Акт 1. Уныние (1/1)

Смеркалось.Людей на перроне становилось ещё больше. Здесь и простые граждане, мужчины, женщины с детьми. Конечно никто не хотел оставаться в опасной зоне, рисковать своими жизнями пожелают лишь сумасшедшие. В число сумасшедших себя никак не записывал Майлз Мейтленд, он просто стоял с чемоданом в руках, ожидая, когда состав остановится, и вот тогда все повалят к открытым в тамбур дверям. А чтобы завоевать заветное местечко у окна, юноше придётся изрядно потолкать собравшихся здесь людей с таким же желанием на какое-то время покинуть страну. В случае Майлза, он покинет Британию навсегда, ведь здесь ничего его не держит, а все те знакомые оставшиеся здесь… В любом случае, в любой другой стране можно найти полезные связи, если постараться, конечно.Некто толкнул Майлза в плечо, что и вывело юношу из колеи мыслей, но толкнули его с поводом поторапливаться, так как состав прибыл.—?Да, точно, я такой не единственный и не последний,?— подумал Майлз, и его тут же чуть не сбивают с ног, благо он сохранил равновесие, не выронив едва закрывающийся чемодан из рук, а на голове придерживая шляпу-котелок.Проталкиваясь через гурьбу других пассажиров, расталкивая их локтями, Майлз что-то вопил про то, что он бывшая элитная молодёжь, но к его же изумлению, из-за одной причастности к элите, ему не стали падать в ноги и уступать место. Да и с чего бы это?..И всё же методом ругани с другими пассажирами, просочиться в вагон таки получилось. Лишь умостившись на своём месте, придерживая при себе только чемодан с содержимым, что удалось прихватить с собой по случаю отъезда, Майлз уже ожидал, когда поезд в срочном порядке наконец-то тронется с места и укатит подальше отсюда. В действительности, оставаться на территории, где объявлена черезвучайная, военная ситуация, совсем не вариант. Рисковать своей жизнью не стоит, особенно когда ты не особо патриот своей страны. Другими словами: Рыба ищет где глубже, а человек?— где лучше.В тесном вагончике, забитым до отказа, Майлз ощущал себя как нельзя точно выразиться прижатым к стене, точнее, к окну. И так, когда поезд тяжело сдвигался с перрона, Майлз заметил, что с ним, почти вплотную сидела ещё некая мисс со своим багажом. Мисс достаточно симпатичная, но юношу она не зацепила, и наверное причина кроется в том, что он не по девочкам, а если бы даже и был по девочкам, то вряд ли бы в такой обстановке, где каждому не по себе от второй мировой войны, стал как-то флиртовать. Это бы странно выглядело. Оставалось только тяжело вздыхать и дожидаться, когда поезд остановится у одного из английских побережий, а там уже и до берегов Франции не далеко. Ох, вот только бы при отчаливании у Майлза не приключилась пресловутая морская болезнь…Вагон, в который пролез Майлз, был самым последним, но это нисколько не заботило юношу, какой там вагон по счёту, он лишь был благодарен за это высшим силам, благодарен за шанс на спасение, если те высшие силы есть, конечно же. Народ всё плотнее начал подступать в вагоне, кому-то даже предстояло выстоять всю поездку стоя, и не смотря на такую не особо удобную поездку, некоторым эмигрирующим это не мешало заводить разговоры между собой. За эту поездку многие незнакомцы стали более или менее близки к друг другу. Вот так общая беда объединяет людей. А вот Майлз в силу своего не совсем простого характера не стал с кем-то откровенничать, знал он лишь одно, что стоит ему попасть во Францию, как жизнь станет другой, мирной, знал бы ещё юноша, что война не обходит стороной и страну любителей круассанов и лягушек.Как упоминалось раньше, поезд тяжело и лениво тронулся с перрона, и Майлз, прижимая к себе до отказа набитый чемодан, наблюдал за тем, что происходит за окном. Он прислонился головой к оконной раме, и половина его обзора перекрывала кудрявая тёмно-каштановая чёлка. Кудрявая чёлка. Майлз терпеть не мог свою кудрявость, сколько бы не выпрямлял волосы, они вновь принимали свою пружинистую форму. Аж бесит до умопомрачения.—?Прощай Лондон, прощай Англия,?— произнёс юноша максимально тихо, и даже та милая мисс рядом ничего не могла услыхать, впрочем, тут каждый думал о своём настоящем и будущем, которое будет их поджидать там, за пределами Британии.Грёзы Мейтленда рассеялись, когда периферическим зрением он уловил фигуру, только-только подоспевшую на перрон, одна только беда?— поезд уехал, а как говорится: ?Семеро одного не ждут?. Отставший и опоздавший пассажир с неким чемоданчиком в руке, напоминающим кейс, вызвал у Майлза некоторое чувство сожаления… Или не сожаления? Это ощущение не выразить словами, учитывая, что за всю жизнь Майлз особо не проникался к кому-либо сочувствием, ведь будучи достаточно избалованным и вечно гуляющим молодым человеком, который зачастую балуется нюхательными солями, ему сложно кого-то пожалеть и войти в чьё-то положение. Он считал, что прав тот, у кого есть деньги, а потом Майлз вспомнил, что у самого за душой ни гроша, и как он будет зарабатывать себе на хлеб во Франции?— вопрос с неоднозначным ответом, учитывая, что Майлз не знает французского языка. Но да ладно, из любой ситуации по сути можно найти выход.Имея достаточно хорошее зрение, Майлз смог разглядеть опоздавшего, смог разглядеть даже его лицо, пусть и не во всех деталях. Но вот поезд отдалялся всё дальше и дальше, а Майлз нервно прикусив нижнюю губу, подумывал попросить кого-нибудь нажать стоп-кран, и в последний момент отказался от этой идеи. Не понятно, что побудило им промолчать, но юноше показалось, что никто кроме него не видел опоздавшего пассажира, тогда-то он обратился к сидящей рядом мисс:—?Дорогуша, Вы видели человека, там, за окном?Девушка оживилась, было видно, что тот, кто за окном её ни капли не интересовал, но она всё же ответила, без какого-либо запала:—?Нет, увы, я никого там не видела.—?Ну что ж. Будем считать, что я тоже никого там не видел. —?Майлз отвёл взгляд от девушки, что сидела рядом, и под разговоры других пассажиров, юноша открыл свой чемодан и нашарил в нём один томик, который так хотел прочитать, чтобы скорее скоротать время до прибытия. Книга в чёрно-белой обложке с вульгарным названием ?Порочный роман? была прочитана Майлзом только первые страницы, и из-за вечных костюмированных вечеринок и пьяных тусовок невозможно было прочесть книгу полностью, просто руки не доходили, а сейчас-то руки дошли, и есть повод насладиться сюжетом, который носит скорее всего эротический характер. Главное, такую книгу никому не показывать, уж больно она откровенна для этих годов.О том, что чувствует запоздалый пассажир, Майлз, естественно не думал, ну опоздал и опоздал, с кем подобное не может приключиться, однако поезд уже достаточно далеко отъехал от столицы. И так, зачитавшись книгой, в которой что ни глава, так пикантные подробности, Майлз вновь периферическим зрением улавливает, как капельки нарастающего дождя окрапливают окно, скатываясь по стеклу вниз.—?Дождь в дорогу?— хороший знак,?— благоговейно подумал юноша, вновь вернувшись к эротического формата чтиву. Строчки расплываются и превращаются в какое-то чёрное месиво на белых страницах. Майлз устало трёт глаза, в которых словно насыпали песка.Судя по стрелкам на часах, уже был поздний вечер, луна давно показалась в поле зрения, но достаточно далеко, в небесной вышине, точно на вечернем небе заблестел медный пятак, но не смотря на окружающую суматоху, очарование вечера не таяло, Мейтленд с головой увлёкся чтением книги, иногда зевая. Вагон, а потом в целом и весь поезд сильно тряхнуло. В дальнейшем оказалось, что весь состав в десяток вагонов просто сошёл с рельс на большой скорости, и конечно поезд перевернулся, вспыхнув пламенной вспышкой. Объятый огнём в воспламенившемся вагоне, Мейтленд вполне мог задохнуться угарным газом, даже не успевая должным образом выбраться из вагона.Майлз прихватил с собой битком набитый чемодан, книгу, которую так и не прочёл, но в агонии и панике других пассажиров был буквально потерян, а в следующие минуты он потерял сознание. Так или иначе, весь состав был сойден с рельс и опрокинут в лесной местности, а после, когда дождь припустился, вагоны просто стали тлеть под ненастной погодой. Так же книга в руках Майлза под названием ?Порочный роман? фрагментами подгорела, где-то по краям, а где-то половинами страниц. В общем, теперь книгу можно прочитать по уцелевшим остаткам, так или иначе ничего не понимая из прочитанного.Немного раньше, когда поезд набитый эмигрирующими уехал, тем самым опоздавшим пассажиром оказался Рыжик, он же Литтлджон. Так вышло, что он не успел вовремя доехать до нужного места, и теперь ему остаётся лишь глядеть удаляющемуся составу вслед. Только идеальный самоконтроль не позволил Рыжику тогда швырнуть чемодан похожий на кейс куда подальше из-за негодования по поводу опоздания.—?Значит, так нужно было,?— как-то слишком просто для себя решил Рыжик, сжимая пальцами ручку чемодана-кейса, в котором находилось 35 тысяч фунтов. Ранее имея чек, а теперь его обналичив, Литтлджон имел при себе достаточную сумму денег, и чек тот был далеко не фикцией, всё же из этой бумаги можно было извлечь весомую сумму денег. —?Не беда,?— рассудил Рыжик, максимально абстрагируясь от собственных эмоций, и погружаясь в мысли о том, где бы сегодня переночевать, он вновь вернулся к своему авто грязно-молочного цвета. Сел за руль, поставил кейс на соседнее кресло, нажал на газ, и поехал в противоположную сторону от вокзала. Кстати, все гостиницы в округе были закрыты, ни один отель не примет постояльца, ночевать в госпитале не вариант. Далее Рыжик снизил скорость своего авто только уже подъезжая к мосту, потом съехал вниз, под мостом и оставив машину, а после было принято решение и заночевать здесь, разместившись на сидениях, под голову подложив чемодан-кейс. В то время сумерки окончательно сменились ночной темнотой, а источником света служила только круглая, но далёкая луна, чем-то напоминающая поблёскивающую трёхпенсовую монетку на тёмно-синем, почти чёрном бархате.?Ещё и луна, как бледное пятно…??— сквозь многочисленные мысли вдруг выделяется эта вещь. В самом деле, иногда через проплывающие серые облака луна кажется нечёткой.Забывшись под мысли обо всём на свете, о том, какой сволочью порой можно быть, прячась под личиной тихого не приметного джентльмена, сидящем в углу, Рыжик смотрел на луну, а потом, повернувшись на бок, тихо про себя сказал:—?В конце концов, я не единственный, кто продал самое дорогое в непростые времена.Так он и уснул в далеко не самых благоприятных условиях.