1. (1/1)

?Не разобрать: где кончаешься ты и где начинаюсь я?****Улавливать боковым зрением плывущие мимо тени, слышать голоса, не понимая слов, создавать иллюзию сосредоточенности, на самом деле беспрерывно наблюдая за происходящим вокруг — смешная игра, страшная игра, игра, в которую можно играть одному, и нельзя играть с кем-то. Шумная, хаотично размахивающая конечностями тень промелькнула где-то сбоку. Тень смеётся, тень меняет интонации и ловко играет акцентами, кажется, она снова кого-то пародирует. Тень скрывается за спиной; воображение и память дорисовывают детали: у неё короткая стрижка-?полянка?, крупный нос, всегда широкая, искренняя улыбка, заливистый смех; узкие плечи тень прячет под одеждой, порой забавно вытягивает вперёд длинную, тощую шею и обожает носить огромное количество колец на аккуратных пальцах. Тень откликается на слово ?Дэйв?.Следующая фигура заняла своё место на шахматной доске происходящего. Фигура небольшая, фигура лязгает при ходьбе, у фигуры удивительно громкий смех который, в сочетании с общей замкнутостью, всегда немного выбивает из колеи. Вот сидит она: тихая, неприметная, трясёт высветленными кудрями и разглядывает ногти с облупившимся лаком, и вдруг — кто-то пошутил, и всё. Всё пространство вокруг фигуры заполняет громкий смех, и ничего больше нет, кроме этого смеха, и после тоже ничего не будет, да и вряд ли что-то было; фигура существует только в этот момент— в момент радости — а после снова исчезает из поля зрения. Та самая пешка, что становится ферзём в студии и на сцене, во время своих сольных номеров. Фигура ловко съедает букву ?р? каждый раз когда представляется, от чего порой хочется язвительно назвать её ?Маатин? вместо нормального ?Мартин?. Завершает эту композицию невнятный в своей яркости штрих, напоминающий то ли мазню импрессионистов, то ли ведущего детского телешоу, то ли всё сразу и с перцем Чили.Длинный, худой, больше похожий на экспрессивный набросок, чем на человека, широкими шагами меряет помещение, что-то бесконечно занудно комментируя. Сгусток нервов и эмоций прячется за толстыми стёклами очков и рыжими, всклокоченными волосами; на всё у него есть мнение, и повезло, если оно одно. И так же экспрессивно все называют штрих, а штрих бойко отзывается на резкое, скрипящее на зубах ?Флетч?. — Чарли, завис? — ?тень? резким шлепком по спине выбила Алана из раздумий. — Идёшь или нет? — А кто идёт? — Алан рассеянно посмотрел на Дэйва, от неожиданности забыв обматерить ?чертика из коробочки? за излишнюю внезапность. — Я. Может быть, ещё ты. Ну и эти, — неопределённый жест в сторону двери, у которой топтался маленький ?ферзь? и большой ?штрих?. Если скосить глаза или просто сосредоточить взгляд на другом объекте, может показаться, будто ферзь — лишь набросок на бумаге, выполненный поставленной рукой опытного художника с идеально четким штрихом. И неясно, где начало одного и где конец другого: настолько слаженным выглядело взаимодействие этих двух. Но неясно не обозначает, что понять эту границу невозможно? В голове Алана идея. Очередная игра, в которую играть можно лишь одному, но оттого и интереснее, забавнее, оттого и просыпается хаотичный азарт: где кончается Мартин и где начинается Флетч?— Ааааал? — Я уже бегу! — Ладно, мы пойдем покурим тогда. Быстро выключить аппаратуру и свет, прихватить куртку, валяющуюся возле пульта звукорежиссера и бежать, на ходу пытаясь обнаружить, где же кончается суша и начинается глубина Марианской впадины. ?И как бы не утонуть.?