Песня Шляпы и вторжение (1/2)

Так и прошли каникулы, а мы еще не нашли способа проникнуть в Гринготтс. Как бы Волдеморт этот Кубок не перепрятал! Но получить доверенность от сестры Андромеда не могла, по причине заключения оной в Азкабане.Старостами назначили Гермиону и почему-то Рона, так что она ушла дежурить по вагону.До Хогвартса доехали почти без приключений, за исключением одного.— Угадай, что мне подарили на день рождения, — сказал Невилл.

— И что же? — спросил я.

— Вот, посмотри...

Он запустил свободную от своего жаба Тревора руку в сумку и, немного пошарив, вынул маленькое растеньице в горшке, похожее на серый кактус, только не утыканное колючками, а покрытое волдырями.

- Мимбулус мимблетония, — гордо проговорил он. Я стал разглядывать растение. Оно еле заметно пульсировало и выглядело несколько зловеще, напоминая больной внутренний орган.

— Очень-очень большая редкость, — сияя, сказал Невилл. — Не знаю даже, есть ли такое в теплицах Хогвартса. Жду не дождусь, когда можно будет показать профессору Спраут. Двоюродный дедушка Элджи раздобыл это для меня в Ассирии. Попробую вырастить новые экземпляры.

Я знал, что любимый предмет Невилла — Травология.— Оно... э... что-нибудь делает? — спросил я. — Массу всего! — гордо ответил Невилл. — У него потрясающий защитный механизм. Сол, подержи-ка Тревора. Он положил жабу Солу на колени и достал из сумки перо. Над верхним краем ?Придиры? показались выпуклые глаза Луны Лавгуд, которой захотелось посмотреть, что сделает Невилл. Подняв Мимбулус мимблетония к самым глазам и высунув от усердия кончик языка, Невилл выбрал точку и резко кольнул растение острием пера. Из каждого волдыря брызнула мощная струя жидкости — густой, вонючей, темно-зеленой. Она заляпала все — потолок, окно, журнал Луны Лавгуд; Юлька, вовремя успевшая закрыть лицо руками, выглядела так, словно надела шапку из ползущей тины. Что касается Сола, чьи руки были заняты норовившим выскочить Тревором, он получил хороший заряд в лицо. Запах — тухлый, навозный. Невилл, которому досталось больше всех, стал трясти головой, чтобы прочистить хотя бы глаза.

— И-извините, — выдохнул он. — Не пробовал раньше... Не знал, что так будет... Но не волнуйтесь, Смердящий сок не ядовит, — нервно добавил он, увидев, что я выплюнул содержимое рта на пол. В этот самый момент дверь купе отодвинулась.

— О, — раздался взволнованный голос. — Я... не вовремя?

Свободной от Тревора рукой Сол протер лоб. В двери стояла Гермиона - она вернулась с дежурства.

Сол откинулся на спинку сиденья и издал стон. Он предпочел бы, конечно, чтобы Гермиона не увидела его с жабой в руках и со Смердящим соком на лице и груди.

— Ничего страшного, — подбодрила нас Гермиона. — Глядите, мы сейчас запросто от этого избавимся. — Она достала волшебную палочку. — Экскуро! Смердящий сок исчез.

— Извините, — тихим голосом повторил Невилл.— У пятикурсников на каждом факультете по двое старост, — сообщила, садясь, Гермиона. Вид у нее был страшно недовольный. — Мальчик и девочка. — Угадай теперь, кто староста Слизерина.

— Малфой, — мгновенно отозвался я, не сомневаясь, что оправдается худшее из опасений.

— Разумеется, — с горечью подтвердила она, запихивая в рот шоколадную лягушку и беря следующую. — И эта жуткая корова Пэнси Паркинсон, — язвительно сказала Гермиона. — Какая из нее староста, если она толстая и медлительная, как тролль, которому дали по башке...

— А кто у Хаффлпаффа? — спросил я.

— Эрни Макмиллан и Ханна Аббот. А у Когтеврана — Энтони Голдштейн и Падма Патил, — сказала Гермиона.В этот момент дверь купе открылась. Я повернул голову. Я, конечно, этого ожидал; и все равно увидеть ухмыляющееся лицо Драко Малфоя между физиономиями его дружков Кребба и Гойла — приятного мало.

— В чем дело? — недружелюбно спросила Юля, не успел Малфой открыть рот.

— Повежливей, Боунс, иначе будешь наказана, — проговорил, растягивая слова, Малфой, чьи прилизанные светлые волосы и острый подбородок были точной копией отцовских. — Видишь ли, меня, в отличие от тебя, назначили старостой, и поэтому я, в отличие от тебя, имею право наказывать провинившихся.

— Может, и так, — отозвался я, — но ты, в отличие от меня, гадина, поэтому вали отсюда и оставь нас в покое. Сол, Гермиона, Юля, Луна и Невилл засмеялись. Малфой скривил губы. — А скажи-ка мне, Поттер, каково это — быть на втором месте после Уизли? — спросил он.

— Заткнись, Малфой! — резко сказала ему Гермиона.

— Кажется, я затронул больное место, — язвительно усмехнулся Малфой. — Ты смотри у меня, Поттер!

— Пошел вон! — крикнула Гермиона, вскакивая.

Хихикнув, Малфой бросил напоследок зловредный взгляд и удалился в сопровождении неуклюже топающих Кребба и Гойла. Гермиона со стуком захлопнула за ними дверь купе. — Кинь-ка нам еще по лягушке, — сказал Сол.Погода, пока мы ехали все дальше на север, оставалась неустойчивой. То по вагонным стеклам вяло брызгал дождь, то показывалось бледное солнце, которое вскоре поглощали тучи. Когда стемнело и в вагоне зажглись лампы, Луна скатала ?Придиру? в трубку и аккуратно положила журнал в сумку. Я, сидевший у окна, прижал лоб к стеклу и пытался разглядеть вдалеке очертания Хогвартса, но вечер был безлунный, а стекло с дождевыми потеками — мутное от копоти.

— Пора, наверно, одеться, — сказала наконец Гермиона. Она аккуратно приколола к груди значок старосты. Поезд начал замедлять ход, и отовсюду стали долетать обычные звуки: ученики брали свои вещи и живность, готовились к выходу. Поскольку Рон с Гермионой должны были за всем этим приглядывать, они опять пошли по вагонам. Мелкими шажками мы вышли в коридор и, уже ощущая свежесть вечернего воздуха, медленно двинулись вместе с толпой к двери вагона. Я почувствовал запах сосен, росших вдоль дорожки, которая вела к озеру. Я сошел на перрон и огляделся, ожидая услышать голос Хагрида: ?Первокурсники, сюда!.. Эй, первокурсники!...? Но он не прозвучал. Вместо него — совсем другой голос, бодрый, женский:

— Первокурсники, прошу построиться здесь! Первокурсники, ко мне! Качаясь, приблизился фонарь, и при его свете я увидел выступающий подбородок и строгую прическу пожилой женщины.— А где Хагрид? — громко спросил я. — Не знаю, — сказала Юля. — Давай-ка отойдем, мы загораживаем дверь.

— Да, конечно...

В толкучке я всматривался во тьму — искал Хагрида. Он должен быть здесь, Но Хагрида не было. ?Не мог же он уйти из школы, — говорил себе я, медленно протискиваясь в толпе сквозь узкую дверь и выходя к дороге. — Ну, простудился, мало ли что...?

Громыхая и покачиваясь, кареты цепочкой двигались по дороге. Когда их экипаж между двумя высокими колоннами, увенчанными фигурами крылатых вепрей, въезжал на территорию школы, я прильнул к окну, надеясь увидеть огонек в хижине Хагрида на краю Запретного леса. Но на всей территории было совершенно темно. Замок Хогвартс между тем нависал все ближе — могучая громада башен, угольно-черная на фоне темного неба. Яркими прямоугольниками в ней там и сям светились окна. У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Я вышел из экипажа первым. Я повернулся и опять стал искать глазами свет в домике на опушке леса, но там не было никаких признаков жизни.

Мы пошли в замок. Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года. Вверху простирался беззвездный черный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. И опять я заметил, что, когда я иду мимо, некоторые наклоняются друг к другу и перешептываются. Я стиснул зубы и постарался вести себя так, словно ничего не замечаю и мне ни до чего нет дела. Луна и Сол отделились от нас и отправились за стол Рейвенкло. Мы нашли себе четыре места подряд у середины стола. По одну сторону от нас сидел Почти Безголовый Ник, факультетский призрак Гриффиндора, по другую — Парвати Патил и Лаванда Браун, которые поздоровались со мной как-то нарочито беззаботно и дружелюбно, не оставив у меня сомнений в том, что перестали перемывать мне косточки лишь мгновение назад. Впрочем, у меня на уме были более важные вещи: через головы учеников я смотрел на преподавательский стол, который шел вдоль главной стены зала.

— Его тут нет.

Юля и Гермиона смотрели туда же, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании.

— Не мог же он совсем уйти из школы, — сказал Невилл с легкой тревогой в голосе.

— Конечно не мог, — твердо проговорил я.

— Может быть, с ним... случилось что-нибудь? — беспокойно спросила Гермиона.

— Нет, — мгновенно ответил я.

— Где же он тогда? После паузы я очень тихо — так, чтобы не услышали Парвати и Лаванда, — сказал: — Может быть, еще не вернулся. Ну, вы помните — после своей летней работы... После того, что он должен был сделать для Дамблдора. — Да... да, пожалуй, — согласился Невилл, вроде бы успокоившись.

Но Гермиона, прикусив губу, все оглядывала преподавательский стол, точно хотела найти там какое-то окончательное объяснение отсутствия Хагрида.

— А это кто? — резко спросила она, показывая на середину учительского стола. Я посмотрел туда же, куда она. Первым я увидел профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нем были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Она выглядела, подумал я, как чья-нибудь вечно незамужняя тетушка. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить, из кубка, и я увидел бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза.

— Это же Амбридж! — воскликнула Юлька.- Кто-кто? — спросила Гермиона.

— Она работает в Министерстве! Мне тетя Амелия как-то рассказывала. Жутко злая и вредная тетка.— Работает в Министерстве... — нахмурившись, повторила Гермиона. — И что, в таком случае, она делает здесь? — Понятия не имею...

Гермиона, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол.

— Нет, — пробормотала она, — нет, конечно...

Несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором МакГонагалл, которая несла табурет с древней Шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор МакГонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:

В стародавние дни, когда я была новой,

Те, что с целью благой и прекрасной

Школы сей вчетвером заложили основы,

Жить хотели в гармонии ясной.

Мысль была у них общая — школу создать,

Да такую, какой не бывало,

Чтобы юным познанья свои передать,

Чтобы магия не иссякала.

?Вместе будем мы строить, работать, учить!?

— Так решили друзья-чародеи,

По-иному они и не думали жить,

Ссора — гибель для общей идеи.

Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья! Рейвенкло с Хаффлпафф — вот подруги!

Процветала единая эта семья, И равны были магов заслуги. Как любовь несогласьем смениться могла?

Как содружество их захирело? Расскажу я вам это — ведь я там была.

Вот послушайте, как было дело.

Говорит Слизерин: ?Буду тех только брать, У кого родовитые предки?.

Говорит Рейвенкло: ?Буду тех обучать,

Что умом и пытливы и метки?. Говорит Гриффиндор: ?Мне нужны смельчаки,

Важно дело, а имя — лишь слово?.

Говорит Хаффлпафф: ?Мне равно все близки,

Всех принять под крыло я готова?.

Расхожденья вначале не вызвали ссор,

Потому что у каждого мага На своем факультете был полный простор.

Гриффиндор, чей девиз был — отвага,

Принимал на учебу одних храбрецов,

Дерзких в битве, работе и слове.

Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,

Безупречных к тому же по крови.

Рейвенкло - проницательность, сила ума,

Хаффлпафф - это все остальные. Мирно жили они, свои строя дома,

Точно братья и сестры родные. Так счастливые несколько лет протекли,

Много было успехов отрадных. Но потом втихомолку раздоры вползли

В бреши слабостей наших досадных.

Факультеты, что мощной четверкой опор

Школу некогда прочно держали,Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,

Равновесье свое расшатали.

И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба,Что к былому не будет возврата.