Диалоги со сфинксом. Часть седьмая - Сфинкс поймал тебя (1/1)

Человек — самое страшное чудовище на земле. Так я думала всю свою жизнь, старательно пытаясь понять темную сторону нашего разума. Я была готова столкнуться с демонами подсознания любого человека и готовила себя к этому, стараясь быть беспристрастной. Но теперь я видела, что человеческое зло — не предел. Есть нечто за его гранью — столь же обыденное, простое и очевидное. Помимо человека мир населяют еще человекообразные монстры. От этого голова шла кругом.К счастью, Чарли был так занят баскетбольным матчем, что не заметил, как появилась его дочь. Точнее, с каким выражением лица она возникла на пороге. Я была очень далека от того, чтобы делать домашнюю работу или ужинать. Мне срочно требовалось перезагрузиться. Потому я с легким хлопком закрыла дверь своей спальни, приоткрыла окно, вытащила плеер, диск со своей нарезкой музыки и стала слушать. Я слушала музыку так громко, что сначала она заглушала мысли. Она заглушила их все, пока я не поняла, что бежать бессмысленно.Осталось слишком много вопросов. И никогда еще никого в своей жизни я не ждала так, как появления Эдварда.О, если бы дело было в сантиментах…Эдвард был для меня Сфинском. Сфинкс — символ высшего бытия разума. Это зверь, который обладает мудростью человека, силой и здоровьем льва, хитростью змея и возвышенными стремлениями ангела. Потому таков его облик. В египетской философии или греческой Сфинкс — символ тайн. Сам ответ на знаменитую его загадку имеет двойное дно. И Эдвард был сфинксом. Теперь я еще сильнее, чем раньше боялась его, но и испытывала еще более сильный интерес. Почти фанатичный.Большую часть времени я пыталась смириться с тем, что узнала. Потом сказала себе вести себя невозмутимо, задавать только существенные вопросы и только в подходящие моменты.?Он обязательно поймет, что я ответила на свои вопросы сама. Он поймет это, едва я посмотрю ему в глаза. Что он тогда сделает? — я закрыла глаза, стащила с головы наушники. — Он вернется с охоты, где охотился с Эмметтом на медведей. Потому что… он цивилизованный вампир. Но даже и такого вампира стоит опасаться, потому что в любую секунду — ты никогда не знаешь, что на него найдет, — его глаза потемнеют, и хищник увидит в тебе жертву?.С этими нестройными мыслями мне кое-как удалось уснуть. Мне снова снился Эдвард. Он был одет, как пастор. Черный строгий костюм шел ему, подчеркивая бесчувственную аскетичность его лица. Я отчего-то испытывала благоговение, какое бывает, когда ты общаешься с каким-нибудь духовным наставником, которому веришь. Церковь, где мы с ним оказались, находилась в запустении, но отнюдь не живописном. Повсюду валяются человеческие кости, царит жуткая тишина. Из мебели в относительной целости осталась только паперть. — Ты сделала выбор? — строго спросил Эдвард.Я лишь интуитивно понимала, что он имеет в виду и почему-то кивнула утвердительно.— Хорошо, — глаза его снова были матово-черными. — Истинная тьма заключается не в существовании вампиров. Это чудовища, конечно, но только в физиологической точки зрения. Истинные монстры — люди, так было и будет всегда.— Это лишь одна сторона медали…— Самая популярная, и ты обязана это признать, — сухо произнес Эдвард.— Почему на тебе одежда пастора?— Потому что я исповедую души и вижу, что они черны. Поэтому я убиваю их, — он улыбнулся мне. — Но я не вижу тебя.— Потому что у меня нет души?— Ее не может не быть.Я молчала.— Ответь мне, Белла, зачем ты сунулась изучать зло? Никто тебя не травмировал и горячей любовью к справедливости ты не отличаешься. Так в чём дело? Ты не тщеславна, у тебя нет комплекса героя. Почему ты тянешься к злу? Ты не сказала, что хочешь искоренять его. Ты сказала — изучать.— Чтобы искоренять.— Не ври себе, — он подошел ко мне ближе. — Оно тебе нравится.— Нет.— Нравится. И я тебе нравлюсь.— Не правда.Он насмешливо усмехнулся:— Тебе страшно признать это, потому что ты боишься собственной ненависти к себе. Ты изо всех сил стараешься быть положительной, Белла, но подсознательно понимаешь, что твоя суть состоит в том, чтобы являться одной из тех, кого ты хочешь изучать.— Ты перевернул всё с ног на голову, — возмутилась я. — Не смей говорить мне таких вещей.Неожиданно он посмотрел мне за спину и нахмурился:— Как ты посмела пригласить сюда их?— Что? — я растерянно обернулась и увидела, что позади меня стоит Джейкоб. Но как он переменился. Не глядя на меня, он внимательно и почти повелительно смотрел на Эдварда. Рядом с ним стояло пятеро гигантских волков.— Убирайся. Тебе тут не место, — ровно вымолвил Джейкоб. В его тоне не было и капли агрессии. — Ты и сам понимаешь. Мёртвым не место среди живых.— Что такое быть живым?— Это значит идти дорогой солнца.— Я иду ею, — Эдвард склонил голову.— Нет. Ты никогда не ходишь под солнцем. Помнишь? На свету истина уродлива. Она сладка в устах твоих и горька во чреве.— Попробовал бы ты сказать мне это один на один, пёс.— Ты должен понимать — она сама выберет, на чью сторону встать, когда придет время, — перебил его Джейкоб. — Ни ты, ни я не помешаем ей. — О, то есть, ты хочешь сказать, что если она примкнет к нашему лагерю, ты спокойно будешь на это смотреть?— Да.— Я исповедовал тебя и понял, что ты лицемер.— Ты не имеешь права находиться здесь и терзать её разум. Порвите его, — произнес спокойно Джейкоб.Послушные его приказу, волки бесшумно без лая и рычания сорвались с места… Не знаю, чем бы закончился сон, если бы не проснулась от того, что у меня затекла нога. Когда я очнулась одетая в кровати, мой плеер еще работал, в комнате горел свет. Время — полшестого утра. Перепуганная и дезориентированная, я заглянула в утреннюю темень окна. На мгновение мне показалось, что кто-то оттуда наблюдает за мной. Меня замутило от страха.?И так, Беллз? Ты готова к тому, что вся твоя дальнейшая жизнь будет наполнена вот этим??Я закрыла глаза, еще раз взглянула в окно и выключила в комнате свет: ?Да, готова?.Пробуждение было очень тяжелым. Я чувствовала себя разбитой от впечатлений и вчерашних размышлений. Еще и сон вдогонку.?Соберись. Эмоциональность еще никогда и никому не помогала в деле, где требуется умение себя контролировать и ориентироваться?.Когда я хотела срочно отыскать информацию, то обращалась либо в библиотеку, либо к сети интернет. Я с сомнением посмотрела на свой компьютер и представила себе, сколько бреда придется отсеять, чтобы узнать хотя бы каплю достоверной информации.?Джейкоб не оборотень. Существование вампиров еще худо бедно возможно как-то объяснить, но оборотни — это слишком?, — думала я.Отец уехал на рыбалку, и ничто не могло помешать мне начать копаться в информационном мусоре. Порой он заставлял меня нервно смеяться.Информационная сеть в первую очередь предоставила мне море пафосных картинок и кадров из фильма ?Дракула?. Я нашла одно сообщество, в которое входили вампиры. Точнее, не вполне нормальные люди, которые любили пить кровь. Еще мне попалась куча статей о том, как справиться с энергетическим кровососом. Они перемешивались с желтой прессой, заголовки которой кричали о загадочных трупах с укусами на шеях. Еще отыскались дневники, в которых пользователи выдавали себя за вампиров. Их интересно читать, не смотря на ошибки. Один я бы даже напечатала. Мне пришлось многое узнать о редком психиатрическом заболевании, когда человек искренне считает себя мертвецом — зомби, вампиром или утопленником, например. Спустя какое-то время я отыскала информацию о том, что раньше люди действительно всерьез верили в существование вампиров и охотились на них. К сожалению, жертвами таких охотников становились люди с врожденными дефектами челюстей, например, или слишком горбатые. Люди, внешне уродливые или имеющие странный цвет глаз (альбиносы, допустим) подозревались в вампиризме, и суеверные крестьяне разносили о них по округам слухи, что вызывало охоту на этих бедняг. Я читала, смаковала информацию, тщательно пытаясь отделить бред от того, что я видела своими глазами. Но у меня почти ничего не получалось. Найти в сети информацию о вампирах оказалось сложно. Были статьи, которые описывали вампиров, как обычных людей с редким генетическим заболеванием, но в них не нашлось ничего похожего с тем, что я наблюдала. Голова гудела.Я сделала себе завтрак и механически съела пожаренный омлет с беконом. Затем сварила кофе на медленном огне, по большей части глядя в окно. Лес далеко впереди вновь укрывала пелена тумана. Лес казался умиротворяющим, спокойным, тихим. Там дремало безумие мира, теперь я это знала. Теперь я знала, что гигантский лес стал частью меня самой. Я вошла туда и больше никогда не смогу выбраться.В наушниках играла музыка, которую я параллельно слушала.I am a lion and I want to be free...Теперь безумие вошло в меня. Или было там всегда?Do you see a lion when you look inside of me?Outside the window just to watch you as you sleepCause I am a lion born from things you cannot beРазве это нормально — так тянуться к правде? Разве нормально то, чем я хочу заниматься? Нормально в моём возрасте не влюбляться и мыслить, словно мне под тридцать? Эдвард что-то разглядел во мне, и я не уверена, что мне может это понравиться.How can I sleep at night there's a war inside my head?I will not hide myself from the tears that you have shedCause I am a lion, and you are dead… Я знала, что не смогу вернуться в Финикс в ближайшее время. Я больше не скучала по солнцу, я полюбила сумерки. Сумерки, как время суток. И сумерки разума, что рождают чудовищ.You were born a lion and a lion you will stay.(1)Я поняла, что по коже у меня опять пошли мурашки. ?Но именно этого ты хотела, верно? Захватывающей жажды чуда. Какого угодно, лишь бы жизнь не казалась такой пресной… И ты готова тянуться даже к чудовищу, лишь бы он был достаточно интересным. Белла, кто ты теперь??Наверное, и правда ненормальная.Позавтракав, я нерешительно вышла из дома. Я впервые решила прогуляться по лесу, который открывался за двором дома и виднелся из окон моей спальни. Шаг, второй, третий… я шла по тропинке к молчаливому сонму старых деревьев. Лес словно ждал меня. Он терпел мою ненависть к нему. Он, молча, провожал меня, когда я покидала Форкс, улетая в Аризону. Он столпился вокруг города, заключив его в свои объятия и тихо-тихо ждал, словно знал, что я обязательно приду. Рано или поздно — обязательно. И теперь я шла к нему навстречу, потому что именно так давно следовало сделать. Лес нарастал на меня, наступал, качал густыми кронами и шелестел шепотом всех своих старых ветров. Он смотрел на меня внимательно, как терпеливый старец на горе, наблюдающий за тем, как к нему идет перепуганный неофит. И чем ближе я подходила, тем легче становилось, потому что лес, в сущности, место очень спокойное. Здесь часто можно увидеть людей, эта территория была достаточно обжитой, вроде дикого парка. Едва сгустились сумерки, как я почувствовала себя на своем месте. Лес казался обыденным и утешительно спокойным. Где-то стучал о кору дерева дятел, негромко пели птицы, одурманивающе чистый воздух помог мне привести в порядок расстроенные чувства. А потом… я больше ни о чём не думала. Скорее всего, в мире существует только одна нечисть, и это вампиры. Если пытаться рассуждать рационально, то в древности многие непонятные людям явления мифологизировались. Например, людям была непонятная гроза, она пугала их, и тогда они создали в воображении специального злого и гневного духа природы, который управлял грозой, как знаком или оружием. Невежество делало нас впечатлительными. То же и с вампирами. Ими могли оказаться люди, страдающие какими-нибудь заболеваниями, которые пугали общество. С ними предпочитали не связываться и о них складывали легенды. Одно странно — почему у всех древних народов легенды примерно одинаковые? И какое знаменитое заболевание заставляет человека пить кровь других людей? Я не медик. Может, такое и существует. Может, это просто генетическое отклонение. В любом случае, объяснение всему этому должно быть научным. И если существуют существа, похожие на вампиров, то вовсе не обязательно существуют остальные представители нечисти.Допустим, Эдвард вампир. Меня это пугает? Конечно, нет. Плевать мне, вампир он, демон или супермен. Мне нужен не он, а информация. Если это всё же окажется правдой, я просто постараюсь это принять, изучить и двигаться дальше, пытаясь понять, как жить в новом мире. Главное, чтобы объяснение было логичным. Чем больше я думала об этом, тем отчетливее казалась тишина. Я вспоминала прочитанные мифы, и понемногу лес перестал казаться мне таким уж безопасным и доброжелательным. Что, если прямо сейчас за мной наблюдают хищные глаза волка?Или я бегу лишь от внутреннего зверя, а не внешнего? Кто из них мне страшнее? Почему я в страхе пячусь к дому?Я поспешила встать и быстро пошла из леса прочь... Мне мерещилось, что за мной кто-то идет, и я ускорила шаг. Сдерживая себя от бега, я ни о чём не могла думать, кроме того странного звука за спиной, но оборачиваться было страшно.И даже когда я вернулась домой, увидела Чарли, переоделась и принялась делать домашнее задание… Даже тогда я не пожалела о своём выборе. Этот выбор в сторону упрямого стремления не убегать и пытаться понять больше, почти пугал меня. Я сочла бы его объяснимым и понятным, если бы была наглухо влюблена в Эдварда. Но это не соответствовало истине. Я решила отказаться от нормальной жизни просто потому, что я и впрямь чудовище сродни Эдварду. Это не самоирония, не недостаток, это осознание собственного страха перед всепоглощающей скукой и повседневностью окружающего зла.Приняв и свой выбор и мысли о том, что я за человек, я немного успокоилась.Кроме того, чуть позже я поймала себя на том, что больше не боюсь Эдварда. Страх преследовал меня, начиная с первой встречи с ним и заканчивая последней. Каким бы он ни был, я всегда чувствовала себя в опасности. Но сейчас, окончательно сделав выводы и приняв решение, я перестала его бояться. Думая о поездке в город, я испытывала не ужас или смятение, а взволнованность. Я отдавала себе отчет в том, что поездка будет носить не характер дружеского свидания. Я понимала, что речь о достаточно серьезных вещах. Но я больше не боялась. Я почти радовалась.?Любопытно?, — подумала я про себя.Впервые за долгое время я спала крепко и без сновидений. Кошмары перестали меня мучить.На другое утро погода баловала солнцем. Первой моей мыслью было — сегодня я не увижу Эдварда. Для меня не составило труда промотать в памяти события и заметить, что в солнечные дни Каллены не приходят в школу. Мне это объяснили тем, что любой погожий денек их семья использует для спортивного отдыха. Как трогательно. Интересно, как они проводят дни на самом деле? Отсиживаются дома за занавешенными окнами? Мне почему-то не верилось в слабость вампиров на солнце. Под тучами они прекрасно существуют, значит и попадание прямых солнечных лучей не должно их убивать. В конце концов, солнечный свет рассеивается сквозь облака, просто он слабее. У всего хорошая сторона. Теперь, когда я решила принять реальность любой, какой бы она ни казалась безумной, некоторые вещи виделись в ином свете. Например, может оказаться, что вселенная гораздо сложнее, и вероятность существования других разумных миров выше. Еще само существование вампиров, даже если это болезнь, здорово расширяло само понимание генетики в корне, что не могло меня не интересовать. Возможно, меня ждет тьма, глубины которой я не представляю, но… солнце всё так же светит, а жизнь идет своим ходом, пока люди ничего не подозревают. В сущности, привычный мне порядок сохранится, просто станет глубже.— Хорошее настроение? — улыбнулся мне папа, когда я спускалась по лестнице.— Чудесное, — подтвердила я.Меня не слишком волновало, что я сегодня не увижу Калленов. Отчасти я испытала даже облегчение от некоторой их предсказуемости и понятности. Я снова приехала в школу одной из первых. Солнце сияло изо всех сил. Никогда еще оно не казалось мне таким ярким. Никогда еще листва не казалась мне такой оглушительно зеленой, а небо — совершенно синим, какой чистоты только может быть этот цвет. Я уже упоминала, как разительно умел преобразиться Форкс под влиянием солнечных лучей, но не уставала поражаться этому.Пользуясь хорошей и сухой погодой, я вышла во двор школы, села на ступеньке и достала тетрадь по тригонометрии, чтобы еще раз проверить свои задания. На самом деле, я в них не слишком сомневалась. По натуре я типичный серенький гуманитарий, но у меня нет парня и я обязана быть хотя бы ?почти отличницей?, учитывая, куда хочу поступить, так что я корпела над задачами до последнего, пока не добилась результатов. Зато сочинение по теме Шекспира было мной давно закончено, маме даже не пришлось присылать мне мои старые работы. Я всегда легко умела обходиться со словами и очень быстро учила языки. Не помню, чтобы у меня хоть когда-либо были проблемы с ними.— Привет, сумасшедшая, — Тайлер широко улыбался, махая мне рукой. Я поразилась тому, как была рада его увидеть. Точнее — увидеть его в таком хорошем настроении. На нём на сей раз была светлая футболка, удачно контрастирующая с темным цветом кожи, и темно-синие джинсы. Он сощурился, увидев мой плащ, наброшенный на плечи. Я пояснила в ответ на красноречивый взгляд:— Замерзла. Кстати, на улице меньше пятнадцати градусов. У тебя хоть куртка с собой?— Нет, мам, — протянул он иронично, — дома оставил. Ты зануда, тебе это говорили?— Постоянно, — почти гордо ответила я.Мне нравилось то, насколько он спокоен, беспечен и уверен, я почувствовала облегчение.— Чем вчера занималась? О, дай угадаю… — его глаза смеялись, — писала сочинение по Шекспиру. И наверняка его написала.— Я настолько предсказуема? — смутилась я.— Для меня да, — он пожал плечами. — Ты целеустремленная, верно?— Наверное, — вздохнула я, глядя в свою тетрадь.— Какова тема сочинения, кстати?— Можно ли назвать Шекспира женоненавистником, — смущенно ответила я. К моему удивлению, Тайлер ответил:— Ну… как бы, вообще-то, нельзя.Я округлила глаза. Он рассмеялся:— Ненавижу английскую поэзию и литературу, но неплохо разбираюсь в эмоциях. Если я смыслю хоть что-то, чувак любил своих героинь. Он восхищался ими.Неожиданно он коснулся моих волос и рассеянно заметил:— Надо же… они почти красные. Такой чистый оттенок.— Что? — я съежилась и отодвинулась от него. Он покачал головой:— Твои волосы на солнечном свете отливают чисто красным цветом.— И?— Красиво, — пожал плечами он. — Мне и комплименты тебе нельзя делать? Или ты всегда реагируешь на них так, словно к тебе приставили пистолет?— Всегда так реагирую, — пробубнила я. — Но комплименты можешь делать. Меня всё устраивает.Тайлер проводил взглядом Джессику и Майка.— Им все завидуют в классе, — пробормотал он.— Правда? Я не завидую.— Я тоже. Но сам факт меня забавляет. Ты думала о том, что люди тянутся друг к другу, потому что рассчитывают найти в нём отражение собственного одиночества?— Не совсем тебя понимаю...— Ты поступаешь в Куантико, так?— Так.— Ты одна из всей школы туда хочешь поступить, скорее всего. А что, если бы, скажем, кто-то ещё поступил туда с тобой? Здорово, правда?Я кивнула:— Наверное, мне было бы совсем не так тяжело.— Вот поэтому люди и тянутся друг к другу. Они ищут отражение собственного одиночества, уникальности, особенности, в ком-то ещё. Прости. В отличие от тебя, я намерен заниматься психологией. Не хотел тебя грузить.— Ничего. Просто... ты оказался на удивление интересным человеком.— Все интересные. Просто люди очень не любят это показывать. Говорят, быть слишком интересным человеком на фоне тех, кто пожелал скрывать свою уникальность, очень страшно. Поверю им на слово.Вскоре он поднялся и ушел. Какое-то время я смотрела ему вслед с тяжелым осадком на душе. Дело было не в Тайлере, а во мне. Порой, глядя на него, я начинаю самую малость сожалеть. Не о своем выборе, конечно, а о том, что не смогу с ним поделиться. Он прав. Я бы хотела с кем-то разделить своё одиночество. И если я сделаю это с ним, вероятно, мы оба погибнем. Странно думать об этом. Странно думать, что смерть теперь так явственно близко ко мне. И день такой ослепительно солнечный, что зло кажется невозможным. Иллюзии...Джессика с подругами всё время болтала о поездке в город за вечерними платьями. Так как я не пойду на весенний бал, то и не собиралась ехать с ними. Шоппинг меня выматывал. Примерки, очереди к примеркам, поиск нужного размера одежды — это очень утомляет.Тем не менее, меня пригласили. Я, к счастью, могла ничего не примерять, но меня ждала утомительная процедура ожидания, оценки бесконечной вереницы платьев, болтовня по поводу парней в классе. — Н-ну… не знаю… — вяло сопротивлялась я, пытаясь придумать отговорку.— Давай, поедем, — канючила Джессика. — Я никак не могу обойтись без твоего художественного вкуса.Она лгала. Художественный вкус у меня, как у собаки, даром, что она видит мир черно-белым. Однако, отговорку я не придумала. К тому же, я опасалась часов ожидания. Если завтра будет пасмурно, Каллены появятся в школе.Точнее, меня волновал только один из них. Каждый раз, когда я думала об этом, словно черная тень заслоняла собой всю прочую реальность и звуки…Мы договорились поехать в город после занятий. Дома я приготовила ужин, прибралась, а потом отправилась читать во двор. Книга Зимбардо по социальной психологии была прочитана. Мне хотелось окунуться во что-то атмосферное, и я выбрала ?Скорбь Сатаны?. После прочитанного Кафки язык казался мне легким и почти повергал в смущение, словно я читаю бульварную литературу, но она своим слогом перенесла меня в Лондон и так воссоздала атмосферу тех времен, что я забылась.Я описываю этот скучный день потому, что случай заставил меня впервые на своей шкуре понять, что такое… Договор. Понять, где начинается омут тайны и что ждет меня дальше теперь и всегда до конца дней моей проклятой жизни.***Девочки заехали за мной на ?форде? Джессики. Мне не пришлось особенно напрягаться и притворяться, потому что они вполне разговаривали и без меня, а я ограничивалась комментариями, которые ничего не значили. К счастью, Лорен с нами не поехала, иначе не обошлось бы без катастрофы.Порт-Анджелес был прекрасен в тот день. В отличие от Форкса, это достаточно шумный город, полный туристов в солнечные дни. Мне ужасно хотелось на пристань полюбоваться кораблями и яхтами, но мне довелось увидеть океан лишь одним глазком, пока мы проезжали на машине. Солнце кренилось к западу, далеко впереди на горизонте возвышались белые шапки плавно очерченных совсем не высоких на первый взгляд гор. Игрушечные дома с плоскими крышами неслись мимо окна машины, по асфальту расплескалась позолота солнечных лучей, понемногу подкрадывались сумерки, и это внушало смутное беспокойство. Я бы хотела успеть приехать домой до десяти вечера, не люблю задерживаться до темноты в месте, которое далеко от дома. Одна улочка с плоскими домиками сменяла другую, расчерченную, точно по линейке. Наконец, девушки шумно оповестили друг друга о том, что нужный магазин найден, и пришла пора веселиться.?Кому как?, — подумала я, и эта новость прозвучала у меня в голове сказанной голосом сварливой старухи, когда я неуклюже выбиралась из форда.Первые несколько минут они думали, что такое ?полуформальный туалет? — именно в таком виде надлежало явиться на весенний бал. Я сказала, что понятия не имею, как это понимать, потому что никогда не ходила на танцы. Это заявление воспринялось ими, как заявление тридцатилетнего девственника о том, что у него никогда не было секса. Все шумно угрожали мне тащить меня на вечеринку волоком, напоить меня там и познакомить с симпатичным парнем. Я почти испугалась. Подколы на эту тему продолжались еще минут десять, а потом вся эта компания помчалась третировать продавщиц магазина на предмет…— Скажите, девушка, а какой у вас выбор полуформальных вечерних платьев? — спросила Джессика тоном столичной девицы.Продавщица опешила. Она тоже не разумела, что за зверь — полуофициальное платье.— Как? — изумилась Джессика. — Вы не знаете? Какой кошмар… Ну, покажите мне ассортимент, мы посмотрим сами тогда.Мы с подругами ей подыгрывали, и когда продавщица удалилась, разразились взрывом смеха. Наконец, со стилем разобрались. Он должен быть сексуальным. Для меня это тоже оставило ряд вопросов, но я решила себя не выдавать.Началась примерка. Я восхищенно взирала на девушек, которые выходили ко мне по одной и чувствовала себя членом жюри конкурса красоты. Отчасти впечатление приятное, мне даже понравилось критиковать. Забавно, в тот раз я действительно расслабилась, помогая им выбирать себе платье. По большей части они не столько были заняты выбором одежды, сколько примеркой и позированиями перед зеркалом. Джессика всё-таки очень красивая девушка, поэтому оказалось трудно подобрать ей что-то одно. Мне бы ее проблемы.— В общем, мы тебя украдем, — сообщила Джессика, переглядываясь с Анджелой. — Да-да, украдем и заставим напиться.— Это обязательно? — поморщилась я.— Нам нет. Но тебе — да. Интересно, какой ты становишься, когда выпьешь.— Понятия не имею, — призналась я.— Она еще и не пила. Я чувствую себя такой развращенной, — улыбнулась Анджела. Джессика сокрушенно качала головой, глядя на меня:— Майк прав. В твоей жизни слишком много книг… и слишком мало всего остального. Хорошо, что у тебя есть мы. И мы не бросим тебя в беде.Это и правда так. Я отдохнула и была благодарна им за это. Отвратительный сноб внутри меня оказался повержен за свое постоянное чувство интеллектуального превосходства. Наконец-то.После магазина мы с девушками разошлись. Я хотела, пользуясь случаем, забраться в книжный магазин, а они решили погулять по причалу, так что мы договорились встретиться у ресторанчика в определенное время.Почему-то после жизни в Финиксе я не избавилась от привычки думать, что под рукой всегда можно найти нужное тебе заведение. Взять вот Порт-Анджелес. Он ввел меня в заблуждение большим количеством разных кафе и магазинов. И я подумала, что книжный тут точно где-то поблизости есть. А его не оказалось. Я свернула с улицы, которая текла вдоль пристани, на соседнюю, однако и там ничего не нашла. Это начинало раздражать. У меня всегда было неплохо с ориентацией в городских джунгях, но Порт-Анджелес не столица, где куча указателей на все случаи жизни. Я довольно нескоро признала, что заблудилась.Сначала мне казалось, что я иду к центру, но ошиблась. Тени становились длиннее. Я думала не столько о книжном магазине, сколько о том, чтобы добраться до условленного места встречи с подругами.?Сейчас только посмотрю вон на той улице, а потом обращусь к кому-нибудь?, — подумала я.Странно, насколько быстро вокруг сделалось пусто. Кажется, только-только я проходила мимо группы студентов, а сейчас вперед меня ведет только улочка, по обеим сторонам которой сумрачно столпились закрытые мастерские. Их было четверо. Я помню одного из них по просторной синей футболке, поверх которой наброшена потертая спортивная куртка. Я почему-то сразу обратила внимание на то, как они обуты — довольно бедно, хотя и относительно опрятно.— Эй, ты!Улица пуста, они совершенно точно обращались ко мне.У одного из них серые глаза — такого пронзительно-прозрачного, светлого оттенка, что они кажутся белыми. Странно работает рассудок — я подмечаю каждую деталь, хотя и без цели и смысла. Я помню вывеску, на которой было изображено улыбающееся колесо машины. Около нее остановился один из парней, перегораживая мне путь.Я немедленно свернула в сторону, прекрасно понимая, что они пойдут следом за мной.На улице никого. Я молилась о том, чтобы попался хоть кто-то. Потом я вспомнила книгу Филипа Зимбардо. ?Не имеет значения, кто мне попадется. Может, это отпугнет их, но ненадолго. И никто не станет помогать мне против четверых. А в толпе… в толпе все думают, что может быть найдется тот, кто поможет бедной девушке?. Очень не вовремя я вспомнила случай, который описывался в книге. Реальный, страшный случай, который почти мучительно читать, а вспоминать в те секунды — еще более жутко. На девушку напали прямо в ее офисе и пытались изнасиловать. Когда она — окровавленная — всё-таки вырвалась и стала звать на помощь, вокруг была куча людей. На улице. Среди бела дня. Никто не помог ей. Самое страшное не это, а то, что никто ничего не сделал даже тогда, когда маньяк открыто вышел за ней и нагло втащил обратно. Спасла бедняжку чистая случайность — рядом оказался полицейский.А если бы его не было?Не важно, кого я найду. Даже если я выберусь на шумную улицу… Люди ведь делятся на два типа — одни просто стоят и смотрят, вторые Исключения Из Правил. Вторые что-то делают. Рядом не было ни тех, ни других, но вероятность чуда крайне мала.Каждый человек из второй категории — один на десять тысяч.Я неожиданно поняла, что если хочу найти человека, который способен на поступок, то им должна стать я сама.За спиной всё еще раздавались голоса и смех. Парни шли за мной, прекрасно понимая мой страх. Они комментировали мою внешность и планировали, как проведут со мной время, совершенно не скрываясь. Зло всегда нагло. Зло всегда обыденно. Истинное зло совершается не гениальными злодеями, а заурядными людьми. Одни нападают, вторые просто на это смотрят. Так рождаются демоны.Когда Эдвард в шутку сказал мне достать электрошокер мощнее, я его не послушала. Но у меня с собой канцелярский нож для резки бумаги. Он просто лежал у меня в пенале вместе с карандашами и ручками.Снимать с плеча сумку нельзя. Увидев этот жест, они нападут. Тогда нужно добраться до поворота. Потом бежать. Потом достать нож…Я дошла до поворота, и по мере того, как он приближался, голоса за спиной стихли. Это позволяло начать надеяться, что меня перестали преследовать. Мимо пронеслись две машины. Я не остановила их, потому что парни сзади всё-таки немного отстали. Возможно, передумали.К несчастью, поворот, который они заставили меня выбрать, вел в тупик. Они не отстали от меня, а вели в ловушку. Судя по тому, как хладнокровно и слаженно они это делали, им не впервой приходится так "знакомиться" с кем-то.Вдоль дороги вела холодная бетонная стена без всяких признаков проявления жизни. Далеко впереди я видела более менее оживленный перекресток, но он почти уже не волновал меня. Мне навстречу вразвалочку шел пятый парень. Он смотрел прямо мне в лицо, глаза его блестели. Я никогда не видела, чтобы у людей так странно блестели глаза. На меня никогда так не смотрели, и это оказалось физически противно.— Привет, малышка. Заблудилась? — спросил он с ленивой усмешкой.Я не могла заставить себя бежать. С идиотской улыбкой я сняла с плеча сумку.— Если вам нужны деньги… я могу дать.Рука быстро нащупала в кармане пенал, и я схватилась за пластиковую ручку ножа, но пока не вынимала его.Позади меня четверо. На моей стороне эффект неожиданности, но, если честно, нужно всё бросить и бежать. Я почему-то не могу заставить себя… — Брось сумку, она тебе не нужна, — мягко сказал кто-то из них.— Она реально думает, что нам деньги нужны? — другой рассмеялся.?Ближе, — думала я. — Еще ближе… Подойди ко мне, тварь. Только подойди?.Сердце билось не в груди, оно словно пульсировало во всём моем теле, рука с дьявольской силой вцепилась в пластиковую ручку. Шансов у меня не было. Рассчитывать не на что, и я не собиралась ни убегать, ни рассчитывать на кого-либо, хотя краем сознания понимала, что тем самым рою себе могилу. Даже если я раню кого-то из них, они рассвирепеют и просто меня прикончат. Нет, ранить мало… Если притворюсь неадекватной?Я медленно выронила сумку и вытащила нож, а потом улыбнулась.— Брось игрушку, дура, — пробормотал бугай, который стоял ко мне лицом. Остальные окружали меня, теснились, но недостаточно близко, чтобы достать ножом.— Вот эту? — продолжая улыбаться, невинно спросила я. — Зачем?— Можешь пораниться, — один из них решил не тратить время и стал сокращать расстояние между собой и мной.Я намеревалась порезать себя, но мне не пришлось этого делать. К тому же, даже этот мой фокус не помог бы. Они далеко не в первый раз вот так ловят себе жертву и успели изучить разные реакции.Из-за спины парня, который стоял ко мне лицом, мелькнула черная тень. Она только лишь мелькнула и проскользнула мимо меня, обдав ветром. Бесшумно. Легко. Потом я услышала шипение, и на меня брызнуло что-то красное, горячее. Парень передо мной продолжал улыбаться, но теперь эта улыбка выглядела неестественной, левый уголок рта конвульсивно дёргался, губы шевелились, словно он пытался что-то сказать. Он лежал на асфальте, заливая его кровью, которая лилась из разорванной шеи. Я судорожно обернулась и увидела еще четыре трупа. Над ними возвышался Эдвард, хотя я не знаю, как мне удалось угадать, что это он. На нём была черная толстовка с глубоким капюшоном, а половину лица скрывал шарф.— Стой на месте, пока я не велю двигаться, — сказал он.Я бы и без его указаний стояла. Все пять лиц парней смотрели в небо, и мне казалось, что они действительно что-то видят. Мне мерещилось, что они еще живы… Я ощутила себя виноватой за их смерть и за то, какое испытала облегчение. Только что я была готова прикончить каждого из них, но теперь они мертвы, и это никак не обратить. Мысль об этом ввела меня в ступор.Не обращая на меня никакого внимания, Эдвард оттащил трупы в сторону и завалил мусорными пакетами. У меня сердце обливалось кровью, когда я посмотрела, с какой небрежностью он это делает. Хотя никак не могла заставить себя полноценно пожалеть об их смерти и не чувствовала себя виноватой за это.Потом Эдвард огляделся и вытащил из кармана свой мобильный.— Джаспер, нужен уборщик. Поможешь? Сам не могу, я с Беллой. Да, она всё видела. Всё под контролем, я улажу этот вопрос. У тебя двадцать минут. Камер поблизости нет. Я уже звонил Карлайлу, он принимает меры. Да, как обычно. Пошли, — последнее было обращено ко мне. Он напоследок поправил ногой один из мусорных пакетов, поднял мою сумку, схватил меня под локоть и куда-то потащил.— Ты собираешься убить меня?— Плохо соображаешь от стресса, — мрачно ответил он.— Хотел бы убить, я была бы уже давно мертва.— Правильно.Впереди на дороге стояла его вольво. Он резко, грубо впихнул меня на переднее сиденье. Сам сел на водительское. Машина рванула вперед, чуть не завизжав шинами по асфальту.— Я говорил тебе сменить электрошокер. Белла, нож для резки бумаги — ужасная идея, — заметил он, очень отчетливо выговаривая слова. Похоже, он на меня злился.— Почему… — наконец, выговорила я, — почему… ты именно убил их? Ты мог бы…— Захотел и убил, — отрезал он.— Но…— Белла, если ты скажешь хоть что-то на тему того, что не стоило их трогать, я залеплю тебе рот скотчем, свяжу, и ты поедешь в багажнике. Они должны были умереть.Интересно, за что именно он на меня сердится?— Не понимаю. Почему они должны были умереть, — лепетала я.— Рано или поздно их бы кто-нибудь убил, — ответил он. — Их существование не имеет смысла. — Кто это решает? — заторможено спросила я. — Я.Этот ответ почему-то не укладывался в голове, хотя и был таким коротким.— Послушай, я не осуждаю. Мне просто не по себе. Я… пытаюсь понять, — потерла лоб ладонями, во рту пересохло, и в глазах начало темнеть.Он вздохнул:— Я объясню тебе всё позже. Сначала тебе надо поесть, у тебя резкое падение гемоглобина.Эта забота была выражена таким сухим тоном и так буднично, словно он говорил о починке машины. Но он, во всяком случае, правда не собирается меня убивать.— Теперь у нас будут проблемы? — спросила я.— Нет, Джаспер мастер в этих вопросах. Через полчаса на улице будет уже чисто. Можно подумать, это впервые. Всё вышло неплохо для городского ареала обитания. — Я имею в виду не это. Тебе же запрещено убивать… посторонних…— Потом, Белла, — произнес он твердо. — Ты просто не знаешь, о чём они думали. Если бы ты знала… — мне показалось, что он оскалился. — Мне жаль, что я убил их слишком быстро.Он молчал, и я физически ощущала на себе его ярость.— Может, тебе надо пар выпустить? — нерешительно спросила я. — Что? — изумился он.— Ну… ты явно не в себе от злости. Можешь накричать на меня, например. Мне сейчас всё равно это безразлично.Он молчал целых три секунды:— На кой чёрт мне на тебя кричать?— Я была неосторожна, забыла поменять электрошокер, — вяло перечисляла я, потом снова утомленно потерла лоб, — и вообще вела себя легкомысленно.Эдвард заговорил медленно, но слишком отчетливо произнося слова. И в тоне его чувствовался… мятеж, что ли.— Белла, правда заключается в том, что любой гражданин нормального цивилизованного государства должен иметь право на беспечность. Он может иметь право не считать сдачу после покупки, без страха возвращаться домой поздно вечером. И если он вынужден бояться и сам себя защищать, значит что-то происходит не то в мире или в государстве. Ты не виновата. Ты просто человек.— Тогда я не понимаю, почему ты зол…— Потому что я могу прикончить их только один раз. Они как тараканы. Сколько их не дави, всё равно выползают. Не убей я их, сколько еще девушек попало бы в беду после тебя? Тогда я поняла, что Эдвард несет ответственность за силу, которой обладает. Если она у тебя есть, ты не имеешь права ее игнорировать. Не имеешь право морализаторствовать или стоять в стороне. У тебя есть сила, которой ты можешь, допустим, исцелять рак. После этого с твоей стороны преступление против человечества остаться сидеть дома и никого не лечить. У тебя есть мозги, руки и ноги, творческий потенциал — это такая же ответственность, как супер-способность. Ты несёшь ответственность за то, на сколько ты себя реализуешь и что именно ты делаешь от и до.Но в ту секунду я легкомысленно решила, что в Эдварде говорит закоренелый бесчувственный мизантроп. Я решила, что ему легко убивать, просто потому, что он убийца, и не подозревала о жутковатой правде.Я молчала. Эдвард тоже молчал какое-то время. Странно, его одежда была не испачкана в крови. Я думала о том, что у него совершенно закрытая одежда — наверное это от лучей заходящего солнца. Оно и впрямь почти зашло. Только когда оно скрылось совсем, Эдвард потихоньку довез меня до ресторанчика, где мы должны были увидеться с девушками. — Неплохо держишься. Ты умеешь быть хладнокровной, — он вытащил салфетки из бардачка и протянул мне. — У тебя кровь на лице и на руках. Наденешь мою толстовку. И лицо попроще сделай.Он невозмутимо снял с себя кофту, оставшись в белой футболке. Глаза его почти мерцали в сумерках чистым оранжевым сиянием. Я вытерла руки и лицо, но меня немного трясло. Затем, не задавая вопросов, надела на себя его толстовку, она была холодной.— Не тошнит? — уточнил он.— Нет. Просто голова кружится, я хочу пройтись… Только не отходи от меня, — я вцепилась в его руку. Я почти ненавидела себя за этот жест, вырвавшийся у меня самопроизвольно. Эдвард собирался открыть дверь машины, но остановился.— Всё будет нормально.Голос холодный, и прохлада его руки подействовали отрезвляюще. Мне хотелось зареветь, но я себе запретила. Для истерики время еще появится. Пока я еще способна держать себя в руках.— Твои подруги выходят. Как же они меня бесят… Останови их, пока я сам этого не сделал, — он некрепко сжал мою ладонь и всё же вышел из машины, сделав свое лицо таким, каким я его обычно видела в школе. В меру заносчивый высокомерный старшеклассник, не более. И никто не узнает, что полчаса назад он убил пятерых человек у меня на глазах.— Привет, — я натянуто, нервно улыбнулась девочкам.Джессика проницательно посмотрела на толстовку, надетую на мне, сдержала улыбку. Анджела схватила подругу под локоток и сказала:— А мы тебя ждали, но потом решили ужинать без тебя.— Ничего страшного, она ужинает со мной, — монотонно ответил Эдвард. — Я ее пригласил.Он сурово посмотрел на меня, и я поспешила закивать:— Точно-точно… так и есть. Нам надо кое-что обсудить…— Всё понятно, — промурлыкала Анджела, уводя с собой упирающуюся и явно подбирающую цензурные выражения Джессику. — Но я сейчас не хочу есть, — пробормотала я нерешительно.— О, мне кажется, ты ошибаешься, — вкрадчиво заметил Эдвард. — Доброго вечера, девушки.И поволок меня к ресторану. — Ты что творишь? — прошептала я, когда мы с ним дошли до порога ресторана. — Я просто не могу сейчас есть… А они будут теперь невесть что думать.— Такова легенда. Мы встречаемся. То есть, дружим. Встречаться начнем через несколько дней. Я буду приглашать тебя за свой столик, мы будем держаться за ручки. Одноклассники станут тебя ненавидеть, но мне кажется, тебе не стоит их бояться. Я почувствовала, как к голове подступает раздражение, вырвала у него свою руку:— Бред какой-то.— Нам столик на двоих, — он очаровательно улыбнулся официантке, которая, подняв брови в жесте легкого удивления, повела нас за собой к небольшому, закрытому от остального зала панелями, столику.Я плохо запомнила ресторан. Знаю только, что кухня должна была быть итальянской. Я помню, что играл джаз. Мне хотелось спать и плакать одновременно, а при мысли о еде мутило. Каким-то образом я сохраняла спокойное выражение лица. Я села за столик и уставилась в окно.— Принесите меню, — ласково сказал Эдвард официантке. Девушка тоже искренне ему улыбнулась и упорхнула прочь. Я презрительно на него посмотрела и устало пробормотала:— Это жестоко.— Что именно? — мрачно спросил он.— Ты манипулируешь людьми с помощью своей внешности.— То есть, тебя не слишком волнует, что я их убиваю, — приподняв бровь, заметил он.Я молчала какое-то время.— Разве имеет значение, как я к этому отношусь? Просто поддерживаю беседу, чтобы хоть что-то сказать. Мне, знаешь ли, хреново.— Добро пожаловать в реальность, — пробормотал он негромко.— Не хочу с тобой встречаться, — добавила я.— Это просто игра.— Не хочу играть, — сказала я устало и потерла лоб. — Я обещала Тайлеру. Я сказала ему, что между мной и тобой ничего нет. Давай останемся друзьями или придумаем что-нибудь другое?— После того, что эти двое увидели, боюсь, у нас обоих нет выбора.— Это глупо.— Почти каждый день мы ходим в школу, Белла. Вот это глупо, учитывая, кто мы такие. Так что ты немного потерпишь моё общество.Я уронила голову на руки и некоторое время не хотела возвращаться в эту его реальность.Подошла официантка с меню. Она улыбнулась Эдварду и смотрела теперь только на него.— Принести чего-нибудь попить? — спросила она.Эдвард посмотрел на меня вопросительно.— Чего-нибудь покрепче… — вяло откликнулась я, медленно поднимая голову.Он вздохнул:— Две колы.— Сейчас сделаете заказ или позже?— Позже, — сказала я официантке, игнорируя тот факт, что она игнорирует меня.Она не ушла, пока Эдвард ее не отпустил сам.— Пить сейчас не стоит, — сказал он. — Тебе нужно разрядиться, но лучше выговорись или поплачь. Это помогает. Я не шучу, не смотри на меня так. Никому не нужен твой постстрессовый синдром, боль не должна копиться.— Ты часто убиваешь людей?— Сегодня мы об этом не говорим, — сказал он.Я снова закрыла лицо руками. Мне хотелось спрятаться от всего мира. Когда я открыла глаза, Эдвард был рядом. Он сел подле меня на диванчик.— Ты мне не нравишься, и я не хочу, чтобы ты тут был, — прошептала я. — Но я здесь. И буду рядом еще долго, — вымолвил он. — Так надо.— Как скажешь, — устало и безразлично произнесла я.Мне многое хотелось у него узнать, но я поняла, что он не ответит. Мне стало обидно от этого. И от того, что я не понимаю смысла происходящего. Но плакать при нём я не собиралась. Странно, он ведь спас мне жизнь уже раза три, но я никак не могла доверять ему. Я не могла доверить ему свои слезы. Вероятно, он и сам прекрасно это понимал.— Готовы заказывать? — улыбка официантки источала мёд. Эдвард снова вопросительно на меня посмотрел, но я покачала головой.— Она будет грибные равиоли.— Вот уже второй раз вы явно заказываете не то, что хочет ваша спутница, — смущенно улыбнулась официантка.— Она будет грибные равиоли, — отчетливо повторил Эдвард, отвечая на этой зеркальной улыбкой. Тон его сделался бархатным, словно облачал собой стальной кинжал. Девушка ушла от нас обиженной.— Запихивать в меня собираешься? — пробормотала я.— Ты бледная, почти как я. Тебе надо поесть или утром будет плохо. — А ты не умеешь заботиться, верно?— Я даже не собираюсь. Просто контролирую ситуацию, — теперь его голос был бесстрастен.— Сколько тебе лет? — спросила я.— Много. Пей колу, — сумрачно приказал он.Я сделала глоток и неожиданно сказала то, что вертелось у меня в голове последние полминуты.— Какова суть естественного отбора в человеческом обществе?— Что? — нахмурился он.— Я слабая, — ровно вымолвила я, пытаясь соображать. — Я не пригодна для материнства и решила так сама. С точки зрения здравости своего рассудка, подозреваю, что у меня есть ряд довольно странных фобий и зацикленность на сверхценных идеях. Я тяжело приспосабливаюсь и адаптируюсь. Я построила себя такой сама, — добавила я, словно припечатав этой фразой всё выше сказанное. — Теперь осталось только стать сильнее. Я хочу быть, как ты.Странно, насколько быстро меняется его мимика. Только что он спокойно и серьезно меня слушал, а теперь зрачки его расширились, как у взбесившегося кота, брови сдвинулись к переносице, губы презрительно изогнулись:— Забери свои слова назад.Я выдержала на себе его взгляд и ответила:— Нет, — пока он меня не уничтожил, я пояснила: — Быть, как ты — значит быть способной дать отпор событиям. Он словно что-то вспомнил, его лоб чуть разгладился:— Ты не стала бежать.— Да…— Почему? Ты должна была бежать. Это нормально. И у тебя, кстати, был шанс.— Я не смогла себя заставить, — медленно вымолвила я. — Мысль о бегстве была для меня… хуже смерти.Теперь он удивился:— То есть?— Бегут только слабаки и трусы.— Белла, это безумие… — он попробовал рассмеяться, но, увидев моё лицо, не стал и вздохнул: — Мне только начало казаться, что ты становишься для меня предсказуема, и вот опять. Огорошила. — Я это понимаю, — мягко перебила я, медленно кивнув. — Но изменить это не смогу, такова моя природа. Если я и способна бежать, то просто не всегда. Я просто стою на месте и жду нападения, думая, как защититься. — Потому что тебе некуда бежать.Я почувствовала, как тоненькая дрожь прошлась по моим плечам от его слов и тона, каким это было сказано. Эдвард улыбнулся:— Дичайшее несоответствие внутренних и внешних качеств. Как, скажи на милость, при своей хрупкой конституции в тебе помещаются инстинкты льва? Да еще и так нелепо… так не вовремя себя показывающие. Ты бы погибла в том переулке.— Поэтому я и обязана стать сильнее. У меня нет выбора. Я должна быть, как ты.— Мне нужно подумать над этим, — сказал Эдвард, а потом тихо рассмеялся.— Что?Меня поразил этот его смех. Он был настоящий. Это был смех не его маски-подростка, не показательная насмешка для меня.— Интересный ты человек.— Я так и думала, — усмехнулась я.Настал его черед удивленно поднимать брови.— Твои глаза опять почти желтые. Всякий раз, когда они светлеют, с тобой можно безопасно общаться. Ты даже мне улыбаешься. А когда они чернеют, я предпочитаю держаться с тобой осторожнее.Он вздохнул и покачал головой.— Я что-то не то ляпнула?— Нет, ты как обычно раздражающе проницательна. — Скорее, это остальные слепые идиоты.— А ты гадкий высокомерный мизантроп.— Меня это устраивает, — невозмутимо парировала я и добавила, глядя на его улыбку: — Тебя это, кстати, тоже устраивает.В той его улыбке впервые скользнуло нечто отеческое и искренне теплое.?Лучше бы ему так мне не улыбаться, — подумала я. — Пока я воспринимаю его, как сфинкса, мне комфортно. Он похож на монумент. Или пирамиду. Или ходячий символ. А когда он становится живее обычного, то между нами пропадает пропасть официальности и холодности. Тогда он становится слишком близко, и мне это сейчас совсем не нужно. Не хватало только привязаться. Я отчетливо понимаю, что такие, как Эдвард, привязываться не способны. Это поставит меня в уязвимое положение?.— Ладно, — пробормотал Эдвард с сожалением, посмотрев в окно. Затем перевел на меня ледяной взор, под которым я застыла:— Пора покончить с твоей замечательной и безмятежной жизнью. Я вижу, ты в норме. Расскажи мне, о чём ты догадалась.— С чего ты взял, что я о чём-то догадалась?— Твоё подсознание мудрее тебя, оно всё чувствовало, оно пыталось предупредить.— Сначала я хочу кое-что знать.Мне уже принесли равиоли. Я ела их, едва чувствуя вкус.— Спрашивай.— Ты следил за мной?— Да.— Зачем?— Потому что я твой информатор.— Но не телохранитель. Если бы я погибла, у вас бы не было с этим проблем. Ты снова спас меня по собственной воле. Сегодня было солнечно, и ты не показывался на люди, был вынужден следить за мной издалека. Эдвард сощурился, подался ко мне ближе и медленно улыбнулся:— У тебя есть теория?— Не делай так…— Белла, ты начала эту игру, так играй до конца. У тебя есть теория? Зачем я спас тебя в третий раз по собственной воле, да еще и… в столь отвратительно погожий солнечный день?— Возможно, тебе от меня что-то нужно.— Возможно, — сладко протянул он, отчего у меня неприятно задрожали колени.— И что это?— И правда — что бы это могло быть? У тебя пока неплохо получается угадывать. Я предоставлю тебе возможность самой ответить на вопрос.— Так не честно, — прошептала я.— Ты можешь попробовать заставить меня рассказать, — невинно добавил он.Я мрачно сдвинула брови и сказала:— Мне действительно не хочется есть.— Тогда я отвезу тебя до дома, и ты расскажешь о своей догадке в машине.Официантка зачарованно смотрела Эдварду вслед, и мне сделалось неприятно, словно я увидела, как любуются чем-то постыдным и плохим. Иногда людям достаточно видеть что-то красивое, чтобы наделить это самыми возвышенными качествами. Эдвард так холодно дал ей чаевые, что девушка взглянула на него неприязненно, и я поняла, что он сделал так нарочно. Он пытается отталкивать от себя малейшее проявление незаслуженной привязанности.Стало немного легче.Я села в машину. В салоне было тепло и тихо, так что я могла говорить негромко, и Каллен всё равно слышал бы меня. Стрелка на спидометре стремительно росла, но мне было не страшно. Слегка захватывало дух, когда она достигла числа сто тридцать. Это значило, что мы приедем быстро, и у меня не так много времени.— Ты умеешь читать мысли? — спросила я.— Нет, — ответил он. — Всё не совсем так. Человек редко думает с помощью слов. В зависимости от вектора восприятия человека и от того, как устроено его сознание, он мыслит по-разному. Кто-то быстро и безостановочно, да еще и в два, три потока. У кого-то в голове музыка и всякая чепуха в виде картинок. Кто-то старается думать поменьше или тормозит, а кто-то думает исключительно звуками. Я чувствую всё это, как… запах и цвет, принимаю это на себя и узнаю информацию в том виде, в каком она находится в голове человека.Когда он это сказал, до меня стала доходить одна жуткая истина, которая на секунду заставила меня в ужасе распахнуть глаза:— Господи, и долго ты так существуешь?— Долго, — промолвил он.— И это можно отключить?— Только если далеко уехать или глубоко погрузиться в собственные мысли. Со временем я натренировал этот навык достаточно хорошо, чтобы слышать только шум. Будто постоянно находишься в толпе народа. Но по большей части я не могу не воспринимать их. Как вечно перегруженный приёмник.— Ужасно, — вырвалось у меня. — Если существовать так долгие годы, можно хорошо понять человеческую натуру. Можно… — я осеклась, поняв, что мой тон слегка изменился, стал растерянным. — О… Так вот почему ты так легко убиваешь их? Ты сказал, что те парни должны были умереть…— Проклятье и прелесть моего дара заключается в том, что я не могу с оптимистичной наивностью сказать, что каждого можно исправить или что каждая жизнь ценна. Теперь я понимаю, что это не так, потому что у меня перед глазами круглосуточно пополняющиеся факты, статистика и огромный опыт. Есть люди, а есть животные. И на животных я охочусь, — он опять перестал выглядеть молодо, его профиль показался мне почти царственным, но это не красило его, а лишь внушало безотчетное смущение.— А почему ты не слышишь меня? — спросила я.— Догадливая какая, — пробормотал он. — Думаю, дело в том, как ты мыслишь.— У меня с головой не в порядке?— Белла, я слышу голоса, а ты считаешь, что с тобой что-то не в порядке? — он усмехнулся. — Я понятия не имею, в чём дело. Ты человек. И ты должна подходить под стандартные шаблоны, подобно остальным. Каким бы интересным и сильным ни был человек, он мыслит определенным образом, и чаще всего не может этого изменить. Ты не исключение, но почему-то читать тебя сложно. Может… это не с тобой что-то не так, а со мной.— Не понимаю.— Ты помнишь нашу первую встречу?— Да, — нахмурилась я. — Это довольно трудно забыть.Взгляд Эдварда буравил пространство перед собой.— Ты была в большой опасности, — тихо сказал он. — Ты и сейчас в опасности.— Я знаю…— Расскажи мне о своей догадке, — тихо сказал он. Мы оба всё уже понимали, но я знала, что обязана сама произносить это вслух.— Когда ты сказал, что в Ла Пуш не твоя территория, это сильно засело мне в голову. Я приехала на пляж, и там повстречала людей из резервации. Один из них, желая произвести на меня впечатление и напугать, рассказал парочку местных страшилок. И когда я их услышала, мозаика стала складываться. Потом я приехала домой, всё проанализировала, но у меня оставались сомнения, и… — я почувствовала, что сильно нервничаю.Стрелка спидометра медленно поднялась чуть выше. Эдвард не смотрел на меня и молчал.— Я стала искать информацию в сети…— О чём? — вкрадчиво и тихо спросил он.— О вампирах.— Нашла что-нибудь?— Только чепуху и домыслы… Эдвард, — я посмотрела на него беспомощно и открыто, признавая свое поражение, — у меня так много вопросов, что это почти меня убивает.Эдвард нахмурился, потом медленно выдохнул:— Так. У тебя появились вопросы? Это всё?— Не совсем, — я решила быть откровенной до конца, — с той поры я совсем тебя не боюсь.Он перевел на меня полный изумления взгляд:— Что?!— Мне всё равно, что вы монстры. Важно совсем не это…— Чёрт возьми, а что тогда для тебя важно?— Важно, насколько огромен этот мир и какое место я в нём занимаю. Всю свою жизнь я была тут словно пассивный зритель — чужой всему и вечно скучающий. Теперь у меня слишком много вопросов.— Я могу убить тебя или использовать, ты понимаешь? Это не шутки, Белла. С чего ты взяла, что можешь положиться на мои моральные принципы? У меня их практически нет — издержки возраста, знаешь ли. Приходит понимание относительности морали.— Да, — раздраженно сказала я, — всё верно. Ну и что? Секунду посмотрев на меня, он покачал головой:— Господи, да ты и правда ненормальная.Я смутилась и впервые почувствовала, что готова зареветь. Слышать это от него сейчас оказалось болезненно. Но я заметила, что он улыбается — слабо и печально. Эхом пробормотал:— Да, ты совершенно чокнутая.— Это хорошо? — неуверенно уточнила я. — Мне нравится, — ответил он тихо и рассмеялся. — Но ты же не понимаешь, что тебя может ждать…— О, ты думаешь, я дура наивная? — слегка язвительно поинтересовалась я. — Может, ты думаешь, что я верю в свою исключительность в твоих глазах? Вообще, как только я поняла, кто ты, до меня дошло, в каком смысле я могу тебя интересовать. Это дико неприятно, но я знаю, что может меня ждать. Ты воспользуешься тем, какое место теперь занимаешь в моём мире, и однажды скажешь мне, что тебе нужно немного моей крови. Знаешь, я дам ее тебе хоть сейчас. Я буду знать, что ты просто меня используешь, но я не смогу отказать тебе. Это бесит. И всё же я это хорошо понимаю. — Тогда почему ты…— Да, потому что есть нечто большее, чем мои идиотские переживания, чем сама моя жизнь, гордость или судьба. Потому что есть этот мир, есть настоящая жизнь и истина. Я прикоснусь к ней, чего бы мне это ни стоило, — а потом я поняла, что дрожу от слез. — Даже если ты невыносим. Даже если твой интерес ко мне абсолютно хладнокровен. Даже если я умру. Ты меня не интересуешь, мне вообще плевать, что ты такое… Мне нужно понять, как всё устроено. Мне нужна логика происходящего, чтобы ответить, наконец, есть ли в этом мире для меня место или я… просто тень.Эдвард заговорил тихо:— Порой по улице бредешь — Нахлынет вдруг невесть откуда И по спине пройдет, как дрожь, Бессмысленная жажда чуда.Отчего-то эти незнакомые меткие, волшебные строки подействовали на меня так, словно в грудь вонзили кинжал, смазанный сладким ядом. Я зарыдала почти в голос от того, что кто-то понимал меня. От того, что кто-то когда-то создал эти строки, а теперь, спустя много лет, их произносит человек в машине рядом со мной. Он произносит их так, что я совершенно точно понимаю — Эдвард Каллен никогда не убьет меня. А даже если и убьет, я, кажется, не против.Он остановил машину и, молча, привлек меня к себе, пока я выплакиваю у него на груди годы неведения, слепоты, тщетных попыток понять мир. Не то чтобы это нас сблизило. Скорее, это было элементарным и естественным диалогом между нами.— Твоя кровь и впрямь притягательна, но это... не особенно верное определение. Я так сильно хочу тебя укусить, что каждую секунду вынужден контролировать собственные рефлексы. Если не сделаю этого, ты умрёшь, — ровно вымолвил он, отпуская меня и давая салфетки. — Вся моя сентиментальность — это привязанность хищника к своей добыче.— Я так и поняла, — икая, сказала я. Странно. У меня размазалась косметика, опухли глаза, покраснел нос, я выглядела ужасно, но меня это не волновало. Он не воспринимался мной, как симпатичный монстр. Эдвард Каллен — сфинкс. И я отгадываю его загадки. — Подожди. Как же ты держишься, если влечение настолько сильное?— У меня есть на это причина, — ответил он твёрдо. — Я должен остаться в Форксе, а убивать тебя нельзя. И мне нужно терпеть, выхода нет.Теперь мне стало ясно, что его мучило всё это время. Ясно, почему он резко отходил от меня, торопился уйти от меня с каждого урока. Он берёг меня, а я порой...Что же он испытывает каждый день? Читая чужие мысли, мучаясь от постоянного огня в своих венах, сохраняя невозмутимость или играя роль подростка.Я смотрела на него с ужасом.— Мне не стоит пить твою кровь, — добавил он спокойно. — Так что этого никогда не случится, будь уверена. Это не полезно ни для меня, ни для тебя. Мягко говоря… Выходит, у тебя много вопросов? — Очень, — шепотом призналась я, стараясь отодвинуться от него подальше.Он только что обнимал меня. И не ради себя, а просто чтобы утешить меня. Я посмотрела ему в глаза. Кто он такой?— У тебя фантастическая сила воли, да? — спросила я.— Мне так говорят. Во всяком случае, Эмметт сказал, что я делаю нечто невозможное. Но я всегда был очень упрям. Я решил остаться здесь, пока не решу кое-какие дела. И я останусь. Никакая девчонка с особенно вкусным запахом не должна перебить мои планы.— Справедливо.— С каждой минутой я всё сильнее привыкаю к тебе, так что сейчас всё нормально, не нужно так вжиматься в дверь. Хотя если я отойду от тебя хотя бы на три или четыре часа, то привыкать придётся заново, — усмехнулся он. — Давай продолжим о твоих вопросах.И я приготовилась слушать, полностью отодвинув на задний план реальность. Если бы где-то поблизости прогремел бы взрыв, едва ли бы он меня отвлек.— Ты произнесла это гламурное словечко ?вампир?, но по большей части мы упыри. Это и есть то исконное слово, которое в разных вариациях повторяется в легендах. Я поморщилась:— Звучит некрасиво.— В этом и нет ничего красивого, — не смутился он. — Вампиризм — это очень старая, редкая и живучая разновидность бешенства. Наиболее верное обозначение нас — слово ?упырь?. Или ?белый?. — Бешенство? — я выглядела разочарованной, поэтому Эдвард ухмыльнулся.— Звучит, может, обыденно, но бешенство — не самый простой вирус. Во всяком случае, у вампиризма с бешенством есть родственная связь, хотя и небольшая. Бактерия вируса бешенства очень сложная по своему строению, и бактерия вампиризма по своему строению напоминает огромный запутанный фуллерен — она круглая и почти симметричная. Как и бешенство, вампиризм распространяется по нервным путям, но при этом заражает их по пути своего продвижения. Заражение длится дольше, чем бешенством и протекает тяжелее. В отличие от бешенства, вампиризм устойчив против любого воздействия, включая радиационное. Но прямое попадание солнечных лучей вызывает кратковременную защитную реакцию, которая заставляет вампиров на солнце… несколько преображаться. Это, помимо прочего, причиняет нам невероятную, дезориентирующую боль на короткое время.— Ты хочешь сказать, что поражается сама способность нервных клеток передавать друг другу информацию?— Умница.— И как это происходит? — нетерпеливо спросила я.— Обычно электрохимическая связь происходит довольно долго. То есть, для человека это быстро, но на самом деле процесс перехода из чисто электрического состояния в химическое — сложная реакция, состоящая из нескольких этапов. Так вот нервная система вампира устроена совершенно иначе, нежели у любого другого живого существа. Между всеми нервными клетками вместо аксонов протянуты молекулярные трубки. До сих пор не известно, что за процессы в них происходят, потому что они слишком быстрые, но благодаря им меняется вся нервная система, скорость ее работы, реакции и взаимодействия с организмом. Мы быстрее, мы можем не спать, наша регенерация полностью контролируется головным мозгом, и она довольно быстрая, поэтому процесс старения для нас невозможен. Наша сила контролируется только нашим сознанием. Существенно страдает только один отдел в голове. Способность сопереживать, любить, привязываться… Потому в древности люди считали, что вампиризм убивает в человеке душу. На ранней стадии заболевания человек впадает в длительные, жуткие припадки бешенства. В этой стадии человек уязвим, смертен и почти не отличим от любого больного бешенством, поэтому его можно убить. Их и убивали. — Я не понимаю только, каким образом вышло, что никто о вас не знает, — сказала я.— Еще как знают, — ответил Эдвард. — И довольно давно. Наука шла вперед, Белла, а вместе с ней изучение бешенства. Как только был открыт вампиризм, его немедленно засекретили. Даже я не знаю, кем было создано открытие и где это произошло. С тех самых пор — точнее, лет через пять — вампиры стали частью мира людей. — Зачем?— Я расскажу тебе позже и про Договор и про причину его возникновения. Можешь быть уверена, — сказал Эдвард мягко. — Мы почти приехали.Увидев на моём лице разочарование, он улыбнулся:— Я буду завтра в школе.— Надеюсь, — упавшим голосом пробормотала я. — Знаешь, что странно? Я постоянно помню о том, что если хоть кому-нибудь попытаюсь это рассказать, ты меня убьешь.— Так и сделаю, — подтвердил Эдвард, серьезно глядя на меня, — поэтому будь умницей.— Хорошо. Слушай, а может как-нибудь всё-таки обойдемся без легенды о том, что мы встречаемся?— Ты можешь разболтать Тайлеру, что просто крутишь меня за нос, — пожал плечами Эдвард. — Вроде как я от тебя без ума, а ты просто этим играешь.— Ты отвратительный человек.— Придумай что-нибудь. Легенду не отменить. Нас видели вдвоем, и завтра уже на ленче вся школа будет думать, что ты избранница небожителей Калленов.Он еще и издевается.Машина остановилась. На прощание Эдвард сжал мою руку:— Ты хорошая девочка, Белла. Давай мы оба постараемся, чтобы из нашей затеи сделать тебя посвященной не вышла трагедия, хорошо?Он смотрел на меня, как на ребенка. Впрочем, он и видел во мне ребенка. Интересного, талантливого, но всё же дитя. Это вызвало во мне острую печаль, которую я постаралась скрыть.— Хорошо, — пробормотала я.— Доброй ночи.Короткий разговор с отцом, когда я пришла, пролетел мимо моего сознания. Я отвечала ему на автомате. Напоследок Чарли заметил, что я неважно выгляжу и сказал мне лечь спать. Я солгала насчет того, что девушки утомили меня бесконечными походами по магазинам. Обыденный разговор казался сухим, ненатуральным, будто я играю роль.Кое-как переставляя ноги, я добралась до спальни, медленно закрыла за собой дверь, оперлась на нее. Скинула с плеча свою сумочку. Что-то изменилось сегодня. Словно Эдвард что-то передал мне, как заболевание. Он точно не кусал меня — я проверила свою шею на предмет укусов. Да и зачем бы ему это делать? Наверняка им запрещено просто так по произволу плодить себе подобных.Но всё-таки что-то поменялось…На ослабевших ногах я поплелась в ванную, там я стянула с себя одежду и рассматривала свое тело. Ничего. Только ладони поцарапала. Всё нормально. Потом я долго стояла под горячей водой, пытаясь заставить себя не упасть. Мне было так холодно, словно всё это время я провела на зимнем жгучем морозе. Тело покрылось невидимой коркой льда. Наконец, воде удалось пробиться сквозь нее, и я согрелась. Но когда вышла из ванной, еще сильно дрожала. У меня не хватало сил, чтобы высушить волосы феном, так что я просто надела спортивные штаны, толстовку и замотала голову полотенцем. Затем я откинула с кровати плотное, тяжелое одеяло и легла под него на бок, поджав под себя ноги. Руки еще казались холодными, но я понемногу расслаблялась. Волны тепла с каждой секундой окутывали моё напряженное тело всё сильнее…Цветным калейдоскопом в голове проносились события, отрывки произошедшего. Впечатлений было так много, что от них стало плохо, мутило в районе солнечного сплетения, всё еще хотелось плакать. Мне необходимо было как-то подчеркнуть этот хаотический поток мыслей в голове, чтобы успокоиться и уснуть. ?Кажется, я падаю в очень глубокую пропасть. Это всё Сфинкс. Он поймал меня?.______________________________________________________________________(1) В эти минуты песня в наушниках Беллы Hollywood Undead - "Lion". Имеют значение строки песни. Внутренняя борьба льва и обычного человека. Лев предсказуемо побеждает. В данном случае стремление Беллы быть львом - существом, которое не боится ни себя, ни правды, какой бы она ни была.