вечным холостякомПлевака старался помочь, но сделал только хуже.Злясь на весь мир за его странное устройство, на коллег за проявленную к нему несправедливость, на глупого отца, не понимающего, что Иккингу нужно не нормальное дело, а нормальное отношение к себе со стороны окружающих. Он бы напился, но он уже дома, где нет алкоголя, а идти за ним Иккинг не хотел. Он бы заел эту агрессию, но холодильник был практически пуст. Тяжело вздохнув, Иккинг с размаху садится на дешевый стул, приобретенный на какой-то ярмарке с хорошей скидкой, и угрюмо смотрит в окно, за которым лишь серый пейзаж, состоящий из хмурых зданий и недовольных облаков-туч.Хотелось плакать, рыдать в голос, но слезы не шли. Вместо них кровь разгонялась по организму с бешенной скоростью, не позволяя успокоиться Иккингу. Удивительно, но с возрастом человек плачет реже. Будто людям с рождения дано какое-то определенное количество жидкости, которое можно потратить на слезы. Значит ли это, что он выплакал все свои слезы еще в прошлом, когда убегал из дома или запирался в комнате после ухода матери? Если это действительно так, то дело?— дрянь. Печально.Просидев вечер за бессмысленным разглядыванием промозглых, невзрачных и серых улиц, Иккинг думает, что это так же бессмысленно, как и его поступление на службу. Может, он действительно не должен быть полицейским? Может, его место где-то не тут, в большом, сером и холодном Департаменте? Ведь в Бьорке наверняка требуются пекари или хотя бы плотники. Ведь работать там гораздо проще, чем в полиции. Там не нужно доказывать, что у тебя есть мозг и бравада полицейских. Там нужна ловкость рук, а это дело наживное. Иккинг тяжело вздыхает, качает головой и уходит спать, обнадеживая себя, что завтра будет новый день. Завтра все будет по-другому.Завтра все начинается действительно по-другому. Иккинг спешит на работу, случайно проспав будильник. Весь день он заполняет бумажки за своих коллег, потому что ?у настоящих полицейских есть дела поважнее?. Иккинг заполняет разные документы, стараясь хотя здесь не напутать, не подвести, но все равно делает несколько досадных ошибок и пару раз переписывает все по новой.В течение рабочего дня, который длится целую вечность и совсем не собирается подходить к концу, к Иккингу отправляют старушку, у которой украли остатки пенсии, парня, который утверждал, что был украден пришельцами, старика, который зачем-то пришел в Департамент жаловаться на современную молодежь и просил выселить его дочь из ее же по документам квартиры, и девушку, которая полчаса говорила обо всем на свете, но так и не приблизилась к сути дела. Иккинг добросовестно отдает старушке часть своей зарплаты, потому что расследовать что-то тут не получится (бабушка совсем не помнит, кто мог утащить ее пенсию, и Иккинг думает, что она просто не умеет жить по средствам, потому что совсем недавно купила ?плавленный сыр по акции, килограмм винограда и шубу норковую?). Он честно не понимает, что ему делать с бедным парнем, похищенным пришельцами, поэтому просто заполняет документы и постоянно кивает на вопросы ?ты ведь мне веришь? Я не сумасшедший?. Хеддок сочувственно соглашается со стариком и советует тому обратиться к адвокату (и подсказывает к какому именно), а не к нему, он даже пытается уловить смысл в безостановочном потоке слов болтливой дамочки, но в итоге она уходит, что-то фыркнув про полицейских-неудачников.В конце рабочего дня Иккинг относит документы Плеваке, который обещается отнести их Стоику или в архив. С облегчением выдохнув, Иккинг спешит домой, радуется, что впереди выходные. Дома он созванивается с Астрид, та сообщает, что придет к нему как к полицейскому на днях со срочным делом. Иккинг удивляется, хмурится, но ничего против не имеет. Выпив на ночь кофе, Хэддок радуется, что сможет как следует отоспаться и отдохнуть от вечных ожиданий, надеется, что перестанет походить на живой труп.На следующий день он встает раньше обычного, чем очень удивляет самого себя. Тяжело вздыхая, он поднимается с кровати, когда понимает, что заснуть больше не сможет. Мешки под глазами никуда не исчезли за одну ночь. Не зная, чем заняться, отправляется в парк, прихватив с собой книгу, которую все никак не дочитает. Он садится на одну из парковых скамеек и погружается в чтение, забываясь.Окунувшись в книгу, он сначала не обращает внимания на то, как Бьорк настойчиво пытается завлечь парня, трепая его волосы осенним ветром и опуская листья прямо ему на макушку. Но уже после чтение не удается, поэтому юноша просто наблюдает за тем, как мимо проходят суровые горожане, не останавливаясь, как чирикают, о чем-то переговариваясь птицы, как деревья шуршат оставшимся одеянием, рассказывая ему легенды о жителях Бьорка.Иккинг вертит в руках насыщенно-желтый листик клена, прилетевший к нему на книгу, не отводит с него печального взгляда, задумываясь. Он поднимает его немного выше и смотрит на ярко-холодные солнечные лучи, проходящие по бокам от листика, после опускает его рядом с собой на лавочку. Легкие дуновения ветерка подхватывают листик, кружат его в воздухе, унося прочь. Иккинг провожает его взглядом. Когда листик уже практически не видно, юноша смотрит на медленный листопад, дышит осенним Бьорком, наслаждаясь прохладой.Иккинг любит осень.