Глава 17. Blood (1/1)

Гилберт бросил DVD на стол Родериха:— Ты охуел такими записями разбрасываться? Ты больной утырок!— Думаю, это значит, что ты посмотрел её? — спросил он, даже не отвлекаясь от своих дел, — Ты продолжишь писать книгу?Гилберт закатил глаза:— Конечно! Ты что, думал, одна замыленная дрожащая запись заставит Великого Гилберта Байльшмидта поджать хвост и трусливо сбежать? Нихера подобного! Когда я закончу книгу, то разъебу тебе ей лицо! — он не позволит убожеству Родериха опустить себя. Цель будет достигнута во что бы то ни стало.— Почему ты такой упрямый? — спросил Родерих устало, — Ты слишком привязался к этой истории… Ну, точнее, ты привязался к Мэттью, — Гилберт застыл. Ему не понравилось обвинение Родериха, — Но ты же понимаешь, что, оставив книгу, вы оба выживите. Для тебя найдётся другая биография, а он продолжит быть интересным субъектом для тестов.Это была последняя капля. Гилберт вмазал прямо в его жеманное лицо:— ЗАТКНИ СВОЕ ПОГАНОЕ ЕБАЛО!В эту же секунду вошла Элизабет. Она оценила ситуацию и ударила альбиноса по затылку папкой для бумаг:— Будешь трогать Родериха в таком ключе и дальше - я выпну тебя отсюда.Гилберт схватился за затылок и зарычал, но решил отступить и быстро вышел из кабинета. И направился в комнату Мэттью. Может, сегодня он сможет получить ответы.Обстановку в комнате Измельчителя непросто описать словами: Мэттью лежал животом на полу в смирительной рубашке, пока Феликс пытался развязать её, сидя у него на спине:— Реально! Типа, что вселилось в тебя вчера?— Это не моя вина! — заныл Мэттью, — Они недостаточно туго её затянули, поэтому я смог выбраться и попытаться откусить ухо той медсестре. И им не обязательно было оставлять меня в рубашке на всю ночь! Это жестокое и странное наказание!— Оно, типа, жестокое, но не странное для тебя, — пробормотал Феликс. Он поднял глаза на Гилберта и улыбнулся, — Типа, привет, Гилберт. С нашего последнего разговора прошло, типа, безумно много времени. Так, типа… Как дела?Гилберт вздохнул и покачал головой:— Так Людвиг не наврал, когда сказал, что Мэттью пытался откусить кому-то ухо...— Я виню безумие, — прошептал Мэттью мрачно.— Говно, я сломал ноготь! — объявил Феликс. Он встал с Мэттью и вздохнул, — Прости, теперь ты сам по себе. Я не буду тебе помогать, если твоя тупая типа рубашка продолжит ломать мои ногти, — он направился к двери, разглядывая повреждение, — Теперь Гилберт может тебе помочь.Мэттью вздохнул и посмотрел на Гильберта:— Ты не против?— Нет, — сказал Гилберт. Он склонился над Мэттью и начал расстёгивать ремни. В мгновение ока Мэттью освободился от смирительной рубашки и начал разминать свои затёкшие руки.— Спасибо, Гилберт, — сказал он с радостью, — Так приятно снова двигаться, ты не поверишь! — Суставы Мэттью захрустели от долгого отсутствия движений. Наконец, он вздохнул и сел на кровать, улыбаясь Гилберту, — Что сегодня на повестке дня?Гилберт вздохнул:— Ну… — и почувствовал, как что-то стекает по спине. Он нахмурился и потрогал шею сзади, вывел руку вперед, к лицу, и осмотрел жидкость на пальцах, — Лиза ударила меня сильнее, чем я думал. У меня гребаная рана.Мэттью нахмурился, подошёл к Гилберту и взял его руку, чтобы рассмотреть кровь на пальцах:— Кто такая Лиза? Твоя девушка? Почему она тебя ударила? Чем она тебя ударила?Гилберт покачал головой:— Лиза — мой редактор. Ещё она мой старый друг… Но она ударила меня папкой для бумаг, потому что я врезал её унтерпарню по лицу, — он улыбнулся: атаковать ублюдка было хорошей идеей. Надо делать так чаще. Что-то теплое и влажное прикоснулось к кончикам его пальцев, и Гилберт вынырнул из своих мыслей. Мэттью слизывал кровь.— Что ты творишь? — выпалил он и выдернул руку изо рта.Мэттью покраснел и отвёл взгляд:— Прости… Раньше, когда я видел кровь… Я не мог… Тебе стоит показать эту рану врачу. Вдруг у тебя там опухоль или гематома, или ещё что похуже. Гилберт кивнул:— Да… Попробую найти брата… — немного сконфуженный, он вышел за дверь.***Меньше чем через пять минут Гилберт уже сидел в медпункте с двумя швами на ране.— Каков ущерб? — спросил Гилберт.— Два шва, — ответил Людвиг, — Ты сказал, что заметил её, только когда разговаривал с Мэттью? Как он отреагировал на кровь?— … Он слизал кровь с моих пальцев. А что? Ты что-то об этом знаешь?Людвиг нахмурился:— Когда он сюда прибыл, у него была одержимость кровью… А у большинства тентакула нормальная реакция на кровь. Гилберт вздохнул и дотронулся до швов на затылке: — Да, но я уверен, они не начинают слизывать её отовсюду.— Есть гипотеза, что их пристрастие к крови связано с научением. Это что-то вроде реакции бей или беги.Гилберт нахмурился:— Объясни, — всегда интересно узнать парочку новых вещей о тентакула, а ещё он был уверен, что ублажит эго своего брата, позволив ему поумничать и просветить его в области, в которой ему известно немногое.— Всё просто, — сказал Людвиг, — Эта гипотеза опирается на принцип “бей или беги”. Когда человек попадает в опасную ситуацию, то он либо нападает, либо убегает. То же самое и с гипотезой заботы. Когда тентакула видит кровь, он делает одно из трех. Oн может проигнорировать, позаботиться или убить, в зависимости от количества крови. Чем меньше крови, тем больше он будет склонен игнорировать или заботиться. Тентакула действуют, инстинктивно зализывая рану.— Как животное, которое пытается скрыть запах, — сказал Гилберт. Он просмотрел достаточно документалок про животных, и знал, зачем животные зализывают раны, помимо необходимости в чистке.Людвиг кивнул:— Ja. Большинство тентакула показывают эту сторону в семнадцать лет… Но странно, что Мэттью вообще смог показать заботу, обычно он игнорирует кровь или нападает...— И снова достопочтенная публика удивляется, что я всё ещё жив, — пробормотал Гилберт, — … Ты видел, что записано на том DVD?Людвиг кивнул и начал убирать стерильный столик с принадлежностями для зашивания Гилберта: — Всем, кому надо будет работать с Мэттью, должны увидеть эту запись. Это чтобы убедиться, что сотрудник действительно готов работать с ним… Хватит трогать их, — он оттолкнул руку Гилберта от швов.Гилберт надулся и скрестил руки на груди:— Хорошо... Мэттью изменился, как думаешь? Он действительно больше не такой... Если не считать случаи, когда вы вводили ему вещество, которое сводит его с ума. Я попросил вас прекратить испытывать на нем лекарства на время интервью, или ты уже забыл об этом?Людвиг закатил глаза:— Он попросил продолжить. Он хочет принимать эти лекарства. Серьезных побочных эффектов не было, а мы используем маленькие дозы, так что тут нет объективных медицинских противопоказаний, чтобы останавливать их… Может, ему просто скучно?— … Он заскучал и попросил экспериментальных таблеток? — недоверчиво спросил Гилберт, — Так он стал уебским наркоманом здесь?— Ну, тут и правда особо нечем заняться, — сказал Людвиг, — Через несколько месяцев всё становится скучным и повторяющимся. Из-за этого многие начинают думать о побеге.— Депрессивно, — сказал Гилберт, — Но если он принимает таблетки от нечего делать, то займи его чем-нибудь! Это несложно же.Людвиг вздохнул:— Это не в моей власти. А сейчас ты свободен. Мне нужно работать.Гилберт пожал плечами и пошёл к двери:— Ладно. До встречи.— Ja, и не взбеси Элизабет снова, — сказал Людвиг, — Она попытается убить тебя однажды.Гилберт ухмыльнулся:— В этом всё веселье!***Он вернулся в комнату. Мэттью играл в “Go Fish” с Феликсом. Как только Гилберт пересёк порог, лицо заключенного покраснело. Он попытался закрыться картами, но потерпел неудачу.Феликс засмеялся:— Так ты, типа, всего-лишь облизал его пальцы! У тебя есть тузы?— Сходи порыбачь… — пробормотал канадец.Гилберт вздохнул и сел на пол:— Кто выигрывает?— Мэттью, — сказал Феликс, — Но я тотально собираюсь его побить. Я не позволю ему победить.— Есть пятёрки? — шёпотом спросил Мэттью. Феликс вздохнул и отдал ему пятёрку. Это была выиграшная карта.— Отстой! — заныл Феликс, — Я, типа, должен был тотально победить! Ты, типа, жульничал!— Это только игра, — сказал Мэттью приглушённо, не поднимая глаз.Феликс надулся, собрал карты в колоду и стал их перетасовывать: — Типа, пофиг. Теперь пусть Гилберт с нами поиграет и проверит, жульничаешь ли ты.— Но я не жульничал, — ответил Мэттью, — Это всё игра случая!Феликс пробормотал себе под нос несколько ругательств, пока раздавал карты:— Ох, лучше помолчи.Гилберт взял карты, бросив скептический взгляд на Феликса:— Он так сильно не любит проигрывать?— Никому не нравится проигрывать, — пробормотал Мэттью, — Кто ходит первым?— Типа, Гилберт может, — сказал Феликс, критично рассматривая свои карты, — Я, типа, в этот раз точно не проиграю.Гилберт пожал плечами:— Ладно… Феликс, у тебя есть короли? — несколько польских матюков отлетело ему в ответ, Феликс неохотно передал карту. Игра продолжалась некоторое время, до тех пор пока Феликсу не надоело, после чего он покинул комнату.— Он вернётся, — сказал Мэттью, улыбнувшись.Гилберт улыбнулся:— Ja… У него интересный характер, правда? Кстати, поговорим о том, что случилось...Мэттью покраснел и посмотрел вниз:— Прости. Я-я не знаю, зачем сделал это.— Всё в порядке, — сказал Гилберт, — Людвиг рассказал мне о какой-то странной гипотезе. Полная чушь, по-моему.Мэттью вздохнул и начал собирать карты:— Они постоянно сочиняют гипотезы. Обычно о них долго не говорят… Что он сказал в этот раз? Что новая гипотеза объясняет в моих кажущимися случайными действиях?Гилберт пожал плечами:— Несколько фактов о мозге и про то, что когда тентакула видит кровь, то игнорирует, нападает или заботиться о ране.— С каждым днём они всё больше обесчеловечивают нас, — резко высказался Мэттью, — Говорят: тентакула то, тентакула сё. Отвратительно. Они разделяют нас, потому что мы разные. Почему бы им не уйти в полный расизм, чтобы начать изучать разум азиатов? Или туземцев, или индийцев, или африканцев? Изучение тентакула - это новая форма сегрегации и расизма.Гилберт ни разу не думал об этом в таком ключе. Но на самом деле, в словах Мэттью было зерно истины. Когда выясняется, что ребёнок превратился в тентакула, к нему перестают обращаться, как к человеку. Он даже как-то регистрировался на сайте, где спрашивали не только о гендере, но и о том, является пользователь тентакула или человеком.Мэттью посмотрел на Гилберта и грустно вздохнул:— Ты об этом даже не задумывался?— Прости.— Не надо извиняться… — пробормотал Мэттью, — Никто не замечает. В этом мире всегда есть мы и они… Люди и тентакула. Ангелы и демоны… К сожалению, это истина.— Это не истина, — сказал Гилберт, — Ты и сам знаешь, что между нами нет различий.Мэттью усмехнулся:— Проваливай, Гилберт. Не хочу тебя видеть поблизости, если только мы не записываем интервью.— Это как-то резковато, — с удивлением заметил Гилберт. Он не ожидал от Мэттью такой прямоты.— Меня не заботит, насколько это резко, — прошипел Мэттью, — Убирайся.Гилберт нахмурился и скрестил руки, опускаясь на пол:— А что, если я не хочу? Что, если я хочу остаться и подождать, пока ты успокоишься и скажешь, в чём, блять, дело?Если бы взглядом можно было убивать, Гилберт бы уже спонтанно взорвался. Огонёк в глазах Мэттью излучал злобу и ненависть:— В последний ебаный раз: убирайся!Нормальный или хотя бы умный человек уже ушёл бы, но поскольку Гилберт не был ни тем, ни другим, он встретил взгляд Мэттью и сказал:— Заставь меня.У Мэттью дёрнулся глаз:— Хорошо, — он подошёл и с лёгкостью поднял Гилберта, вынес к выходу и выбросил его в коридор, захлопнув дверь.Гилберт нахмурился, глядя на дверь:— Так уж и быть, — пробормотал он, — Я без понятия от чего он ссыт кипятком, и это меня не ебет, — он встал и пошёл по коридору.