Уговаривать (1/1)

Будь осторожна, сеньорита, не лезь в пекло. Ты не умеешь дышать гарью, тебя не учили стрелять старшие товарищи, не рассказывали, как нужно прятаться и где брать новое?— не вспомнишь, какое по счёту?— имя. Тебе едва хватит умения собрать снаряд. Учись для начала жить и нести за себя ответственность, Эле. Подрасти хоть немножко?— негоже в шестнадцать лезть в анархизм, тем более девушке. А уж особенно не следует тебе в это бросаться, Эле, маленькая глупая Эле, ничего о жизни не знающая, не жившая именем матушки на губах вместо молитвы.Вот только Эле знает. Она отлично помнит?— её иначе воспитывали. Не так, как должны были девушку?— постарался брат. Леон?— анархист; он за это и умереть готов. А его нельзя было назвать фанатиком, готовым сложить голову за каждую сомнительную идейку. Нет, нет?— Леон совсем другой. И причины сражаться за анархию у него были весомыми. Эле тоже их видела. А не верить собственным глазам?— что же за дурость, право слово.За чёрный флаг сражается Шрам. А эту женщину назвать глупой и поверхностной?— библейский грех, право слово; и скажет об этом человек, от веры максимально далёкий.Так разве Эле имеет право прятаться теперь?Для неё самой ответ весьма очевиден. Осталось только добиться шанса эту свою решимость показать. И уж тут Эле постарается обязательно, так, как никогда не старалась раньше ни в одном деле. Ведь иначе нельзя в подполье, верно?Гори до самой смерти или беги прочь; и выбор очевиден.Тем более, её уже приметила Шрам. Сеньора, конечно, откровенно не говорила об этом, но учила и ни разу не отрицала, что о подобном она задумывалась. А она не из тех, кто будет увиливать от отказа?— это было ясно. Эле просто нужно ждать, и ей шанс обязательно дадут.Вот только сидеть на месте, зная, что происходит, почти больно. У Эле ноет в груди. Она не может молчать и ранним утром привязывается к сеньору с расспросами, когда Шрам хочет пойти.—?А я не знаю,?— Флеш только пожимает плечами. —?Может даже, она решит отложить на середину мая?— мы вчера говорили о сроках, и, знаешь, портить праздник как-то негоже.Эле вздрагивает. Её гложет осознание?— скоро ведь праздник.—?А разве не легче устроиться перед Крестами?.. То есть…—?Никогда причастен не был,?— сеньор пожимает плечами. —?Мне, впрочем, пора. И, Эле…—?Не предупреждайте, прошу.—?Тогда удачи,?— он улыбается глазами, но смотрит так, как мог бы смотреть… о, не гвардеец. Эле не может подобрать сравнение, но отчётливо чувствует, как этот улыбающийся взгляд пробирается под кожу и глубже, больнее тянется до костей, пробивает тело насквозь.У Эле в тот момент совершенно пропал аппетит. Она не смогла позавтракать, да и сеньору вытащить тоже?— Шрам что-то сосредоточенно писала, не с первого раза откликнувшись.Эле села на её кровать и сделала вид, что повторяет, как рассчитывать соотношение для взрывчатки. Делать она это уже прекрасно умела?— но, сидя с тетрадями, можно было с чистой совестью рассматривать сеньору, разглядывать её руки и снова искренне удивляться тому, как она умудряется писать в перчатках.Эле не знала, сколько времени провела так. Она порывалась начать разговор, но не решалась отвлекать Шрам; демонстративно утыкалась в тетрадь, когда на неё бросали мимолётный взгляд, хотя и понимала, что это выглядит ну разве что глупо?— сеньора наверняка достаточно внимательна, чтобы заметить эту наигранность. Но она ничего не говорила. Только дописала письма, аккуратно сложила всё в конверты и убрала в ящик стола; не тот, где хранились колбы, а в другой, правее и ниже. Потом сеньора стянула перчатки, бросила их на кровать?— Эле вздрогнула, не ожидая внезапной порывистости.Шрам же села рядом с ней, держа в руках немного потрёпанное жизнью простое платье со слишком длинной верхней юбкой. Такое обычно носили горничные.Эле отложила тетрадь, внимательно наблюдая за лицом сеньоры. Уголок чужих губ чуть дрогнул?— она заметила. Молчать было глупо, но у Эле гулко стучало сердце в глотке, и она почти была уверена, что её не услышат.—?Как вам не страшно? —?губы у неё едва шевелились, каждое слово отчего-то отдавалась глухой болью.—?Это дело не опаснее другого,?— так же тихо отмахнулась сеньора, подшивая вручную?— возможности найти машинку или подходящее по длине платье нет?— излишне длинную юбку. Очень сильно пахнет миндалём. —?Флеш зря тревожится. Ещё и тебя напугал. Хосе, чёрт…Шрам хмурится и чуть-чуть поджимает губы; она выглядит такой сосредоточенной и внимательной, что Эле невольно проникается невероятным к ней доверием. Как будто на самом деле всё очень просто. Зайти, убить и выйти. Но это не всё ведь; Эле прекрасно знает, что сеньора около недели точно проведёт в роли горничной. Может даже, что придётся больше.Или кем она хотела устраиваться?—?А если вас не возьмут?..—?Придётся постараться, чтобы взяли,?— отрезает Шрам. —?Или придётся возвращаться к более рискованным идеям.—?Например? —?шёпотом спрашивает Эле, внимательно наблюдая за пальцами сеньоры, за тем, как она держит иголку и ловко шьёт. А ведь вручную так сложно.—?На улице, например. Думаю, ты понимаешь, чем такие затеи опасны,?— Шрам остановилась и впервые за всё время их разговора посмотрела на Эле открыто. Воткнула иглу в ткань юбки. —?Если не повезёт?— а не везёт часто,?— сеньора на секунду запнулась, но потом торопливо договорила:?— То убежать ты не успеешь.Эле сглотнула. У неё заболело в груди, как будто что-то оборвалось.Она чуть придвинулась ближе?— чувствовать себя одинокой было странно и очень пугающе; Эле безумно не хватало чужого присутствия на расстоянии вытянутой руки, хотя они и жили тут втроём.—?Я знаю,?— Леон не успел. —?А это…—?Это меры, к которым я стараюсь не прибегать,?— сказала Шрам очень строго, с нажимом, потом вздохнула и опустила глаза; если до этого она смотрела открыто на Эле, то теперь её взгляд скользнул куда-то ниже лица. —?Только если нет другого выбора. И… и если человек сам готов рисковать,?— руки сеньоры дрогнули. Она как будто хотела обхватить себя за плечи, но передумала. Остановилась. —?Я ведь не могу приказать. Человек должен сам решиться… А я лишь даю ему револьвер.Эле захотелось закрыть лицо руками; разговор зашёл на тему, для неё очень болезненную. Не этого она желала?— Эле рассчитывала попробовать вновь уговорить Шрам позволить ей участвовать, забрать себе роль, которую пока что готовилась отыгрывать сеньора.Но вместо этого Эле всем своим естеством ощущала, как наливаются тяжестью и становятся реальнее самые страшные мысли. И эта ноша казалась неподъёмной, но слишком личной, чтобы делить её с кем-то. Даже сеньоре Эле боялась раскрывать эти страхи. Хотя, казалось бы, кому, как не этой женщине, знать о тяжести утраты.Уже стало ясно, что её брат, вероятно, мёртв. От него не было вестей, хотя Шрам и Флеш отправили очень много писем своим и получили почти на каждое ответ. Нигде Леон не объявлялся. А значит, он или был в тюрьме, или уже приговорён. Дела радикалов разбирались не просто гвардией, но военными. А те скоры были на расправу. И… и очень жестоки?— пугала не только вероятная казнь, но и то, что Леону наверняка пришлось пережить до.В глазах у Эле помутнело. Опоясывающая голову боль стучала в висках с особенной силой, вторя бешено колотившемуся сердцу.И всё же Эле старалась не хоронить Леона раньше срока; пока что она не видела тела. А значит, ещё есть хотя бы крохотный, но шанс. Ведь, возможно, он просто не рискнул сунуться к своим… где-то затаился сейчас, сбежавший и ждущий затишья… Её живой Леон.—?Элена, сеньорита,?— позвала её Шрам. Голос у неё звучал как-то странно. Как будто она пыталась удержать очень сильные чувства. —?Послушай, я…Осознание скользнуло под рёбрами длинным склизким чем-то. Эле показалось, что она задыхается.—?Вы поэтому так хотите сами?.. —?сеньора сжала в кулаке ткань платья. На её искалеченные руки Эле было тяжело смотреть, но на печальное и строгое лицо ещё тяжелее. —?Но ведь от вас зависят другие люди. Ваши друзья. Они тоже…—?Не сдохнут,?— сеньора нахмурилась и вся как-то напряглась; Эле показалось, что она может видеть, как внутри Шрам натягивается и замирает что-то, похожее на струны. Оно, жёсткое и режущее, казалось, готово было лопнуть в любое мгновение.—?Сеньора,?— Эле чуть подалась вперёд, сокращая расстояние между ними, и осторожно дотронулась до чужого запястья. Ей хотелось вовсе обнять Шрам, но почему-то она жутко смущалась даже думать об этом. Хотя, вообще-то, Эле никогда не опасалась прикосновений. Она легко могла бы обнять, например, Флеша. Прямо сейчас. Но сеньору…Только бы она руку не отдёрнула.—?И что ты, сеньорита, хочешь сказать? —?Шрам вздохнула и постаралась спрятать взгляд. Она спрашивала, но как будто боялась услышать ответ.Наверное, ей тоже тяжело. И пусть она шутит, что могла бы разбогатеть, плати ей кто-то за каждого мертвеца, а всё равно видно, какие чувства сеньора под этими фразочками прячет.И этого Эле хватало для веры в чужую человечность.—?Что вам бы следовало дать трибуну,?— Эле вдохнула поглубже и посмотрела Шрам в глаза, не позволяя отворачиваться. —?Я бы вышла на улицу. Я бы стреляла, даже зная, что больше не успею ничего,?— в горле запершило. Каждое слово давалось с трудом, но Эле чувствовала, что молчать сейчас не может. Пусть будет страшно и горько… только ведь у этого есть причина. —?Вы себя зря вините. Не ваша вина, что мой брат… и ни в чём другом вы не виноваты.Щёки горели.—?Каждый из нас бы так сделал,?— только скажите, Шрам, в кого же целиться?—?О, ты не знаешь Комитет!..—?Я знаю вас.Эле сама не понимала, откуда этот порыв взялся. Она просто умирала под чужим пристальным взглядом и возрождалась вновь, она рассыпалась на миллионы кусочков и становилась цельной, казалось, даже целее, чем была раньше?— лишь оттого, что теперь её собирала Шрам.Шрам, смотревшая так внимательно и цепко… и почти что тепло. И Эле таяла от этого мимолётного, почти невесомого ощущения чужого тепла, одновременно безумно боясь?— а что, если не заслужила? Если сделала мало?..—?Сеньорита,?— Шрам вздохнула. Не отводя взгляда, осторожно вывернула руки из хватки Эле. Внутри больно ударило сердце?— сеньора собиралась отстраниться. Конечно… сколько таких порывов видела эта женщина?Наверняка много. Должно быть, она спишет это на скорбь и злобу?— не видя, наверное, что причина такого желания приблизиться к настоящим делам иная. Живая и смелая…Хотя, возможно, к лучшему, что Шрам не видит.Эле приготовилась услышать что-то вроде ?не зарекайся?. Это было бы ожидаемо. Ведь Шрам… она способна так оборвать всё, холодно отстраниться и вернуться к делам. Обычное для неё дело. Ведь, в конце-концов, слова ничего не стоят, пока не подтверждены действием?— а Эле ничего ещё не успела в жизни. Она и присоединилась-то совсем недавно, намного меньше сорока дней назад. Поэтому, наверное, Шрам скажет прекратить так. Не лезть в пекло и прочие серьёзные вещи, которые не должны иметь смысла сейчас, перед бурей.Но вместо отторжения сеньора прикоснулась к щеке Эле ладонью и мягко повела рукой вверх, заправляя за ухо прядь волос. От этого простого жеста всё внутри, казалось, вспыхнуло. Сердце застучало так быстро и сильно, как будто собиралось вырваться из груди.—?Не искушай, Эле,?— тихо и вкрадчиво попросила Шрам. Но совсем не жёстко, как она обычно делала. В поведении сеньоры, в её внимательном взгляде, в выражении на лице не осталось и капли обычной строгости.Эле вспомнился тот странный разговор с Флешем и его постоянные намёки на… некоторые очень специфичные вкусы сеньоры. Почему-то сейчас Эле была почти уверена, что каждое слово сеньора было правдой от начала и до конца. И это… признаться, вгоняло в краску.Так глупо. И странно очень?— разве можно так сейчас, когда?..—?Если вы о том, чтобы позволить мне… учиться на примере,?— Эле, не выдержав, отвела взгляд. У неё слишком сильно билось сердце и как будто пылали щёки; и рука сеньоры, которую не торопились убирать, делала ситуацию только хуже. —?Тогда не перестану.А если вы всё же имеете другие намерения, сеньора?— тем более Эле не перестанет. Как можно, если вы смотрите так, что внутри всё умирает и возрождается ежесекундно?..—?Элена,?— с непривычной интонацией сказала Шрам, улыбаясь уголками губ. Глаз её Эле не видела, но знала, что сеньора сейчас смотрит на неё. Очень пристально смотрит.—?Не перестану,?— твёрдо сказала Эле и попробовала поднять взгляд. У неё не вышло: решимость смотреть открыто и прямо мгновенно пропала, стоило разглядеть радужку сеньоры, блики, путающиеся в необычном оттенке, и собственное отражение на дне зрачков.Эле снова опустила глаза и подалась вперёд, уткнувшись лбом в чужое плечо. Шрам мягко погладила её по голове. Запах миндаля, сигаретного дыма и чего-то ещё, что Эле никак не могла описать, заставлял сердце забиться ещё быстрее, чем прежде.Что творилось с ней?.. Почему близость сеньоры так кружила голову, заставляя забыть обо всём, кроме искренней веры в эту женщину?О, Эле знала эту причину прекрасно! Знала и десятки слов, которыми можно было бы назвать её?— но ни одно ни разу не решилась бы произнести вслух; о таких, как она, не говорили даже в обществе вульгарном и пошлом. Если только шёпотом, украдкой переглядываясь и постоянно проверяя, нет ли кого рядом. Эле, если честно, знала лишь одного человека, что говорил о таких страстях открыто?— и то лишь о чужих. А будь сеньор настолько же испорченным, как знать, решился ли он. Может, нет. И Эле бы поняла это.О том, чтобы сказать сеньоре, не могло быть и речи, конечно. Даже если говорят, что она, Шрам, такая же?— из тех, чьё сердце полнится больными страстями.Эле бы хотелось этого. Но сказать, набраться решимости для такого признания… нет. Этого она не сможет. Тем более не зная точно, какое у Шрам обо всём этом мнение… Ведь это только слух, рассказанный всего лишь одним, хотя и очень близким к сеньоре, человеком.—?Я хочу быть на вашей стороне. Я… я всему научусь, чему скажете, обязательно,?— Эле немного отстранилась, с сожалением лишая себя тепла чужого тела. —?Я могла бы всё сделать… Устроиться и у…—?Тебе всего шестнадцать,?— Шрам покачала головой и будто бы собиралась сказать что-то ещё, но не решилась. Отложила платье окончательно.—?Если дело только в этом… —?смущение пропало. Эле смогла посмотреть на чужое лицо открыто. Больше у неё не стучало так больно сердце, как было, казалось, всего несколько минут назад. —?Что же, сеньора, тогда скажите, сколько было вам?—?Какое это имеет значение? —?Шрам как-то раздражённо повела плечом; однако, Эле заметила?— она ни разу ни прижимала пальцы к виску, а значит, голова у сеньоры не болела. —?Да и смотря когда… я не участвовала в акциях в таком возрасте. Мне… поручали совсем другие вещи,?— сеньора нахмурилась и опустила взгляд на свои ладони, как будто что-то вспоминала. Пошевелила пальцами, пристально наблюдая за каждым движением. Эле тоже внимательно смотрела, как будто это могло объяснить всё.—?Мы с вами ведь в совсем разных ситуациях, верно? —?попробовала подступиться Эле. Она отчётливо ощущала, что должна убедить сеньору. Страх за Шрам сковывал всё внутри, резался и мучал, он был густым и тяжёлым, просачивался в каждую частичку жизни Эле. Он не отпускал, когда она просыпалась и засыпала, училась, готовила, выходила на улицу за едой и свежей газетой. Когда просто бежала, не разбирая дороги… —?И, значит… путь мы с вами тоже должны пройти разный?Допустить, чтобы Шрам, мучимая чувством вины?— а она его прекрасно сегодня продемонстрировала?— сама бросилась к цели… и своими руками… Нет, Эле было невыносимо больно об этом думать. И тревога Флеша только укрепляла эти опасения; сеньор ведь наверняка прекрасно знает, какого именно рода чувства испытывает Шрам, и не просто так он не хочет, чтобы сеньора покидала мастерскую.Представить, что ей придётся вскоре отпустить навсегда ещё одного дорогого человека, Эле не могла.—?У тебя больше не будет другого пути,?— Шрам смотрела Эле прямо в глаза, решительная, пылающая изнутри, но отбросившая обычную строгость. Она говорила так же, как рассказывала про анархизм, и Эле снова отчаянно хотелось дать ей трибуну и право голоса?— ведь такие женщины, как она, его определённо должны иметь. —?Тебе шестнадцать?— если не сбежишь сразу, то прикипишь и жить будешь только ради матушки.Сеньора усмехнулась, как-то нервно дёрнув уголком губ.—?Видимо, вы всё же рано начали,?— Эле вернула ей ухмылку. О чём идёт речь она, разумеется, уловила. —?Я не понимаю вас, сеньора,?— Эле отстранилась, встала с кровати. И ей пришлось приложить все усилия, чтобы не упасть обратно?— ноги затекли и каждое движение отдавалось тянущей болью. Но Эле казалось, что, встав, она произведёт хотя бы немного иное впечатление. —?Вы учите меня, причём не шутки ради, вы постоянно хвалите своё дело?— и отговариваете одновременно. Сеньора, это… Это же странно! Зачем вы так делаете?!—?Я хочу дать тебе выбор, сеньорита, а не гнать на дело,?— голос Шрам звучал спокойно. Очень спокойно и отчего-то тепло, несмотря на… на не очень красивую вспышку. Эле мгновенно стало стыдно за вопрос?— могла бы и сама догадаться, не обвинять Шрам непонятно в чём…—?Я…—?Всё нормально,?— сеньора взялась за иглу вновь; лицо её не выражало напряжения, раздражения или чего-то похожего?— но Эле всё же волновалась. Наверное, оттого, что и спокойствия в чужих чертах не было. На лице Шрам замерло что-то неопределённо-серое. —?Если хочешь извиниться, то не трать времени. Учись… или прогуляйся, раз нравится.От такого ненавязчивого указания на глупое нечто, похожее больше всего на побег, Эле совсем смутилась; она чувствовала, как горят у неё щёки, стыдилась, хотела спрятать взгляд и всё отчего-то не решалась отвернуться от чужих рук. Игла в обожжённых пальцах, быстро и ровно двигающаяся, привлекала её внимание. Вернее, сами руки сеньоры…Они не были красивыми. Их тяжело даже было назвать интересными?— разве может нравиться рассматривать шрамы от ожогов? Эле испытывала, глядя на них, странную смесь сострадания и желания позаботиться. Ей хотелось унять боль, даже если её уже не существует; помочь хоть чем-то, хотя бы самую малость?— ведь сеньора, хотя и привыкла, но ведь тоскует иной раз по прежним временам, верно?..—?Я только хотела сказать… —?пальцы остановились. Сеньора посмотрела на Эле внимательно и вроде как спокойно; но за этим спокойствием было что-то ещё. —?Меня не пугает… я не боюсь прикипеть. Ни капли.И всё внутри Эле дрожало.Шрам молчала. Только изучала цепким взглядом, таким, какой Эле замечала уже у Флеша?— и звала гвардейским. Пугающий такой взгляд, от которого по спине ползли мурашки. Но сеньора… она ведь вряд ли смотрит так со злым умыслом?.. Она ведь не из всяких… да и Флеш тоже. Просто Эле кажется похожим, ведь так?Но почему же молчит Шрам? Разве Эле сказала что-то не то?Изнутри поднялась удушливая и кислая волна, сковала тело, перекрыла горло?— Эле не могла ни сглотнуть, ни вдохнуть, всю её трясло как будто, хотя одновременно она была уверена, что держится ровно. Но изнутри как будто ходуном ходят органы. И всё?— из-за молчания Шрам?Почему, сеньора, почему же вы не ответите? Зачем вы так?..—?Я знаю, на что иду… —?Эле постаралась контролировать дыхание. Она считала про себя, удерживала?— вроде бы?.. —?нормальное выражение лица. Говорила тихо?— только бы не сорваться на нелепый, опасный крик; а шёпот сеньора услышит. —?Но я не сбегу. И… и вы ведь тоже здесь?.. Я вам верю.—?Вот как,?— Эле едва сдержала вздох облегчения. Шрам отозвалась, она перестала смотреть… Так ужасно. —?Что же…Сеньора улыбнулась?— широко и как бы покровительственно. Отложила шитьё, перед этим воткнув иглу в ткань юбки.Она не давала согласия. Ни простого ?да?, ни хотя бы кивка Эле не дождалась тогда. Не увидела их и после. Но всё равно намерения сеньоры были понятны. Она как будто говорила: ?Разве могу я быть против, Элена??. И всё внутри Эле в тот момент наполнилось какой-то отчаянной и наверное глупой радостью… ведь странно, должно быть, отмечать то, что тебя допустили до участия в деле очень опасном, рискованном и совсем не детском. Но Эле всё равно радовалась и благодарила сеньору, она кинулась ей на шею, жалась поближе, вдыхала поглубже запах миндаля и дыма. И внутри всё замирало от того, что Шрам гладит её открытыми ладонями по спине и голове. Эле вся трепетала от этих объятий, её сердце стучало быстро и до того громко, что, наверное, даже Шрам слышала.А потом сеньора поцеловала её в щёку и скоро засобиралась?— ей нужно было подправить фальшивые документы. Она отдала платье Эле?— его надо было примерить и подшить так, чтобы оно нормально сидело. Учитывая, что были они почти одинакового роста и сходной комплекции, это было быстрое и лёгкое дело. Но Эле не сразу смогла за него приняться. Она всё суетилась, не находя себе места в показавшейся крохотной мастерской, даже порывалась снова выскочить на улицу?— и только просьба Шрам закончить сегодня удержала Эле на месте. Но шить она не могла. То колола иглой пальцы, то делала шов слишком кривым, уходящим резко вверх, и тогда принималась всё распускать и переделывать. У Эле больно стучало сердце, его биение отдавалось во всём теле. Она чувствовала быстрые сильные удары в запястьях, висках, под кожей на кончиках пальцев и даже как будто под веками, ощущала, как дрожат плечи, как подёргаются какие-то мышцы в ногах. Её бросило в жар, и это состояние никак не проходило.Эле хотелось смеяться, когда она думала, что виной этому всему?— невинный, почти родственный поцелуй. Разве это не нелепо?— переживать из-за мелочи настолько сильно, что это становится видно каждому, кто захочет присмотреться? Разве не глупо, понимая, что вряд ли за словами сеньоры было что-то кроме заботы, всё же украдкой надеяться на это?Эле, если честно, уже не знает. Она совсем перестала понимать, что происходит. Пыталась только сшить наконец юбку, распускала даже хорошие швы и начинала заново лишь оттого, что безумно нуждалась в каком-то деле. Иначе, кажется, она не сможет усидеть в этой квартире и снова бросится бродить по улицам, пока не устанут ноги.Эле не тревожилась, нет?— во всяком случае, Шрам допустила её до участия. Теперь у неё есть возможность доказать свою полезность, сеньора увидит, что Эле может быть верна идеям не меньше любой другой девушки, что она способна не только в них верить искренне и честно, но и воплощать в реальности. Этот шанс?— из тех, за которые принято хвататься со всей силы.—?У тебя дрожат руки, сеньорита,?— она не сразу узнала голос; не поняла поначалу, что обращаются к ней. —?Шрам что, скинула свои дела на тебя? Эле, хей,?— она подняла взгляд на Флеша, и внутри всё сжалось. Ей было стыдно, ужасно стыдно!.. —?Что-то случилось?—?Спасибо… знаете, сеньор, я очень рада.—?Что-то случилось,?— на этот раз вопроса не прозвучало. —?Она… сделала что-то?—?Ушла за документами,?— Эле пожала плечами. —?Моими, представляете?—?Во-от как,?— сеньор нахмурился. Его и до этого обеспокоенное выражение сменилось чем-то совсем взволнованным, Эле бы даже назвала этот взгляд напуганным. —?Признаться честно, я надеялся, она раздумает лезть в бессмысленную дрянь. Или толкать в неё тебя.—?Отчего же бессмысленную?—?Это эксперимент,?— Флеш пожал плечами и чуть прищурился, внимательно рассматривая Эле. Его глаза казались совсем тёмными?— глубокие провалы, такие, что дна не видно, только что-то страшное и подвижное в мутной воде. —?Ставить его на новом человеке… не слишком ли? Тебе?..—?Я верю сеньоре,?— поспешила ответить Эле; она перебивала?— но только потому что знала: её нервы сейчас не выдержат обычных в этом месте споров. —?В конце-концов, она разбирается в этом. Наверное, она может предугадать, как будет… Да и мне надо с чего-то начать.—?Ты хоть понимаешь, что значит?— убить человека? —?тихо и очень серьёзно спросил Флеш. Казалось, что даже голос его стал другим, как будто ниже и строже. Пропало всё, что ранее Эле считала неотъемлемыми чертами. Ни улыбки, ни лукавого взгляда, ни полунамёков, что прячутся в жестах и безобидных словах. Так обычно говорила Шрам. И такие серьёзные вопросы чаще, намного чаще задавала она. Не Флеш.Но сегодня это был он.Это он спрашивал строго и смотрел с чем-то очень тёмным под радужкой. И Эле вдруг поняла, что ей нечего ответить.Она не знала. Но вскоре должна была увидеть собственными глазами, пропустить всё через себя. Потому что, кажется, по-другому не выйдет?— не получится без стрельбы и крови на вымощенных дорогах, без страшного дня, когда руки будут красными; и Эле бежать от этого не посмеет, ведь, право слово?— разве можно ещё прятаться?—?Зачем ты попросилась?..—?Я должна знать,?— тихо, но твёрдо сказала Эле. Уверенность в этом горела внутри, билась вместе с пульсом где-то чуть ниже ключиц, живая и обжигающая.Эле прижала руки к груди, как будто пытаясь её уберечь. Она не увидела чужой реакции?— не решилась поднять глаза и увидеть парализующее разочарование, хмурый взгляд и строго поджатые губы.—?Вы же говорили, сеньор?— меня учат не шутки ради.—?Что ж, вижу,?— прозрачно заметил Флеш; голос как будто не принадлежал ему. —?Сеньорита, передашь Шрам кое-что?..Эле с готовностью закивала. Она надеялась, что не видно, с каким это делается облегчением. Ей было очень странно?— вся радость мгновенно исчезла, утекла сквозь пальцы, как будто была лишь плотным туманом, а не объёмным и ярким чувством. Остался только ком в горле и отчего-то обжигающий стыд. Из-за этого Эле не смогла поднять глаза, даже когда сеньор перестал обращать на неё внимание и вроде как успокоился, вернулся к обычной своей манере… Флеш даже попытался пошутить о чём-то, но слишком нервозно и настороженно для удачной попытки.—?Я ей записку оставлю, хорошо, сеньорита?—?Конечно… Вы вечером вернётесь? —?сеньор отрицательно покачал головой; стоял он к Эле спиной, и только благодаря этому она всё же смогла уловить жест?— смотреть в глаза она не могла решиться. —?А…—?Как получится, сам не знаю,?— Флеш неловко развёл руками и очень скоро спешно ушёл, не прощаясь. Эле снова осталась одна.В голове творился чёртов хаос. Она как будто падала и тонула в бушующей ледяной воде, шла ко дну, всё старалась держаться света?— но не могла, и горькое беспокойство обо всём, что случилось за последние несколько дней, разрывало её лёгкие изнутри. Эле даже была готова, кашляя, увидеть на ладони кровавые сгустки?— настолько реальной казалась боль под рёбрами. Красные пятна расцветали перед глазами, сыпались искрами и спрашивали плотным безучастным голосом: ты хоть знаешь, сеньорита, что значит убить?Эле не знала.Несколько раз она пыталась прочитать записку. Подходила к ней, тянула руку к сложённому листку, но не решалась прикоснуться. Ведь это не для неё слова.Она не решалась никак. Металась, бродила из угла в угол, порывалась то кинуться на улицу, то перешить заново юбку?— руки хотелось занять. Но никак не выходило. Эле бралась то за уборку, то за повторение вещей, которые она должна знать, она даже пыталась перебрать лежащие в беспорядке инструменты и кусочки жести. Ничего из этого не вышло закончить: что-то изнутри грызло Эле, когда она задерживалась хотя бы на десять минут, и снова спрашивало?— а ты уверена, что так надо? Что надо именно тебе?..Покой пришёл только ближе к вечеру, когда вернулась Шрам. И глядя на её улыбку, на стопку документов, которую сеньора принесла, на хитрый прищур красивых глаз… Глядя на сеньору, Эле обретала прежнюю уверенность.—?Я так ждала вас,?— Шрам на это только улыбнулась уголком губ и порывисто подалась вперёд, поцеловала в щёку, и всё внутри Эле снова перемешалось и закрутилось.—?Ты подшила платье?—?Конечно. Кстати, сеньор вам оставил записку… —?Шрам кивнула и развернулась на носках, сразу же направившись в мастерскую. Наверное, так часто бывало?— ей оставляли записки, передавали так вещи; Эле даже смогла выдохнуть, глядя на реакцию сеньоры. Как бы обыденность, как бы привычная вещь. —?Он ещё сказал, что… не знает, когда вернётся сегодня.—?Флеш-то не знает? —?Шрам хмыкнула и помрачнела. Развернула записку.Эле не видела текста. Ей было дозволено только наблюдать, как сначала спокойное лицо сеньоры чуть бледнеет, как его черты искажает что-то болезненное и безумно яркое, такое, что впору рвать записку, не дочитывая.Сеньора, однако, просмотрела всё. Задумчиво свернула бумагу в трубочку, повертела её в руках, сминая концы, и прижала пальцы левой руки к виску. Глаза её беспорядочно блуждали по комнате, как будто она кого-то искала и никак не могла разглядеть. Потом этот взгляд остановился на Эле. Сеньора чуть прищурилась, разглядывая её с непонятной эмоцией в уголках глаз. Под этим пристальным вниманием было неловко и даже страшно оказываться?— и Эле опустила глаза.—?Шрам?..—?Ты не читала,?— сначала показалось, что сеньора спрашивает, вот только её слова были лишены всяческой интонации и казались пустыми. —?Что же… это хорошо.Сеньора глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом, чуть поколебавшись, сделала шаг к выходу.—?Пожалуй, мне надо покурить.—?Что-то случилось, сеньора?..—?Знаешь… —?она слабо улыбнулась. Выглядела Шрам всё так же растерянно, но уже не казалась бледнее обычного. —?Ничего страшного. Ты не раздумала?—?Ни за что,?— поторопилась уверить её Эле.—?Хорошо. Тебе надо будет выучить несколько наших адресов… по любому из них тебе помогут после,?— на кухне Шрам бросила перчатки на стол, уронила записку, которую прежде держала в руках, как будто забыла про неё вовсе. В сигареты, однако, сеньора вцепилась так, как будто они для неё были источником жизни, не меньше. —?Тебе надо будет уехать из города как можно быстрее. Лучше с пересадками, но там уж как получится. Я тебя встречу в конечном пункте, Эле. Только… только следуй плану, хорошо?—?Разумеется. Я не подведу вас!Шрам на это только улыбнулась неестественно широко, сжимая губы в тонкую линию. Выглядело это престранно?— в зубах сеньора сжимала сигарету.Она безуспешно чиркнула спичкой?— это была уже третья. Руки у сеньоры не дрожали, она держалась спокойно, но почему-то никак не могла зажечь спичку. Только скорябывала с головки смесь.—?Можно?.. —?Эле осторожно перехватила пальцы и взяла коробок из чужих рук. Подожгла спичку с первого раза, внимательно разглядывая ладони сеньоры и гадая, что могло настолько сильно вывести Шрам из равновесия. —?Я могу спросить?Она подожгла сигарету и посмотрела сеньоре в глаза. От близости сразу же замутило; Эле чувствовала, как к щекам приливает сильный жар, однако старалась удержать на лице обычное выражение.—?Нет,?— Шрам благодарно улыбнулась, но покачала головой. —?Лучше слушай.И, рассказывая, сеньора скурила одну за другой все сигареты. Говорила она, однако, как обычно, ничем свою нервозность не выдавая. Старалась быть настолько дотошной, насколько это возможно в этой ситуации?— Эле, конечно же, не выдали поминутное расписание, ведь её действия слишком сильно должны будут зависеть от ситуации; но после этого разговора почти не осталось вопросов. Эле знала, что говорить, чтобы почти наверняка устроиться, выучила все адреса?— и была уверена, что не забудет. Важность этого Эле прекрасно понимала.Шрам также подробно объяснила, куда следует бежать после дела, где лучше остановиться и как найти место явки. Последнему она особенно много внимания уделила, и, судя по тому количеству деталей, которое Шрам вытащила из своей памяти, она уже была в том городе. Жила достаточно долго или много раз приезжала на короткий срок, а может, просто обладала удивительной памятью на такие вещи?— Эле не знала. Она старалась запомнить всё вслед за сеньорой, особое внимание уделяя адресам.—?Мне следует устроиться в ближайшие дни?—?А как сама думаешь? —?прищурившись и улыбаясь, спросила сеньора. Тогда она показалась Эле более-менее довольной, и это только сильнее подталкивало погружаться в дело.—?Завтра или послезавтра. Скоро Майские?— значит, сейчас будут брать на работу легче. Начнутся визиты,?— Эле пожала плечами, внимательно вглядываясь в чужое лицо. Сеньора улыбнулась уголками губ и затянулась?— значит, удалось пойти в правильном направлении. —?Хотя сеньор говорил, вы думали отложить на… некоторое время?—?Это его идея, не моя,?— Шрам чуть помрачнела, говоря это, и Эле снов обожгло изнутри?— как же стыдно, позорно, почему она никак не научится язык за зубами держать?..—?Се…—?Нет, откладывать бессмысленно,?— Шрам снова затянулась и медленно выдохнула, внимательно глядя на тлеющую сигарету и чуть нахмурившись. —?Ждать удачного случая можно едва ли не годами.—?Тогда я пойду…—?Послезавтра,?— Эле тут же закивала. Сеньора на это улыбнулась, стряхнула пепел и снова спрятала свои переживания за запахом дыма.Этим вечером сеньор так и не вернулся. Отчего-то это безумно тревожило Эле, и против воли она постоянно возвращалась в мыслях ко всему этому и к разногласиям, которые она никак не могла понять. Шрам, конечно, спрашивать не посмела?— знала, что сеньора не ответит, а может и вовсе обидится на такое любопытство.Это не было её делом. Эле следовало сконцентрироваться на том, что ей нужно сделать.Убить человека.—?Сеньора… а как я узнаю, что?.. —?Шрам улыбнулась и, наверное, заметив смятение Эле, взяла её ладонь в свою, переплетая пальцы.И, право слово, только ради этого можно сунуться в самое пекло.—?Разве не ты рассказывала, что уже видела? —?упрекнула сеньора Эле смеющимся голосом, выдыхая дым.Как сильно им сейчас пахло!..—?Я… —?Эле смутилась, но взгляда не опустила; она редко видела сеньору смеющиеся искренне, по-настоящему довольной. И обычно она при этом шутила пошло или зло. А сейчас…Было что-то удивительное, очаровательное в каждом движении сеньоры, в малейших изменениях выражения на её лице.—?У мёртвых кошачьи глаза. Ты сразу узнаешь,?— отстраняться Шрам в тот вечер не спешила. Рассказывала всё больше подробностей, курила, держала Эле за руку и была права.