Часть 1 (1/1)

Аккерман Леви Исаакович. Время ХЛеви застыл, сидя на полу собственной спальни. В спину впился угол прикроватной тумбочки. Лиловая тоска апрельской ночи окружила холодом, затопив пустотой ум и сердце. Где-то в темноте валялся ночник, сброшенный на пол во время короткой драки. Отыскать, поднять, проверить?— не разбился ли?— не хватало сил. Ерен…* Эрен?.. Только что он обнимал гибкое жилистое тело. Прижимаясь к распухшим от поцелуев губам, пил бессвязные стоны. Пальцы правой руки хлюпали смазкой внутри горячей пульсующей кишки, левая надрачивала собственный, стоящий колом елдак, пока мелкий засранец впивался ногтями в спину. И лишь час назад на кухне они лопали разогретую в микроволновке лазанью, запивая Крушовице мейд ин Раша, в предвкушении открытия пивоварни и ресторана ?Нахтигаль?, где уж точно будет крафтовый пивас?— тогда заживем!.. Не придется больше давиться всякой кошачьей ссаниной! И скуластое лицо полукровки освещало улыбкой аскетичную жизнь прокурора. Таки что бы ни кудахтали торговки с Арбузной пристани?— удачно Карла съездила в Анталию девятнадцать лет назад.Больше нет ни Эрена, ни идеи, ведущей в бой против титанов. Ради мирного будущего человечества он запер боль от гибели Изабель и Чёрча на семь замков в самом дальнем уголке серой преждевременно состарившейся души. Сделал вид, что простил Смита, приняв его через гнев и ненависть как ведущего и своего командора.…Ему почти удалось прикончить Звероподобного. Отрубил проклятой обезьяне руку, нашинковал ломтиками правую ногу. Оставалось добить чудовище, превратившее солдат и лошадей в фарш. Изуродованные тела. Пробитые черепа. Рты, распахнутые в последнем крике ужаса. Мертвые глаза, в которых застыло небо, застланное клубами пара. Даже солнца не увидать напоследок. Блять. Монстр на четвереньках. Похожий на женщину, которую волшебник-недоучка попытался превратить в коня, но заклинание дало сбой, и процесс застопорился на полпути. Раззявленная пасть. Крупные желтоватые зубы на удивление деликатно подхватили тело Звероподобного. И вот уже вернувшийся в человеческий облик титан снисходительно улыбается, сидя на дощатой платформе, прикрученной к спине Перевозчика. У него строгое лицо школьного учителя или врача. Аккуратная светлая борода, слегка взлохмаченные волосы и круглые профессорские очки на породистом носу. ?Ты проиграл сегодня. Впрочем, как и всегда?. Здоровая рука уверенно ухватила удила и направила послушного монстра прочь от побоища и дымящейся свежей кровью травы…Память о последних минутах боя возвращалась фрагментами. И неведомая сила, перенесшая его сознание в этот мир и это тело, раскладывала по папкам файлы, принадлежащие капитану Разведкорпуса Аккерману и господину Аккерману, самому молодому прокурору в истории города.…Он добрался до чертовой крыши вовремя. Перевозчик казался неуклюжим на вид, однако домчал седока до места пугающе быстро. Зик Йегер не бросал своих. Что ж, похвально. Но лучше бы носитель Звероподобного оказался трусливой макакой и свалил. Цепляясь руками за железные листы, монстр издал клокочущий рев и замер напротив Эрена. Мальчишка прижимал отточенное лезвие к шее Бертольда Гувера. Тот не мог даже пошевелить обрубками рук и ног: силы уходили на регенерацию.—?Я прикончу его раньше, чем приблизишься! —?На чумазом лице глаза полыхали зеленым огнем. —?Ты сомневаешься?Лишь заметив капитана, готового убивать, Зик бросил: ?Будь по-вашему?. Развернув Перевозчика, унесся с разрушенной улицы. Грохот прыжков прокатился по гулким крышам и замер в отдалении.Арлерт валялся без движения на скате, обваренный раскаленным паром Колосса. И пытался дышать. От формы Разведкорпуса не осталось ни клочка. На голове?— ни волос, ни бровей. Ошпаренная кожа тошнотворно-розового цвета лопалась на груди, сочилась сукровицей каждый раз, когда в легкие просачивалась крохотная порция воздуха сквозь запекшиеся губы. Пацан еще жил…Сквозь приоткрытые жалюзи в спальню заглянула луна. Она висела прямо за стеклом, рассеченная тонкими черными полосами. Леви уже знал?— из окон квартиры на верхнем этаже сталинки** открывается вид на крыши соседних домов, построенных еще при Николае I. Дальше лениво текла в сторону Астрахани серая лента Волги. Таких широких полноводных рек не было в том мире. Или он даже не догадывался, что это чудо может существовать? Среди людей, живущих внутри стен, ходили легенды о море. О том, что у горизонта небесная синь сливается с переливами волн. О серебристых рыбах, резвящихся в прозрачности глубин. Именно захлебывающийся крик Эрена ?Мы с Армином поклялись вместе добраться до моря!? окончательно определил выбор. Он сделает эту чертову инъекцию Арлерту. Не Смиту. Спасет умного, но хлипкого пацана. Не своего командора. Лишь бы высохли слезы на смуглых щеках и в зеленые глаза вернулась радость. Лишь бы Эрен Йегер порывисто обнял и, устыдившись, смущенно разжал руки, оставив на виске тепло чистого дыхания. Лишь бы.Потом он очнулся на разбросанной постели.С ним.С долбаной зеленоглазой грезой в объятиях.Тут все и закончилось. Ерен (в этом мире имя звучало иначе) выскользнул из рук, скатился с кровати на пол, утянув за собой легкое бамбуковое одеяло. С воплем, похожим на вой смертельно раненного животного, вскочил на ноги. В мягком свете ночника зеленые глаза горели холодным огнем. И холод не сулил Леви ничего хорошего.—?Ты… ты что со мной делаешь? —?в голосе клокотала кристально-чистая, обнаженная ярость. —?Ты меня здесь… Я же люблю Микасу. Она для меня?— всё!Удар коленом в грудь Леви принял спокойно. Когда кулак полетел в лицо, перехватив запястье, оттолкнул нахального засранца. Не хватало завтра на решающем процессе освещать фингалом зал суда. Ерен отшатнулся. Взгляд заметался по комнате. На прикроватной тумбочке ночник источал нежный медовый свет, отражающийся золотистым в каплях пота на смуглой коже. Стройное красивое тело с литыми мышцами. Хорош, падла. Особенно подросший. На четыре года старше себя в том мире. Зеленые глаза остановились. Взгляд не оставлял и клочка надежды.—?Я найду ее! Микаса где-то здесь. Не знаю, не помню… но найду. Вместе мы разберемся, как сюда попали, и вернемся назад! И, ты, никогда, слышишь?— ни-ког-да никому не расскажешь об этом дерьме… Пидор гнойный.Новая память подсказала мальчишке злые слова. Они ударили больнее, чем Леви мог представить. Пробили броню, наросшую на душе за годы вынужденного молчания о том, кто на самом деле молодой прокурор… и капитан Разведкорпуса.—?Сука! —?Ерен бросился на него заряженной гневом молнией. Леви легко перекатился влево, пнув наглеца в живот. Громкий стук тяжелого шара о паркет. Медовый свет робко мигнул и погас. Комнату затопил безучастный полумрак.—?Уходи. —?Пусть наглец проваливает, пока еще есть силы сдерживать рвущуюся наружу боль!Ответом прозвучали быстрые шаги, шуршание одежды и финальный лязг замка входной двери. Который поставил в истории сбывшейся мечты жирную точку. Гуд бай, тихие рассветы, легкий поцелуй в висок и щекочущий ухо шепот ?тебе яичницу с беконом или французский омлет??; запах секса, лениво плавающий в комнате, и родное тепло на примятой подушке. Катитесь на хуй, раз уж так суждено, жадные губы, скользящие вверх-вниз по елдаку, да так, что в мозгах?— ядерный взрыв, и дрожью прошибает от шеи до пят. Леви прошило насквозь, когда впервые заглянул в лесную зелень глаз пятнадцатилетнего мальчишки. Тогда лишь удалось выдавить: ?Похож на Магнолию? и больше ничего. Йегера боялись, называли чудовищем. Пришлось устроить показательное избиение перед Закклеем и другими чинушами, чтобы сохранить малолетнему засранцу жизнь.В этом мире сложилось иначе. Раз в две недели Леви заглядывал в ?Имя Розы?. Стрижка там стоила как истребитель Миг-54 в базовой комплектации. Но это была единственная парикмахерская в Елды-Марлийске, откуда он выходил похожим на человека, а не на пораженную ракетным ударом макаронную фабрику. Леви на себе не экономил. Тем более, что уже на третий визит получил ?прокурорскую? скидку в пятьдесят процентов: владелица, Мадам Шнеерсон, дружила с законом. В тот день в его жизнь ворвалась сладкая погибель в лице восемнадцатилетнего Ерена Йегера. Поднятые к вискам уголки глаз, небрежно скрученные в пучок тяжелые каштановые волосы, торс, обтянутый тонким пуловером. И ключицы, остро торчащие из слегка растянутого ворота. Адов пиздец врезался под дых с разворота. Леви застыл в полушаге от кресла и не сразу расслышал певучий голосок парикмахерши Кристины: ?Садитесь, пожалуйста?. Йегер чмокнул девчонку в щеку, улыбнулся и спросил:—?Потом сделаешь что-нибудь с этим? Завтра ехать на второй этап конкурса тату-мастеров, а башка похожа на швабру,?— нарочито комично приподнял двумя пальцами вверх свисающую на лоб прядь.?— Я за вами. —?И подмигнул суровому прокурору.Тем же вечером они оказались в постели. Без прелюдий, разговоров и стопаря для храбрости. Леви дождался его на стоянке. ?Привет-привет, я Ерен, сын доктора Йегера. Знаешь его???— слова, брошенные в опущенное окно. Влетевший вместе с этим чудом в Аккермановскую подержанную ?ауди кью3? запах степного ветра с ноткой озона не мог перебить ни профессиональный за пиздец бабла шампунь, ни малахольный освежитель ?Ёлочка?. Ехали в тишине. Нарушаемой деловитым дорожным шумом и тихим гулом кондиционера, спасающего от августовского ада. Улицы слились в мельтешение фар, фонарей, задроченного офисного планктона, тянущегося косяками из дешманских клетушек к автобусным остановкам, стаек длинноволосых школьниц, уныло слоняющихся парней. Обычный летний вечер. Прилипшая к зубам куском жвачки скука осталась снаружи. Внутри авто пахло весной и пряным счастьем. Тонкий, почти девичий профиль. Отключив звук, Ерен втыкал в телефон, время от времени сдувая со лба непослушную прядь. И каждый раз волосы переливались и искрили медным, золотым, красным. Отчаянно кося глазом на мальчишку, Леви лишь крепче сжимал руль и зубы, молясь дежурному ангелу, чтобы не устроить трэшовое ДТП.Запарковаться у подъезда получилось удачно, несмотря на кол в штанах. Четыре гранитные ступени. Серость лифта с зеркалом в полстены. Верхний замок. Нижний ригельный. С металлическим звоном ключи полетели на собственноручно прикрученную к стене полку. Оставив на коврике кеды, мальчишка без китайских церемоний скрылся в ванной. А Леви, слишком тщательно расправляя несуществующие складки, вешал прокурорскую форму в древний шкаф дедули Аккермана. Единственный предмет мебели, оставшийся в квартире после переезда к дочери. Правая дверца открылась с трудом и скрипом, но переодеться в майку и просторные джинсы таки удалось.?— Ты какой-то напряженный. —?Слегка влажные волосы небрежно рассыпались по плечам. С пухлых губ скатилась капля, задержалась на скульптурном подбородке и устремилась вниз к чуть выпирающему под солнечной кожей кадыку. В унылом, почти казенном свете встроенных в потолок светодиодных ламп Ерен сиял. Чертовы капли поблескивали на литой груди. Оставляя влажные дорожки, скользили вниз и прятались в простом белом полотенце, небрежно завязанном на бедрах. —?Могу быть нижним. Расслабь булки,?— со смешинкой в голосе, от которой чердак непоправимо покосился, а просторная джинса начала адово мешать рвущемуся в бой стояку.Ерен сделал шаг навстречу. Небрежно наклонился, мазнув кончиками пальцев по набухшей ширинке. Будто не расслышав сдавленный вздох Леви, пошлепал босыми ступнями в спальню. Быстро освоился, маленький засранец.Потом была ночь, наполненная жаром и стонами, сметающими затхлое одиночество. Пальцы в смазке, скользящие в горячем нутре и не только потому, что надо подготовить дырку. А потому что кайф трогать атласные стенки, поддразнивая бугорок. Чувствовать, как он набухает. Смотреть на разметавшиеся по подушке волосы. Ловить зеленый блеск из-под темных ресниц. Мальчишка оказался диким, гибким, охуенно отзывчивым на каждое прикосновение. Пуговка соска затвердела, стоило легонько пробежаться языком. Ломкие, неожиданно сильные пальцы, вцепившиеся в волосы на затылке. Запаленное дыхание, обжигающее лоб. Ногти, царапающие плечо. Пошлые шлепки крепкой задницы по бедрам в тишине комнаты, когда Ерен резко оседлал его. Собственный рык Леви в ямку над выпирающей ключицей, когда кишка сдавила извергающийся вулканом хер. Потеки, заливающие руку. Которые, смакуя, слизывал с пальцев, а Ерен улыбался, распростертый и довольный.В душ потопали вместе. Поочередно воюя с липнущей к бокам шторкой, намыливали друг друга руками. Мальчишка гипнотизировал зеленью распахнутых глаз и открытой улыбкой. Леви поймал себя на том, что улыбается в ответ.—?Такси вызвать? —?выплюнул, когда доставал из древнего шкафа свежие полотенца.—?Прогоняешь? —?донесся с кухни слегка насмешливый ответ: не стесняясь, засранец нагишом отправился из ванной прямиком на поиски хавчика. —?Я бутеры сделаю и чайник поставлю? А то у тебя в холодильнике ничего, кроме недопитой водяры. Соков нет. Минералки тоже.—?Если останешься. Запомни?— в киношках обжиматься и по парку прогуливаться за ручку мы не будем.—?Понятно, товарисч прокурор.Ерен остался.А теперь его нет.Ушел из жизни Леви, хлопнув дверью.Классика жанра, блять.Какая сила их перекинула в этот мир? А главное?— зачем? Он был здесь пусть кривовато и неумело, но счастлив. Мальчишка?— тоже. Кого приперло выдернуть их сознания из мира титанов, отправить сюда? И что стало с телами на старой крыше разрушенного войной города?.. Надо позвонить Эрвину?— узнать, что с ним. Хотя в глубине души Леви твердо уверен?— Сын лейтенанта Шмидта сейчас пребывает в таком же глубоком ахуе. Нога затекла, падла. Угол тумбочки будто врос в позвоночник. Сколько же он так просидел? Луна за окном не ответила на вопрос. На простом белом круге над дверью дрогнула маленькая черная стрелка и слилась с большой. Полночь. Они с Ереном приехали ровно в восемь. Ой-вей…Ночник отыскался возле комода. Наудачу тиснул кнопку сбоку. Медово-нежное тепло осветило тумбочку, кровать, сползшее на пол одеяло и кромешное одиночество Леви Аккермана. Не распускай сопли! Соберись! Завтра у тебя последнее заседание по делу ворюги Лобова. Но Эрвину позвонить-таки надо.Странно.Здесь они старые друзья, изредка побухивающие по пятницам в кондитерской ?Шпассброт?*** после закрытия. Однажды даже ночевали прямо в крошечном офисе: Леви?— в релакс-кресле, Сын лейтенанта Шмидта?— на старом ковре в обнимку с недопитой вишневой настойкой. Разве что слишком импозантная внешность отставного капитана Росгвардии чутка подбешивала. Гладкую рожу не испортил даже расквашенный кулаком Леви нос. Эх, школьные годы чудесные… Наоборот, на месте перелома образовалась породистая горбинка, и профиль ?истинного арийца? приобрел очертания римской статуи. Гладкой сволочи все к лицу. Даже биопротез вместо оставленной где-то в руинах сирийского городка правой руки. Именно благодаря плакатной внешности Эрвин Шмидт оказался на постерах, напечатанных ко Дню защитника Отечества в прошлом году. Хотя делу поспособствовала хозяйка города Мадам Шнеерсон. Интересно, он уже вдул красотке или менжуется**** до сих пор? Неожиданно в шкафу дедули зазвонил смартфон. Пошатываясь, доплелся и вытащил гаджет из внутреннего кармана пиджака с погонами.Мать.Трясущийся палец ткнул зеленый кружок с белой трубкой. Новая память работала исправно.?Здравствуй,?— осторожная пауза. —?Я не слишком поздно? Ты не спал??—?Нет,?— удалось выдавить из пересохшей глотки.?Сможешь завтра вырваться на день рождения дедушки??—?Да… Мам, поговори со мной,?— слышать живой голос, осознавать, что она всего в нескольких километрах, звонит из своей квартирки на северной окраине и можно сорваться и встретиться через каких-то десять-двенадцать минут?— это сводило с ума похлеще тайны подвала Гриши Йегера. —?Расскажи, как прошел день.?День? —?в голосе радостное удивление: похоже, она не привыкла ко вниманию с его стороны. —?Хорошо. Заказала на завтра сливовый пирог у Шмидтов, еще эти их булочки с копченой грудинкой и тмином. Купила бутылку Инкерманского…?Смартфон растерянно замолчал.—?Хорошо. Спокойной ночи. До завтра.?Спокойно ночи… сынок?.Нужно-таки выспаться. Он уверен в завтрашней победе закона, но сон необходим.Ложиться придется в остывшую пустую постель.* * *Утро. Оно отозвалось щемящей болью слева, когда полусонный заполз на кухню. На столе у окна не стояли две тарелки. Ерен не колдовал у плиты, обжаривая грибы на оливковом масле?— ?Борхес пизже Золотой семечки, и бюджет не треснет!? Открыв холодильник, Леви достал нарезку какого-то сыра, купленного мальчишкой, всерьез озабоченным питанием прокурора, занятого от заката до понедельника. В деревянной хлебнице нашлась чиабатта. Механически сжевал два бутера, пока кофемашина жужжала и лязгала, увлеченная волшебным процессом приготовления эспрессо. По утрам?— кофе. Чай?— для редких свободных вечеров. Для просмотров на ?плазме? Марвеловского попкорнового кинца, где наряженные в пидарнутые костюмчики чуваки творят неведомую ебанину. Он даже не пытался вникнуть усталыми мозгами в полеты с переворотами и ?кто на ком стоял? понимал слабо. Достаточно того, что зеленоглазое чудо восторженно таращится в экран, вскрикивая, хлопает себя ладонями по коленям. Пусть и посыпая чипсами зеркально чистый пол.Забудь его.Этот мир завораживал. Сложными технологиями вроде того же смартфона или ноута в его кабинете. Простыми бытовыми удобствами вроде кофеварки или газовой плиты: надо повернуть рукоятку, надавить, раздастся щелчок и вспыхнет голубое пламя. Но главное?— вместо вонючей общей бани с ледяной водой есть собственная ванная с душистыми гелями и душ с четырьмя режимами! А еще куча средств для мытья и чистки всего?— от толчка до бронзовых дверных ручек. Бытовой химией кладовка забита до потолка.Зачем они здесь? Леви словно откуда-то знал?— все, кто был на той крыше, сейчас обычные жители старинного города Елды-Марлийска. Шмидт?— инвалид сирийской кампании. Очкастая работает в горбольнице. Они не сражаются с титанами, не вершат судьбу мира. Просто едят, пьют, ходят на работу, трахаются. И никакой великой цели.То, что есть другие миры, не удивляло. Вызывало сводящую с ума злость то, что неведомая сила смела к хуям жизни здешних Леви Аккермана и Ерена Йегера. И еще. Почему никак не удается припомнить Микасу, Арлерта и Флока? Бертольда Гувера?— шпиона и предателя?— тоже? Хотя семейство Гуверов живет на улице Иоганна Марлена (бывший Коммунистический тупик). В том же бетонно-совковом ар-хихи-тектурном шидевере, где закалялся стальной характер будущего прокурора. Мамаша держит рыбную лавку на Арбузной пристани, папаша работает в одном из ТЦ Мадам Шнеерсон. Елды-Марлийск?— городок с гулькин хрен, а еврейская диаспора и того меньше. Но бедным евреям тоже надо где-то жить. Таки да.Конец апреля в городе?— уже раннее лето. Звонкое, смешливое, пестрящее клумбами в скверах. Но сегодня небо было цвета прошлогоднего покойника, отзимовавшего под снегом. Если это и плохое предзнаменование, то для Николая Лобова и его подельщиков. Именно стараниями прокурора последнюю сессию не отложили до понедельника, а назначили на субботу. Гнетуще-серое здание горсуда и прокуратуры располагалось на главной площади напротив мэрии сразу за статуями отцов-основателей города: татарского купца по имени Таньга Каюк и владельца оружейной мануфактуры Иоганна Марлена. В народе их прозвали Танька и Ванька. А торговки… тьфу ты! —?представительницы малого бизнеса?— с Арбузной пристани рассказывали толерантным туристам из обеих столиц легенды о том, как романтичный дойч воспылал страстью к скуластому лицу и дикому норову главы татарской общины, а того пленили голубые очи, что ясны, словно река Керулен, и глубоки, аки озеро Далайнор родных степей.Ебать, педрариум развели!Коридор расстилался перед ним помпезной потертостью сталинского ампира. Мраморные полы, такие же белые с серыми прожилками колонны. Бессменный со времен президента всея Руси мэр Дамир Закклеев не скупился на реставрацию, а закон отвечал ему лояльностью. Мэр если воровал, то не заворовывался. Елды-Марлийск процветал. И одна из главных российских бед была полностью транклюкирована?— дороги блистали отсутствием ям, колдобин, стершейся разметки. А вот с дураками дело обстояло несколько хуже… Помощник прокурора дураком себя не считал. Даже не пытался валять ваньку. Знал?— налажает, и тогда начальство нарушит закон хуком слева непосредственно в служебном кабинете. Поэтому Леви слегка прихуел, открыв дверь,?— всратый недоучка собирал рассыпанные по полу распечатки.—?Здрасьте, Леви Исаакович! —?бледный хрен затрясся в испуге. —?Сюда кот залез. Черный такой. Прямо на стол. У, шайтан.—?У тебя двадцать минут,?— глянув на часы с массивным браслетом, переданные дедулей, когда с дипломом вернулся домой.—?Все успею, все соберу…Не дослушав овечье блеяние, хлопнул дверью и потопал на задний двор. Запрет на курение в общественных местах?— главный порок здешнего мира. Если у них хватило мозгов изобрести такую заебатую штуку?— нахрен ее запрещать? Таки где логика?Помощник справился с последствиями кОтострофы, и утренняя примета не подвела прокурора. Лобову судья влепил четвертак по совокупности за: мошеннические действия, преследующие целью получение необоснованной выгоды; связь с аффелированными структурами; организацию преступного сообщества, повлекшую материальный ущерб группы юридических и физических лиц, и торговлю инсайдом.Завершив текущую бюрократию, он вышел из кабинета.—?Держи его! —?истошный вопль уборщицы Марты порвал в клочья перепонные барабанки.Что за нах? По коридору несся черный пушистый шар, почти не касаясь пола. В сантиметре от ботинка шар развернулся в кота и уставился на него нагло-зелеными глазищами уличного бойца. Леви присел на корточки, почесал зверюгу за ухом и услышал сочный рокот холодильника ЗИЛ дедули Аккермана, до сих пор несущего службу на даче.Долбаные зеленые глаза!—?Не трогайте его, Леви Исаакович! —?уборщица взмахнула потрепанной шваброй. —?Он бешеный.Леви молча подхватил котяру под передние лапы. Возмутитель спокойствия смотрел так, как умеют только кошки, мол, ну что, человек, гони жратву.С новообретенным питомцем на руках вышел из горсуда. На ступенях поджидала заноза в лице корреспондентки местного телеканала ?Батыр-Кнехт?.—?Господин Аккерман, можно несколько слов? —?тыча в нос микрофоном.—?Вор должен сидеть в тюрьме.—?Ой, а скажите?— это тот самый кот, которого второй день ловят? Слышала, что задрал судью? —?девица не сдавалась.—?Кот встал на путь исправления.Нарочно толкнув настырную, сбежал по лестнице и нырнул в авто. Завтра суббота?— есть время на ветеринарку. А вот хавчиком, лежанкой и прочим приданым нужно обзавестись сегодня. От площади Таньки и Ваньки до магаза ?ЗооПозитив??— два лаптя по карте. Леви поехал переулками. Мимо студии Мадам Шнеерсон ?Имя Розы?. Новая память мгновенно подсунула занятную инфу: место, где сейчас располагалась обитель гламура, в стародавние времена называлась Сукино болото. Интересно, Роза в курсах?Зачем стараться отвлечь себя глупыми мыслями?Он едет в надежде увидеть в окне зеленоглазого демона. Ерен работает тату-мастером. Набивает настоящие картины. Может в 3Д. Когда, чмокнув на прощание в висок, укатил в Волгоград на второй этап конкурса, Леви был убежден?— выиграет и не вернется. Такому место в Москве или в шальном Гамбурге. Но через две недели зазвонил смартфон, а на дисплее загорелись знакомые цифры ?Привет-привет! Я заскочу??. Мелодичный задорный голос обжег нервы дикой жаждой. Увидеть немедленно. Завалить сию секунду. И дрючить до тех пор, пока солнце за окном не повиснет высоко над крышами. Или тупо до собственного обморока.Йегера в окнах не случилось. Зато прямо перед входом оказались ?форд-фиеста? Михи Захарченко, школьного другана, ныне старшего лейтенанта юстиции, а попросту следака. И ?лада-калина? ППС. Кошак дрыхнет рядышком на пассажирском. Есть повод полюбопытствовать, что привело к такой интригующей комбинации у входа в приличное заведение. Дело разъяснилось воплем Имир, мастерицы по ноготочкам, радикальной феминистки и открытой лесбиянки в одном флаконе гель-лака, вылетевшим в тихий апрельский вечер из распахнутых дверей.—?Спермобак, хуемразь, мудло тупое!—?Гражданка Хайруллина, не выражаться! —?строго пробасил Миха.Ба, знакомые всё лица! В дверях показалась вторая беда матушки-России, а конкретно придурок, гомофоб и гопник в одном пузыре водяры Ромка-Броневик, влекомый двумя пыхтящими патрульными.—?Пиздолизка! Хуя тебе хорошего, чтоб визжала и добавки просила! —?амбал Ромка рвался на волю и срал с кирхи Святого Себастьяна на руки в ?браслетах? и висящих на плечах дистрофичных служак.—?Однако, здравствуйте,?— Леви подошел поближе к театру полицейских действий. —?Миха, что за нахуй?—?И тебе не хворать. Бороду подровнять заехал. А тут Ромку под синькой принесло громить гнездо содомитов,?— Захарченко развел в стороны здоровенные ручищи. —?Охранника он сразу отдыхать отправил…—?Полицаи! Позволяете нападать на ЛГБТ! —?на улицу выскочила веснушчатая деваха с двумя хвостиками на макушке, перетянутыми радужными резинками. В обоих ушах красовались здоровенные тоннели. В левой ноздре?— кольцо. А под нижней губой торчала острая пика. В какие еще места она насовала пирсинг?— страшно представить.Мля… Новая память, конечно же, хранила сведения о здешней Имир Хайруллиной, но реальность таки впечатляла.—?Волки позорные! На перо поставлю! —?Броневик ни в какую не желал отправляться в КПЗ.Патрульные пыхтели, заталкивая супостата в ладу-калину, но едва получилось пропихнуть торс, амбал уперся чугунной башкой в сидение, и дело встало. Старший лейтенант юстиции флегматично пожал плечами, огляделся по сторонам?— нет ли кого чужого. Подошел в развалочку и пнул торчащую из задней двери жопу ботинком сорок шестого размера. Жопа влетела внутрь с воплем ?ёбана-корёбана!? Миха, на чьем лице навеки застыла печать пофигизма, чутка утрамбовал Ромку и бросил патрульным:—?Увозите задержанного,?— те почтительно покивали и отбыли с матерящимся грузом в отделение.Ну хоть получилось навалять здешей версии Райнера Брауна. Броня тут у него не отрастает, а против двухметрового Боевого Белоруса защиты не изобрели. Кстати и не без удовольствия вспомнился теплый сентябрьский денек, когда шкет Аккерман отправил десятиклассника Захарченку поздороваться лобешником со старой яблоней, росшей в пришкольном саду.—?Ты бы скорую вашей охране вызвала. Кирштейн там весь в кровище,?— устало обернулся Миха к насупленной Имир. —?Эх… опять сегодня Григоричу работенка. Только вчера сыну Гуверов Бертольду башку после ДТП чинил. Подружка его немецкая отделалась сломанной левой голенью… Слышал?—?Нет…Гувер нашелся. Точно. Вспомнил! Родители пропихнули его в программу обмена между школами и отправили к бездетной тетке в Берлин, свалившей из Рашки в середине нулевых. И пускай сами Гуверы не имели никакого отношения к истинным арийцам, нынешнего Бертольда нарекли при рождении Берлом, а его шнобель красноречиво свидетельствовал о принадлежности к детям Сиона, чего-таки не сделаешь ради родного ребенка? Сейчас же ему лет двадцать? Небось, в каком-нибудь универе… в Елды-Марлийск приехал навестить маму-папу. Что ж, а картина переноса из оттуда в сюда потихоньку обретает, мать ее, ясность.—?Когда произошло ДТП? —?Леви едва узнал собственный голос.—?Около девяти вечера. Точно не скажу.—?Ладно, бывай,?— быстро пожав протянутую руку, запрыгнул в авто.—?Я позвонил отцу,?— высокий от волнения голос влетел в опущенное окно, оглушая болью. —?Скорая едет.Эрен-Ерен, ты больше не мой.Похрен. Он сам рулит своей жизнью. Не растечется в пиздостраданиях посреди улицы. Мотор рыкнул, шины взвизгнули. На скорости вошел в правый поворот. Автомобили?— еще одно отличное изобретение этой вселенной! Самое лучшее, ебать коромыслом, после курева и местной водки ?Стратосфера?!Сейчас в ?ЗооПозитив?. Потом сразу к матери. Потом надо уже набрать Шмидта и узнать, во сколько его перекинуло. По прикидкам получается время Х?— 21.00 по местному.Котяра на пассажирском даже не проснулся.Загрузив в хату кошака, когтеточку, лоток, два мешка наполнителя, чертову кучу пакетов и пакетиков со жратвой, Леви налил в одну миску воды, насыпал в другую воняющий старыми носками корм за пиздец бабла и велел прокурорским голосом не нарушать. Гопник семейства кошачьих скептически прищурил правый глаз и вальяжно проследовал на кухню. Оставалось надеяться, что черный монстр нажрется до отвала, задрыхнет и не нассыт на диван пять раз подряд. Теперь прихватить с кухни коньяк, любимый дедом ?Арарат?, не контрафакт, спасибо Очкастой! —?и в бывший Коммунистический тупик.Подножия бетонных башен на северной окраине Марлийской части города уже не купались в нежно-розовых волнах цветущих абрикосов. Лепестки опали. Только кое-где на зачуханом газоне лежали сморщенные бордовые клочки. Лето наступало неумолимо вместе с комарами, мухами, слепнями и кровожадной жарищей. Лишь одинокий каштан еще стремился к темнеющему небу белоснежными свечками. Пальцы привычно набрали код на заляпанной краской панели возле серой металлической двери. Десятый этаж. Квартира сто шестьдесят три. Звонок заиграл первые такты Кармина Бурана?— мама долго выбирала мелодию… А вот и она. Худощавая. Постаревшая. Но черные волосы седина пощадила. Они текут тяжелыми волнами по плечам, как в его детстве в обоих мирах. Только здесь Кушель Аккерман жива, никогда не была шлюхой и всю жизнь проработала в архиве краеведческого музея.?— Проходи, сынок.Леви дрожащими губами коснулся виска. Дерьмо! —?надо было прихватить ее любимые белые каллы. Дальше случилась неловкая суета: мать одной рукой поправляла кружевной воротничок простого василькового платья, а другой пыталась забрать у него длинную коробку с коньяком и одновременно открыть обувную полку ?там лежат тапочки?. От этих чертовых тапочек закололо в груди. Вот они, кожаные домашние мокасины, купленные вместе с ней на распродаже. Блять. Пришлось отвернуться, чтобы не объяснять?— откуда у ее вечно хмурого сына слезы.—?Мне надо умыться.—?Конечно-конечно. Только побыстрее?— таки дедушка у нас не молодеет.Вода остудила лицо, растворив соленую влагу в успокаивающем журчании. Отражение, смотревшее из чистенького прямоугольного зеркала, бескомпромиссно заявило, что прокурор приехал на семейное торжество в мундире. Дожил. В тридцать четыре незаметно подкрался склероз. Забыл, нах, переодеться. Ничего, дедулю и других реликтов судебной системы это порадует. Пора идти к гостям.Рука семейного патриарха ощущалась высохшей веткой старого каштана, уже вечность скрипящего возле подъезда. Но пожатие было крепким. Коротко ответив на расспросы о Лобове, приветственно кивнул вышедшему в тираж горсудье, какой-то полузнакомой бабульке с физиономией прошлогодней воблы (вроде бы работала стенографисткой?), вольготно развалился на дряхлом венском стуле и накатил за ?дотрюхать до сотни!? Тост одобрили звоном совкового хрусталя, поздравлениями, дружеским кряканьем… ?Бальзам на сердце! А то доча решила уморить меня крымским компотиком, чтобы умер и больше не подумал жить,?— обвинительно глянув на бутылку Инкерманского, проскрежетал дедуля и ухватился за ?Арарат?:?—?Настоящий армянский! Помнится мне…? Застолье продолжилось деликатным позвякиванием вилок о тарелки в лиловый цветочек, под фоновый шум смущенного попердывания и разговоров о лихих девяностых. Леви слушал голос матери, не вникая в смысл слов. Она здесь. Сидит рядом и подкладывает в тарелку то кошерную ?рыбу фиш?, то гойские булочки с копченой грудинкой из пекарни Шмидтов. Однако третья порция коньяка встряхнула усталые мозги, и на поверхность всплыла мысля?— куда делся, гнуть его через колено, отморозок Кенни? Информация к размышлению, как говаривал внутренний голос Штирлица. Леви нырнул в глубины новой памяти. Вот вязкая серая муть?— воспоминания о разводе родителей?— ему тогда едва исполнилось шесть. Придется опуститься глубже. Вот мама говорит ему, что бабушка отправилась в Гар Эден*****?— он вчера задул четыре свечки на круглом шоколадном торте… Никаких данных о дяде Кенни или как его здесь могли бы назвать. Если условный Кенни и существовал, то не наследил в семейной хронике. Разве что бабуля сходила до абортария… Или возможна другая версия?— выкидыш. Точно. Кушель?— поздний ребенок. Аккерман-старший с нее пылинки сдувал. Когда этот шлимазл, непутевый папашка Леви, начал бегать к шалаве Соньке с Арбузной пристани, аккуратно надавил на свои связи, и при разводе квартирка в Коммунистическом тупике осталась за дочей с внуком. Выкидыш?— вполне годная версия. Тем более?— все родные, включая гойку-татарку двоюродную тетю Дину, вспоминая бабулю, говорили: ?Шо в Елды-Марлийске от медицины остался один тост?— за здоровье! И нашу дорогую угробили врачи-коновалы?. Получается, в этой вселенной Микаса с Армином могли не родиться или умереть во младенчестве. Ну, таки хуево.Стопэ.Двоюродный дядя Изя разосрался с родственниками, женился на Дине Габдурахмановой, и через три года у них родилась девочка. Ее назвали Микаэла. Ушлый Изя скатался в Москву, а потом по отработанной схеме?— чемодан-вокзал-Израиль?— свалил с быстренько переобувшейся из мусульманки в иудейку Диной и дочкой на Землю Обетованную. Позже перевез всех в Пиндосию. И след их растаял где-то в глуши Висконсина. Значит, Микаса-Микаэла охуевает сейчас в общаге какого-нибудь колледжа. Попробовать поискать ее на Фейсбуке или в Твиттере? Хмм… Что ж, его английского должно хватить. Заныкав под полой прокурорского пиджака Инкерманское, Леви улизнул на кухню. Нужная Микаэла обнаружилась на Книге лиц через пятнадцать минут: раскосые татарские глаза тети Дины, точеные скулы и характерная для Аккерманов складка между бровей буквально орали с фото?— это она! Но вот те нате?— хрен в томате! Живет в Калифорнии, подрабатывает волонтером в Фонде защиты окружающей среды Лео Ди Каприо, изучает актерское мастерство в Университете Лонг Бич, сыграла какого-то пятого лебедя в фильме ?Мстители: Финал?. Ебать! Знал бы, смотрел бы это попкорновое кинцо двумя глазами, а не пялился на задницу Йегера, с которой постоянно сползали домашние треники.Ерен… Имя словно песня ветра, летящая над рекой.Естественно, следов произошедшего переноса сознания на страничке не наблюдалось. Зато рядом светил бицухой высоченный афрониггер… тьфу ты! —?афроамериканец. И некоторые фото не оставляли сомнений в интимности отношений кузины с черным красавчиком. Мда. Похоже, она в полном порядке, и Йегер ей никуда не упал. Хрена ему здесь обрезанного, а не Микасину киску!—?Опять работаешь? —?мама поставила в мойку стопку тарелок. От улыбки вокруг глаз собрались ласковые морщинки.—?Не опять, а снова,?— открыв небесно-голубой кухонный шкафчик, он достал два стакана. —?Выпьем? —?густая бордовая жидкость потекла по стеклу. —?За тебя, моя красавица!—?Ты уже брось этих шуток! —?нарочито включив классическую ?Сару Соломоновну?, она деликатно засмеялась.—?Ну тогда просто?—? лехаим! —?тонкий звон осветил крошечную кухоньку. Леви приобнял ее хрупкие плечи. —?Пойду, попрощаюсь с реликтами. Мне пора… —?хорошо, она не спросила о мальчишке. Не пришлось бы вешать на уши лагман. К себе ехал медленно, не торопясь. И не потому, что под синькой. Просто размышлял. Эта вселенная затягивала, окружала мелочами. А увидев мать, Леви понял нутром?— его место здесь. Чертов сопляк! Ничего, узнает про свою распрекрасную Микасу?— посмотрим, куда запоет.Квартира резанула пустотой. В прихожей на коврике не валялись сброшенные кеды. Засранец скидывал обувку, оставляя лежать, как упало. За год так и не удалось приучить к порядку. Торшер у дивана в гостиной не светил белым на купленную Ереном в волгоградской ИКЕА акулу. Плюшевая рыбина подбешивала, но Леви разрешил этот детский-сад-штаны-на-лямках потому… Потому что зеленые глазищи смеялись, когда прикатил прямо с вокзала к нему и торжественно вручил дизайнерский высер, мол, квартира смахивает на КПЗ с удобствами, а с акулой прикольнее. На кухне никто ничего не громыхало, не падало со звоном на кафель. Не встречал в прихожей аппетитный запах экологически-тощей курицы, запекаемой в духовке с майонезом. Тушки зародышей птеродактиля Ерен притаскивал из кошерного магазинчика здоровой жратвы. Хотя мамаша-Кирштейн бойко торговала ими на Арбузной пристани, к тому же?— втрое дешевле. Она же и поставляла курей в ?АльфаКошер?. Каждый делает гешефт в меру своей моральной ответственности перед живыми людьми. Ладно. Надо снять, наконец, пропитанный пылью закона мундир и ополоснуться. Ах да, где-то тут тусуется черный кошак. Погоняло бы придумать. В том, что обзавелся когтистым геморроем, Леви убедился, зайдя в спальню: вспыхнувший на потолке плафон продемонстрировал покосившуюся дверцу древнего шкафа, из которого печально вывалился не подлежащий идентификации фрагмент рубашки. Обормот, дрыхнущий на груде одежды, приоткрыл правый глаз, счел обстановку удовлетворительной, потянулся, изящно обогнул хозяйские ноги и, устремив хвост в зенит, недвусмысленно отправился на кухню. Прокурорская чуйка влегкую реконструировала события, предшествующие правонарушению. Кошак хорошо выспался, заскучал в минимализме, где даже цветочные горшки не опрокинешь с подоконника, и отправился покорять новые горизонты. В наличии горизонтов виноват оказался сам Леви. Который, пребывая с утра в пиздостраданиях на предмет утраченной любви, не выполнил обязательный комплекс телодвижений, необходимых для закрытия дедулина шкафа. А именно: приподнять перекосоебленную на правую сторону, как пучок на макушке мамаши Кирштейн, дверь и, придерживая ее одной рукой, хорошенько стукнуть по тому месту, где располагалась некая ржавая фигня, исполнявшая роль задвижки в эпоху Вождя Всех Времен и Народов. Отважный первопроходец обнаружил, что дверь в Terra incognita открыта и, направив горящий взор навстречу неизвестности, атаковал и уже было захватил новый плацдарм, запустив когти в ближайшую точибельную штуку. Но тут уличного шпанюка подвергли массированной бомбардировке рубашки, пиджаки, брюки и вешалки. Он бился насмерть. Разрывал, терзал, душил подлые тряпки. И в конце концов заснул на куче поверженного шмотья.—?Ах ты ж, поц злоебучий! —?Леви замер в дверях кухни.Кот, трагично восседающий возле пустой миски, укоризненно посмотрел на своего человека.—?Ну вот и погоняло нашлось,?— Леви насыпал новую порцию.Он не стал менять постельное белье. До мурашек хотелось сохранить запах последней ночи. Свободный ветер степи, озон и неуловимо пряные нотки. Они звучали громче, когда засранец скакал на елдаке, запрокинув голову назад так, что видно лишь кадык, ходящий ходуном под загорелой кожей. Мускус? Черный перец? Уносящийся в звездное небо дым костра на берегу Волги? Изредка они выбирались с ночевкой в необжитое даже местными браконьерами местечко. И трахались до упаду под растущей на берегу ивой. Мерцающие листья нашептывали певучую мелодию, а река аккомпанировала на струнах тростника. Леви зарылся лицом в подушку. Отыскать, ощутить горящими щеками след тепла своей зеленоглазой погибели. Он привык к быстрому перепихону в Сочи, куда изредка выбирался на выхи. Тупо вставлял первой же смазливой пидовке, с которой сходились в цене. Через часок, бросив на тумбочку несколько купюр, сваливал в ночь. Ни чувств. Ни обязательств. Ни сопливых драм. Потом, нежданно-негаданно на головушку джек-пот?— мальчишка с глазами дриады и телом долбаного греческого бога из альбома с музейными фотками. А теперь все пойдет по вечерней звезде? Да ни хрена! Он вернет засранца. Отымеет так, что тот три дня ни ходить, ни говорить не сможет! Голос сорвет, выкрикивая его имя. И выдохнет, выстреливая кончой, те самые три слова. Первым. А там поглядим. Если повезет, если случится?— Леви заявится в сраную студию, набьет слева на груди имя. Ничего, как долбила училка литры, мамаша Эрвина Шмидта?— везет тому, кто сам себя везет.Твою ж налево да об забор пять раз подряд!Он не позвонил Шмидту…Пришлось вылезти из-под одеяла и топать к шкафу. Поц Злоебучий еще и на бабки поставил: завтра придется за новыми рубашками переться. Дисплей послушно ожил, показал половину одиннадцатого. Эрвин наверняка пыхтит в офисе: готовит пивной праздник на весь Елды-Марлийск. Как странно, чуть больше суток назад Леви решал, кому жить, кому умирать на старой крыше разрушенного дыханием Бронированного титана города, а сейчас тыкает в хитровыебанное устройство, которое не пригрезилось бы тамошним инженерам после пяти пузырей крепкого бухла из королевских погребов. Долгие гудки уныло жужжали в ухо. Сын лейтенанта Шмидта не отвечал. Ёперный бабуин! Позвонить его папаше, штоле? Шмидт-старший отозвался сразу. На дежурный вопрос?— как дела, досадливо цокнул языком и выдал: ?Эрвин в больнице. Григорьич говорит, что это гипертонический криз, а не последствия контузии, но лучше понаблюдать?. Буркнув в ответ что-то сочувственное и какбэ вежливое, нажал отбой. Ясно. Ушибленной башке отставного воина клана солдафонов пришлось хреново при загрузке памяти о мире титанов. Непонятно. Памяти две, но личность явно одна. Никакой биполярочки. Да, здешний Леви Аккерман немного мягче, но ведь родился, взрослел, жил в обычном подзалупинске. Не гнил в мерзотной темноте Подземного города, построенного по приказу короля. Таки получается?— личность одна. Возможно, сознание некоторых людей существует в нескольких вселенных одновременно, хотя сами они не подозревают об этом? И с каких фигов здесь они старше?.. Аккерману Леви Исааковичу, согласно паспортным данным, тридцать четыре годика, как одна копеечка. Йегер оказался роскошным девятнадцатилетним красавчиком. Вымахал, засранец, сантиметров на десять, в плечах раздался, но сохранил порывистую легкость. Ушла угловатость дрыщеватого сопляка, и сейчас он летает свежим бризом, готовым сорвать в десятибалльный шторм. Так зачем их все-таки перебросило вперед? Высший разум закинулся астральными грыбочками и криво выставил таймер? Нихрена не разберешь…Морфей ни в какую не желал баюкать в объятиях. Овцы, сосчитанные до ста, тоже не помогли. На сто третьей плюнул и послал сферическую отару в астральный вакуум. От подушки рядом, от простыни, от белого пододеяльника, расчерченного темно-синими зигзагами, пахло Ереном. Завтра утром они отправились бы на раннюю пробежку в парк, где рассветно-ласковое солнце роняет лучи на дорожку, превращая серость плитки в золото. Густые тени цветущих каштанов скользили бы по стройной спине, обтянутой черной майкой с надписью белым Ben Solo. На старте чертов засранец обгонял его?— еще бы, отрастил ноги от ушей! Правда, к концу выдыхался, и, когда они добирались до конца главной аллеи, запаленно сопел позади. Смазанный скользящий поцелуй?— вдруг кто заметит. Тихий шепот в губы ?обожаю твой обрезанный хер!? Улыбка зеленых глаз, за которую готов отдать всю кровь до капли. И Ерен отправлялся на работу в ?Розу?, а Леви возвращался домой?— корпеть над прокурорской бюрократией. Ранние субботние пробежки в любую погоду?— больше они не показывались вместе в публичных местах.Если удастся вернуть Йегера, он, Леви Аккерман, покончит со всратой конспирацией. Даже ценой нефиговой должности. Ничего, сын турецко-подданного, погоди у меня!