I'm stronger now than you have ever known (1/1)

Цири возмущалась бесстыдной подавальщицей ещё долго. Разносила её на все лады. Только не прибегала к матерной ругани, памятуя, видимо, его недовольство. Лютик слушал её и перебивать не спешил. Его снова одолела скука, а вспышка злости Цири его забавляла. Он уже и думать забыл о той девушке, о её настойчивости, о её грудях. Он не разделял Цириного раздражения, не чувствовал досады. Он испытывал только гордость. Он может! Мелитэле свидетель, он может! Он может отказать! И пусть все верят, что он теряет рассудок при виде первой попавшейся юбки, Лютик сам себе доказал обратное. Теперь, когда Цири с ним, понадобится что-то помощнее пары женских грудей для того, чтобы он позабыл о возложенной на него ответственности. Лютику казалось, что он сейчас способен будет проехать мимо борделя и даже не обратить на него внимание. И головы не повернёт в его сторону. Даже если это будет знаменитая Пассифлора.Цири выдохлась и замолчала. Лютик оторвался от своих мыслей тогда только, когда заметил тишину. Она остыла и спокойно разглядывала однообразный пейзаж, с надеждой поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Но с обеих сторон на них смотрело унылейшее снежное поле. Солнце стояло высоко.В молчании они провели полчаса. Первой не выдержала Цири:?— Кошмар! Как скучно! Сколько ещё ехать??— Почти весь день! —?невесело пожал он плечами.Лютик не жаловался. Он привык. За годы странствий с Геральтом испытаешь такого, что вот такая скучная однообразная картина в течение всего дня покажется благодатью. Она это мнение явно не разделяла:?— Ну правда! Как вы с Геральтом развлекали себя в дороге? О чём говорили??— Мы в основном не разговаривали. —?честно ответил Лютик. —?Каждый думал о своём. Я иногда мог позволить себе мыслить вслух. Всё равно никто не слушает!?— Так уж и никто? А Геральт? Он же рядом, конечно же он слушает!?— Не думаю. Да что там, знаю. Не слушает.Цири притихла. В своих балладах Лютик описывал одного Геральта, рассказывает же о Геральте другом. Но рассказывает так же легко, как и описывает. Словно для него это был один образ, а не два разных. Она вспомнила его слова о нём. Весь образ был пропитан противоречиями. Она сдалась.Снег пошёл сначала незаметно и медленно, словно не предвещал метели. Затем он начал набирать силу. Снежинки резко прибавили в весе. Они теперь не изящно парили над землёй в медленном танце, а грузно и стремительно падали вниз. Их становилось всё больше.Цири обречённо вздохнула и натянула капюшон чуть ли не до носа. Убрала руки в карманы и снова едва не легла на него. Она была обижена. И Лютик прекрасно знал, на что. Мелитэле, какими словами он поливал метель в родном Ковире!В огромном поместье ему никогда не нравилось. Всё выдержано в до омерзения правильном вычурном стиле. Строгая симметрия. Обилие ровных линий и никакого простора для фантазии. Фантазия была одна?— сбежать. Выдрессированные слуги замечательно знали его мечту. Знали и родители. Одного его не оставляли. Как будто это было возможно. Сбегал он при таком контроле регулярно.Тогда была особенно сильная метель. Снежная стена не пропускала через себя совершенно ничего. Она длилась целый день, а Юлиан вынужден был сидеть дома. Он лежал прямо на полу, игнорируя удобную кровать. Камзол был снят, он лежал на голом полу в камизе и штанах. Даже не рядом с очагом. Ноги он закинул на стену, и ему было удобно.Приставленная к нему служанка Марьетта была ненамного старше его. Всего на три года. По мнению Юлиана, разница совсем никакая. Она приходила к нему несколько раз в день: заправить кровать, помочь одеться, сопроводить в трапезную к родителям, после еды сопроводить в покои, выполнять поручения виконта. Эти обязанности она исполняла ровно до того момента, как ему не исполнилось девять. Юный виконт решил, что руки ему даны не показывать оскорбительные жесты брату, а для нечто большего. Постель он заправить был способен самостоятельно. Одеться тоже. Не слепой, в коридорах по дороге в трапезную не заблудится. Так он и разъяснил Марьетте, когда она в очередной раз пришла в его покои.Родителям о освобождённом времени служанки он решил великодушно не сообщать. Они сдружились. Каждый вечер Юлиан готовил постель заранее, и когда она приходила к нему, у них было много времени на дурачества. Особенно они любили бои подушками. Юлиан и сам не помнил, как подбил робкую и стеснительную Марьетту к своей компании. Он понимал, что их дружба не входит в её обязанности. Понимала это и она, как самая старшая. Он понимал, что, если об их нерабочих отношениях прознают родители, её просто выгонят. Понимала это и она. И всё-таки встречи продолжались. Они играли каждый день. Юлиан доверял ей настолько, что только при ней позволял себе снимать маску виконта и оставаться собой. Они были лучшими друзьями. Марьетта говорила, что баронесса собирается выдать её замуж.Он оторвал ноги от стены и развернулся к ней:?— Замуж? А не рано??— Мне пятнадцать, Юлиан, ты не забыл??— А обязательно идти замуж в пятнадцать? Позже разве нельзя? Я вот в пятнадцать замуж не пойду. Кого бы мне там ни насватали.?— Замуж идут девушки, Юлиан. Мужчины женятся.?— Всё одно. Не пойду!?— А если тебе найдут красивую, богатую девушку из хорошей знатной семьи??— А я сам что, найти не в состоянии? Это, вроде бы, моя жена. Так почему мне будут её искать?Марьетта задумчиво промолчала. Вздохнула:?— Какой ты ещё мелкий и наивный! Кто тебе даст самому искать жену?Юлиан возмущённо фыркнул и немедленно поднялся с пола. Не позволив себя перебить, она продолжила:?— Ты сын барона, Юлиан! Виконт! Фамилия известна на весь Ковир! В твоём случае невесту ты увидишь только на свадьбе. Ну или чуть раньше, но когда всё будет уже решено.?— То есть, будь я сыном какого-нибудь никому не известного вельможи, я был бы свободен?Она задумалась:?— Получается, что да!?— А на тебе можно жениться?Марьетта отчаянно покраснела и спрятала лицо в подоле фартука. Она молчала долго, не открывая лица.?— Я же вижу, что замуж ты идти не хочешь! Избранник не по вкусу, да?Она не отвечала. Он размышлял:?— А что, если и моя избранница мне не понравится? Тогда мы с тобой останемся несчастными на всю жизнь.Она всё ещё молчала и не отнимала рук от лица. Кончики ушей до сих пор алели.?— Если ты выйдешь замуж, то уйдёшь. Я не хочу, чтобы ты уходила! А если я женюсь на тебе, то ты останешься! Ты сама говорила, что мой дом для тебя стал родным и что не хочешь уходить. Нам не придётся расставаться. Мы же друзья! Понимаешь?Она молча кивнула, наконец открывая лицо. Совершенно красное.—?Как думаешь, я могу жениться на тебе?Она медленно опустила голову и дрожащим голосом пролепетала:?— Думаю, что нет.Юлиан расстроился и присел на кровать рядом с ней.?— Потому что я виконт??— Да. Никто не одобрит. А барон…?— Что мне мнение отца! Ты мне нравишься. Ты хорошая. Я хотел бы жениться на тебе. Ты же моя подруга! Самая лучшая!Она всхлипнула и снова спрятала лицо в подоле:?— Не говори так! Если нас услышат, меня прогонят!Он приобнял её за плечи и прижал к себе. Она утонула в его объятиях:?— Не плачь! Ну что мне сделать, чтобы ты развеселилась? Прочитать любовный роман, подменив голоса главных героев? В прошлый раз тебе понравилось!Она не удержалась и хихикнула сквозь слёзы. Он погладил её по волосам.?— Хочешь, пойдем гулять? Прямо сейчас! Ты обожаешь Танго! Сейчас там вообще чудесно!Юлиан радостно заметил, как её маленькие остренькие плечики перестали дрожать. Он знал, что она согласится. Он её прекрасно знал. Марьетта успокоилась и спросила:?— Прямо сейчас? Метель же! Барон с баронессой…?— Барон в отъезде, баронесса мучается со страшной мигренью. Граф Майборо ей в этом отлично помогает. Несколько часов ей до меня не будет никакого дела.Они выбрались из поместья и в тёплых куртках забежали в сад. Через живую изгородь, чтобы не быть замеченными. Вот большак, который щедро занесён снегом. Юлиан слегка сник:?— Не думал, что его так много. Ладно. На своих двоих не дойдём, так поймаем повозку.И они действительно поймали повозку. Юлиан заплатил несколькими кронами за дорогу. Своё имя он решил великодушно не упоминать.Марьетте было весело. Она обожала Танго. Летом они часто выбирались туда купаться, скрывая это от его родителей. Сейчас на ледяной глади изящно лежал ковёр из снега. Они смеялись и играли в снежки. Юлиан, убегая от очередного снаряда, оступился и покатился с крутого склона прямо на лёд. Марьетта в ужасе вскричала:?— Юлиан!Ему не было больно. Он приложился бедром и локтем о лёд, но боли не чувствовал. Только холод. Он оглянулся. Знатно он прокатился! Метров десять от берега. Попытался встать. Послышался подозрительный хруст. Он глянул вниз и вполголоса выругался. Лёд не хотел его держать. Тоненькая полосочка прошла. Ещё одна. Теперь он мог называть это полноценной трещиной.Он поднял голову на высокий берег, где стояла Марьетта. Она пыталась спуститься к нему.?— Не надо! Я сам попробую!Вставать он не решил. Раз от первой попытки расползается трещина, больше не стоит. Он начал осторожно ползти на локтях. Она была уже у самой кромки реки и тянула руку, ожидая, когда он преодолеет достаточное расстояние. Оставалось всего каких-то пару метров, когда лёд треснул. Юлиан почувствовал это первым. Перекатился вправо, на относительно целый участок, но он не выдержал. Юлиан провалился. Выругался он уже в полный голос. Марьетта вскричала.Он барахтался в воде недолго. Идиотом, что бы там ни говорил его брат, он не был. Грамотно оценив ситуацию, он решил, что хрен с ней, с любимой курткой! С трудом вынырнул на поверхность, глотнул как можно больше воздуха. Он знал, чувствовал, как отяжелевшая куртка тянет его ко дну, топит. Он под водой принялся ожесточённо расстёгивать все пуговицы онемевшими пальцами. От страшного холода они перестали его слушаться. Воздух закончился. Лёгкие неприятно жгло. Крики Марьетты доносились словно откуда-то далеко. Наконец он расправился с одеждой-убийцей, с силой рванув пуговицы. Выпутался. Голова кружилась. Последним, отчаянным рывком он оттолкнулся от воды и всплыл на поверхность. Жадно глотнул воздуха. Не рассчитал и заглотил воздух напополам с водой. Сморщил нос и откашлялся. Потряс головой и открыл глаза:?— Холодно! Не купайся!Он и сам не ведал, что говорил. Нёс какую-то околесицу. Доплыл до берега. Ухватился за её ладонь. Очень горячую. Вгляделся в её заплаканное лицо:?— Всё в порядке. Холодновато только стало. Пойдём!Она испуганно оглядела его. Резко кивнула и тихо спросила:?— Твоя куртка…?— Пыталась меня прикончить. Какая разница! Пошли!?— Но баронесса…?— Будет убиваться по этой куртке всю свою жизнь. Да и хрен бы с ней!Марьетта изумлённо вылупилась на него и затихла. Даже всхлипывать перестала.?— Никому не говори!Они успели вернуться в поместье до наступления темноты. Прошли через чёрный ход и пробрались в его покои. Там Юлиан скинул с себя насквозь промокшие камзол и камизу и переоделся в сухое. Марьетта дрожащими руками подала ему сухие штаны. Он спокойно надел их. Никто из них не стеснялся. Она усадила его перед камином и приказала не вставать и ждать её. Юлиан фыркнул, стуча зубами от холода, что вообще-то виконт тут он и раздавать приказы может только он. Марьетта даже не удостоила его ответом.Он только хмыкнул и придвинулся ближе к огню. Неудачно вышло. Хотел её развеселить, а теперь на ней снова лица нет. Лучше бы читал.Через несколько минут она вернулась с кружкой горячего чая на подносе. Поставила перед ним:—?Пей!?— Спасибо! Могла бы и себе налить. Вместе почаёвничали бы.Она прыснула:?— Где ты такие выражения берёшь? Баронессу удар хватил бы!Он хитро улыбнулся. Уловка сработала.?— Помимо этикета я читаю и другие книги. Гораздо более интересные. Там подобных фразочек?— завались!Чай он выпил быстро. Марьетта, сильно обеспокоенная тем, чтобы он не заболел, пошла наливать следующую кружку. На этот раз она его послушала. На подносе дымились две чашки.Она села рядом и уставилась в огонь. Некоторое время молчали, наслаждаясь горячим напитком. Он осторожно произнёс:?— Извини, что напугал. Я не хотел. Случайно вышло.?— Ещё бы это было сделано специально! Я бы…Она мигом осеклась. Юлиан широко улыбнулся и уточнил: ?— То ты бы что? Ну же! Мне очень интересно, на что ты способна! Я еще ни разу не видел тебя в гневе!?— Я… я бы… всё рассказала бы твоему брату!Юлиан мигом перестал улыбаться:?— Нет, нет-нет, ты не такая злая! Ты же хорошая! Ты же моя Марьетточка, мой цветочек! Ты… ты же не серьёзно? Янису ни слова!Она разулыбалась и словно расцвела.?— А вот специально, назло тебе, возьму и расскажу!Юлиан надулся и отставил пустую кружку в сторону. Она тоже допила свою. Они сидели, отвернувшись друг от друга, но их спины и плечи соприкасались.?— А ты с характером! —?негромко протянул он. Она фыркнула.?— Жениться всё ещё не передумал. Твой характер меня полностью устраивает.?— У твоей избранницы будет ангельский характер, манеры…?— У моей избранницы всё, что будет, так это деньги и имя. Титул. Может быть, мозги. На остальное остаётся только надеяться.Они поникли. Их затылки больше не соприкасались.?— Дай Мелитэле, чтобы у неё был такой же характер, как у тебя!Она тихонько засмеялась. Её плечики забавно затряслись. Он присоединился к ней.?— Только Янису не говори, а? Он убьёт меня!Дверь в его покои раскрылась. Вошедший поражал и раздражал Юлиана своей бесцеремонностью. Даже не постучал! Янис с надменной улыбкой вошёл сразу на середину комнаты и застыл.Юлиан напрягся. То, как близко он сидел со своей служанкой, не могло не возбуждать справедливых опасений и обвинений. Марьетта испуганно ахнула и порывисто вскочила, покраснев.?— Что происходит, Ан? Почему она на столь коротком расстоянии?Янис стёр с лица излишне счастливую гримасу и прищурился. Его голубой цепкий взгляд остановился на одежде брата, всё ещё открывающей вид на мокрые капли. Отметил его мокрые волосы. Три чашки чая на подносе. Он подошёл к двери и закрыл её на замок, не давая никому ретироваться. Начал допрос уже холодным, колючим тоном:?— Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, объясни мне, какого чёрта происходит?Не дав брату ответить, Янис обернулся к испуганной Марьетте:?— Не забывайся. Прислугу можно легко сократить. Незаменимых людей нет.Юлиан тоже испугался, но не настолько, чтобы не повысить голос:?— Она здесь ни при чём. Отстань от Марьетты! Мы просто гуляли.?— К Танго? Вы совсем идиоты, или ты, Ан, притворяешься? Я могу закрыть глаза на вольности с прислугой, но не на это.Юлиан в ярости сжал кулаки. Вольности с прислугой? О чём он только что подумал? Что он и Марьетта… Он злобно выкрикнул:?— Её не трогай! Она моя подруга! И ничего такого не случилось! Ну искупался! Водичка отличная, советую тебе! Можешь прямо с обрыва, прямо в куртке!Голубые глаза мигом стали холодными, хотя казалось бы, куда ещё. Он в один момент пересёк комнату и схватил оторопевшего Юлиана за плечо. Рывком поднял. Он зашипел от боли, но Янис хватку не ослабил. Зашипел прямо в ухо:?— А твоя куртка где? Утонула? Как и твои мозги? Ты осознаёшь, что мог умереть??— А ты осознаёшь, что синяк останется? —?окрысился Юлиан.Янис ему ничего не ответил. Резко отпустил руку так, что он упал. Бросил презрительный взгляд в сторону Марьетты и открыл дверь. Перед тем, как выйти, бросил с издёвкой:?— Совращение господ к хорошему не приводит. Имей в виду.В комнате воцарилась тишина. Метель усилилась. Противно завывал ветер.Лютик от воспоминания поморщился. Раньше он любил Яниса. Раньше Янис относился к нему намного лучше. Раньше они были лучшими друзьями, пока Юлиану не исполнилось десять, а Янису семнадцать. Он тогда начал работать в городском управлении. По карьерной лестнице продвигался быстро?— и вот он уже начальник стражи. Ведал тюрьмами и допросной. Она только называется допросной, на самом деле это пыточная. И Янис не пропускал ни одного допроса, слишком серьёзно относясь к своим обязанностям. Работа сильно перекроила его. От добродушного характера не осталось ни следа. Исчез вечно смеющийся тёплый взгляд цвета воды в фонтане в саду. На его место встали колючие льдинки. Он не выходил из своей роли даже дома, отравляя поместье тюремной атмосферой. Юлиан, прежде любивший свой дом, начал в нём задыхаться. Единственный человек, который был ближе всех к нему, которого он так любил, которому так верил, исчез навсегда. На его месте был теперь опасный незнакомец, которого Юлиан боялся до дрожи.?— А что было дальше? —?поинтересовалась Цири. Ей эта история понравилась ровно до того момента, пока в ней не появился Янис.?— С Марьеттой мы вскоре расстались. Её выдали замуж. Родители так ничего и не узнали. Этот поганец слово сдержал, спасибо ему и на этом.?— Но это ведь твой родной брат! —?изумлённо воскликнула она. Ей он не понравился, но это не значит, что можно так называть родного человека!?— И что? Мы были братьями ровно до того момента, пока он не начал работать. Затем понятие ?семья? перестало для него существовать.?— А дальше? —?снова спросила она. —?Та самая тёмная история??— Не сразу, она случилась через два с половиной года. После неё мне пришлось срочно бежать.?— А брат? Он не мог тебе помочь?Лютик горько усмехнулся. Янис мог помочь ему только одним: обеспечить ему виселицу. В выборе между родным братом и работой он бы выбрал работу. Но не срослось. Не получилось у Юлиана увидеть прожигающий взгляд жестоких глаз. В то время, когда проходил этот громкий судебный процесс, брат срочно уехал по делам в Аэдирн. Он так и не видел падения Юлиана.?— А что за история произошла? Я пойму. Пожалуйста!?— Наверное, не стоит.?— Кто не совершает ошибок! Тем более в пятнадцать! Расскажи!?— Уверена??— Конечно! Даже если ты творил ужасные вещи, сейчас-то ты другой! Я тебя люблю и любить не перестану от этого! Ты же не бросил меня, когда узнал, что я знаю нехорошие слова!?— Это другое, Веена!?— Так расскажи, прошу тебя! Что это было? Илуватар?Она спиной почувствовала, как он напрягся. Угадала.?— Знаешь, я тебе тогда не всё рассказал про это объединение. —?она кивнула, показывая, что готова слушать.?— Я входил туда. —?она встрепенулась и придвинулась к нему ближе, показывая, что всё ещё любит его.Лютик, растроганный её ободряющим жестом, продолжил:?— Не по своей инициативе. Со мной связался один муд… человек с работы брата. Он сказал мне, что у него есть план, как отловить преступников. Схема простая донельзя. В группу диких подростков должна втесаться крыса и сливать их планы. Затем облава. Понимаешь? Она кивнула:?— То есть шпион??— Да. Поскольку в банду преимущественно входили подростки четырнадцати-шестнадцати лет, им сложно было найти подходящего исполнителя. Так вот, этот уро… коллега брата случайно узнал, что у моего пыточного родственничка, оказывается, есть младший брат, который?— какое совпадение! —?идеально вписывается по возрасту.Изменившая интонация Лютика Цири не понравилась. Голос его весь сочился ядом и жгучей ненавистью.?— Он предложил мне помочь в их поимке в ультиматумной форме. Шантажировал. Я просто не мог. Не мог отказать ему. У него-то было всё. Связи, да и само рабочее положение позволяло. А что мог я? —?он горько усмехнулся.Она поражённо охнула.?— Вот-вот. Целое ничего! Он убедил меня, что мне за пределами Илуватара ничего не грозит. Я под протекцией Лан Эксетера. И я, как истинный идиот и последний глупец, каким меня мой бесконечно умный брат и считал, купился на его сладенькие гаденькие речи.?— Что же ты делал??— Поначалу был новичком. Но, поняв, что так от меня пользы немного, пришлось… в ускоренном темпе продвигаться вверх. Он периодически намекал мне, что в случае скверного исполнения в Ковире разразится скандал. Чудовищной силы. Понимаешь??— Тот шантаж?Лютик кивнул.Цири испугалась. То, что она услышала, повергло её в самый настоящий шок. Его запугали и буквально втолкнули в опасную группировку без права отказа.?— Я быстро пробивался к верхушке. Лучше даже не спрашивай, какими методами. Он постоянно торопил и подгонял меня. Мои руки по локоть в крови. Это только напрямую, а сколько косвенно…?— Но почему??— Невозможно, находясь в шайке и не убивая, не вызвать подозрений. Я должен был влиться в их коллектив. Должен был сделать так, чтобы меня сочли за своего. Получилось.?— А брат твой об этом знал? Каким бы плохим он ни был, он не мог просто смотреть на то, что его собственного брата заставляют…?— Не знал. Его выслали на долгосрочное задание куда-то в Аэдирн. Сразу после его отъезда подступили ко мне.Ситуация сложилась странная, как догадалась Цири.?— Дальше случилось вот что. Тот урод заявил мне, что ему надоело ждать. Пришлось выкручиваться. Облава прошла успешно, можно было бы выдохнуть спокойно, если бы не одно но.?— Какое? —?мигом напряглась Цири.?— В Илуватаре, как оказалось, крысячил не только я. Он провёл облаву без моего участия при помощи той, другой крысы, о которой мне не говорил никто. Я оказался тоже арестован как прихвостень Илуватара. Тем более, учитывая мое положение в банде.?— Но он должен был сказать тебе, что ты не единственный шпион! Он должен был…?— Он должен был свалить моего брата. И он это сделал! Весь этот спектакль с моим внедрением в группировку нужен был лишь для того, чтобы компрометировать мою семью. Брат лишился должности. Этот урод с самодовольной харей занял её. Я успел сбежать до того, как меня повесили. Вот и вся история. Сказ о самонадеянном идиоте.?— Неправда! Тебя предали! Оболгали!?— Но факт приличного количества убийств никто не отменял. Из всех них я могу вспомнить только одну девушку. Она нужна была лишь для того, чтобы её внут… кровью окропить стену суда. Из всех них я помню только её. Эти глаза я не забуду никогда.Он замолчал. Взял в руки лютню. Ударил по струнам. Песня развивалась стремительно. Её темп сильно отличался от привычного ей темпа, свойственного его балладам. Он был агрессивным, резким. Каждое слово было твёрдым. Не было привычной мягкости. Он словно зачитывал приговор. Себе. Жестокий приговор.Она молча слушала. На сердце было нечто тяжёлое. Мои глаза сделаны из зимы, а эти руки, что я держу,?— кожа да кости. Наши простыни сброшены, а еда остыла. Я знаю тебя, я знаю тебя так давно! Помолитесь за меня, дети, помолитесь за то, что я, я, я, я сделал! Я буду преследовать каждую морщинку на твоей коже, Помолитесь за меня, я буду бежать, пока не начну понимать, Что святые на самом деле имеют в виду, говоря о грехе.Цири закрыла глаза и вслушивалась в его голос, стараясь представить произошедшее. Образ девушки имел для неё ясный силуэт. Маленькая, худенькая. Бродяжка. Совсем молоденькая. Может, даже одного возраста с той Марьеттой. Цири замерла.Помолитесь за меня, потому что я не буду молиться за вас. Помолитесь за меня, ведь я не буду молиться за… я не буду, Не буду молиться за вас! Если бы ты знал, что я натворил, Слова, что так сияли, почти исчезли. Разбитые мною сердца, разумы, которые я разбудил, Сладкие пустяки?— кричат, не говорят!Цири поняла. Поняла, к кому обращается герой этой песни.Бог создал всех людей по подобию своему, Дорогой, я, я, я не человек! Я то, что осталось от детей, идущих на войну. Бегу от тебя, я буду бежать, пока не начну понимать, Что святые на самом деле имеют в виду, когда говорят о песке, сыновьях, швах, Симфониях, поте, сексе и грехе.Бегу от тебя? Так вот, в чём дело!Помолитесь за меня, дети, помолитесь за то, что я, я, я, я не сделал.Я не могу спать, если всё, что ты делаешь,?— плачешь.Помолитесь за меня, я буду бежать, пока не начну понимать,Что на самом деле имеют в виду святые люди, когда говорят обо всём, что было и что не будет,И всём том, что ты делаешь и не делаешь.И почему ты не можешь спать, только вздыхаешь?Почему женственность?— это больше, чем плач?Сейчас я сильнее, чем кто-либо, кого ты знаешь.Трещины, сделанные тобой, я заполняю раствором?—Треснувший графин всё ещё может удерживать воду.Симфонии, пот и секс ничего не значат,Когда ты одержимГрехом и почвой, и силой, и песней,И всеми словами, что звучали не так.И им.Его голос смолк. Он убрал лютню обратно и резко взглянул ей в глаза. Он хотел видеть, что она чувствует на самом деле. Её первая эмоция?— самая честная. Цири плакала. Она прижималась спиной к его груди, всё ещё поддерживая, и беззвучно плакала. Её плечи не дёргались. Только из глаз бежали дорожки слёз.?— О, Лютик! —?пролепетала она дрожащим голосом. Прижалась ближе, хотя казалось, куда ещё. —?Мне так жаль!?— Не нужно, Веена. —?мягко произнёс он. Его лицо было непроницаемым, но в глазах плескалась нежность. —?Было то, что было. Прошлого не вернуть. С ним можно только жить.Она кивнула.?— Я был слабым человеком и долго принимал его. Только бежал. Бежал от любого напоминания о Юлиане.?— Неправда! —?всхлипнула она. —?Ты сильнее всех, кого я когда-либо знала.Он мягко улыбнулся. Она развернулась и крепко обняла его:?— Ты начал понимать?Он прерывисто вздохнул и прижал её ближе. Погладил макушку.?— Не знаю.