Пилот (1/1)

Я сидела на кухонном табурете и наблюдала за тем, как Абигейл моет посуду. Она натирала тарелку до тех пор, пока та полностью не покрывалась мыльной пеной, после чего подставляла ее под струю воды. Я вздохнула. Прошло уже почти три недели с пожара, и никто до сих пор ничего не знает. Последнее воспоминание из того дня до сих пор преследует меня по ночам.―…или как? ― голос Абигейл вывел меня из транса.― Что? ― переспросила я.Резкий шум воды раздражал.Женщина повернулась и посмотрела на меня. В правой руке она сжимала мокрую губку для мытья посуды. Капли медленно, одна за другой, падали на пол.Раз… два… три.― Ты опять пропадаешь? Я говорю, во сколько у тебя сегодня доктор? ― она еще несколько секунд смотрела на меня, после чего вернулась к мытью посуды.Я издала недовольный звук и облокотилась головой о стену, слегка ударившись.― В двенадцать, ― со вздохом произнесла я, ― не хочу туда ехать ― это бесполезно. Всегда было бесполезно.― Это не так, и ты это знаешь. И у тебя нет выбора, так что, дорогая моя, придется потерпеть, ― пауза, ― сколько времени? ― я перевела взгляд на кухонные часы, висевшие на стене.― Почти одиннадцать, ― до клиники ехать минут тридцать. ― У меня еще есть немного времени.***С самого утра у меня болит живот. Режущие ощущения в желудке заставляют меня кривиться. Прикрывая глаза, я пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь кроме испытываемого дискомфорта. Мне плохо. Не только в физическом плане. Меня все время как будто морально тошнит. Понимаете о чем я? Такое отупляющее состояние, точно онемение. Голова кружится и гудит, как после удара, а в груди тяжело.Это чувство не проходит и не заканчивается. Оно сопровождает тебя везде: пока ты ешь, спишь, смотришь фильм, идешь по улице, смеешься или думаешь о будущем. Не имеет значения, чем занят твой разум в данную секунду, твой внутренний мир разрушен, и он не устает тебе напоминать об этом. Ты можешь забыться на мгновение или на час, но не избавиться от этого полностью.И в последнюю неделю все стало еще хуже. К сожалению, когда воспоминания уходят, они не забирают с собой боль. От того, что ты не помнишь произошедшего, тебе не становится легче или лучше. Теперь ты просто не знаешь причину и боль застревает глубоко, где-то внутри, сжимая твои ребра. И тебе кажется, что при попытке вздохнуть, у тебя не получится. В этот раз точно не получится. Но ты продолжаешь дышать.Погода была пасмурной, тучи висели низко и были настолько темными, что даже белые стены кабинета казались серыми при таком свете. Мужчина, сидевший в кресле напротив меня, наклонился к деревянному кофейному столику и завел стоящий на нем метроном. Размеренное тиканье нарушило тишину в помещении.Доктор произносил уже привычную мне мантру, постепенно понижая голос. Его слова начали отдаляться, и теперь глухие стучащие звуки метронома были как будто внутри моей головы. На секунду захотелось закричать.Мужчина продолжил что-то говорить, вызывая тяжелые импульсы в груди, которые волнами накрывали меня и тянули вниз, погружая в сон. Как будто кто-то или что-то медленно придавливало меня к кушетке.Волна.Волна.Бездна.Темнота.***Я стою напротив зеркала и смотрю прямо на себя. Медленно наклоняю голову из стороны в сторону, скользя взглядом по собственному отражению снизу вверх. Изучаю свои голые ноги, покрытые мелкими синяками. Колени стерты. На мне длинная темная футболка, она мятая и вся в пятнах. Я рассматриваю ладони, поворачивая запястья.Выше.По непонятной мне причине внутри становится тревожно. Я вижу, как грудная клетка медленно поднимается и опускается под тонкой тканью. Напряжение во мне растет, ноги немеют, ослабевая. Что-то не так. Желудок неприятно сжимается. Глубокий вырез на футболке открывает ключицы, плечи чуть сгорблены. Я боюсь поднять глаза выше. Кто-то смотрит на меня.Стараясь игнорировать ощущение, что за мной наблюдают, я разглядываю большие белые буквы на моей груди, которые формируют надпись.—?Посмотри на меня,?— читаю я.Голова начинает кружиться, по спине пробежал холодок.Я резко поднимаю глаза. Мое отражение смотрит на меня со страхом. Темно-карие радужки практически сливаются со зрачками, брови сведены к переносице. Тишина в комнате режет уши, и я слышу только мое тяжелое дыхание. Сковывающее чувство внутри нарастает, не позволяя шевелиться. Я сглатываю, медленно выпрямляя плечи, высоко задираю подбородок, стараясь при этом не прерывать зрительного контакта с девушкой по ту сторону зеркала. Мне нельзя этого делать.Толчок. Кто-то пихнул меня в спину, и я, не удержав равновесие, делаю пару шагов вперед, согнувшись. Поддавшись панике, резко оборачиваюсь, но за моей спиной никого нет. Как в прошлый раз. Я медленно перевожу взгляд на свое отражение. Сердце пропускает удар.Она смотрит на меня. Смотрит и ухмыляется. Ее глаза уже совсем не похожи на мои: они черные, а от ухмылки, больше напоминающей злобный оскал, кровь стынет в жилах. Она начинает смеяться. Ее смех, такой тихий, но все равно оглушающий. Я не могу оторваться от нее. Мне хочется кричать и плакать, но я не могу издать ни звука.Чернота, переполняющая ее глаза, начинает стекать вниз по щекам, спускаясь прямо к подбородку.Она смотрит на меня, слегка задрав голову. И эта чернота… Она вся в ней, жидкость стекает по волосам, шее, рукам, оставляя черные дорожки по всему телу.Снова толчок в спину. В этот раз сильнее. Из легких вылетает воздух.― Бекки, ― мужской голос заполняет комнату.Я падаю, больно ударившись коленями. Ладони теперь соприкасаются с холодным полом, пока я опираюсь на них.?Пожалуйста, закончите это, я хочу проснуться!? ― я так сильно хочу проснуться, но не получается.― Иди сюда,?— кто-то продолжает звать меня.?Нет. Я хочу проснуться! Я хочу, чтобы это все закончилось!?Ее смех становится громче, давя на перепонки в ушах. Я смотрю в зеркало. Она стоит в этой черноте, в склизкой луже, напоминающей густую потемневшую кровь. Она сжимает и разжимает пальцы ног, и слизь просачивается сквозь них с противным, чавкающим звуком, затекая под ногти и оставляя темные разводы. Я чувствую ее запах, словно что-то гниет. Глаза слезятся. Мне становится тошно, желудок сжимается. Рвота застревает в горле, и на языке появляется привкус желчи.― Что ты хочешь от меня?! ― мой голос срывается на крик.Мои руки чернеют, покрываясь слизью. Капли медленно, одна за другой, начинают падать на пол.Раз… два… три.Я вздрагиваю и делаю глубокий вдох. Свежий воздух наполняет мои легкие, помогая проснуться. Я открываю глаза и вижу белую потолочную плитку. Страх медленно уходит. Я слышу размеренный стук метронома и понимаю, что все закончилось. Прикрыв глаза, пытаюсь успокоить бешено стучащее сердце.― Ты же не думала, что все так просто закончится? —?я повернула голову и посмотрела на доктора.Он резко встал со своего кресла и поднялся на кофейный столик. Под подошвой его ботинка захрустели очки. С потолка спускается петля, слегка покачиваясь. Он надевает ее себе на шею и без малейшего колебания спрыгивает со стола. До меня доносится хрип и гортанные звуки, пока тело мужчины бьется в конвульсиях.Она все еще смеется.Черные ботинки раскачиваются прямо у моего лица. Равномерно, в такт метроному.Тик-так.Я закричала.***Резко подорвавшись, я села на кушетке. Сердце быстро билось, страх никак не отпускал. Я глубоко вдохнула и накрыла лицо ладонями, потом провела ими по волосам. Немного успокоившись, вернулась в прежнее положение. Метроном продолжал противно стучать. В желудке появилась резкая боль, и теперь я была уверена, что больше не сплю.― Все тот же кошмар? ― спокойно спросил доктор.― Да, ― ответила я.― В этот раз я тоже выпрыгнул из окна? ― легкая насмешка.― Нет, ― ответила я.― Хорошо, ― ручка зашуршала по бумаге, он что-то записывал.― Вы повесились, ― спокойно добавила я. Шорох ручки прервался. Я повернула голову и посмотрела на него. Он вздохнул и замотал головой.― Видимо, ты действительно желаешь мне смерти.?Может быть?.