Честная женщина (1/1)

*I*Джин Морлейс не был удовлетворен достигнутым с Дэвидом Грифом соглашением по поводу стратегии расследования убийства Исаака Райхаузера: капитан "Раттлера" отнёсся к его требованию безотлагательно отправиться в Матаваи слишком легкомысленно и, казалось, вовсе не интересовался содержанием пакета с надписью "для D.G". Поэтому-то, когда Гриф пошел в бар Кардиша напиваться, очевидно у него был какой-то повод праздновать, Морлейс решил вернуться в свой офис тем же способом, каким добрался утром в Папеэте - верхом. Вышестоящее начальство, в первую очередь - губернатор, настаивало на немедленных результатах, оттого французский лейтенант, на этот раз, не мог позволить себе такую роскошь, как ожидание встречи с капитаном "Раттлера" до следующего дня. И это в лучшем случае! Ведь Грифу ещё предстоит протрезветь, приплыть в залив Матаваи и, даже если он сразу же объявится в офисе французской жандармерии, неизвестно сколько потребуется времени, чтобы этот моряк, с присущей ему проницательностью, все таки навёл его на след убийцы. Так думал Морлейс, когда пустил свою лошадь в галоп по направлению к заливу Матаваи*.На той скорости, что взял скакун, ветер горячим воздухом обжигал лоб и щеки мужчины, будто наказывая за все те умиротворённые послеобеденные часы, когда французский лейтенант расслаблялся в своем кабинете за чашечкой чая "Эрл Грей", который он пил с ложкой кокосового молока, забывая, что место его службы - одно из самых неспокойных во Французских владениях в Океании.Мысленно Морлейс вернулся в день, с которого начались его неудачи, в некую точку отсчета, после чего в службе на Таити постепенно стало больше дней тяжких и опасных, и классический чай уже не успокаивал его подозрительности.Он снова слышал скрипящий от простуды голос лейтенанта Олбриджа, прибывшего в Папеэте около двух лет назад на военном корабле из Франции, когда тот, передавая при встрече стандартную ведомость о переводе заключённых, произнёс странное предупреждение, что в итоге стало пророческим: - Мне жаль, что я передаю вам это бремя, боюсь, теперь на Таити ничто не будет прежним. И он помнил свой смех и самоуверенный ответ: - Вы стареете, мой друг, раз вас так измотала эта миссия. Дайте мне личные дела заключённых и идите с миром в ближайший бар, подлечитесь! Кстати, прекрасное заведение открыл пару недель назад ваш соотечественник, мистер Кардиш. Да, вот и он сам, гуляет вдоль причала, видите, тот джентльмен в белом!Но Грант Олбридж ушел не сразу. Теперь-то французский лейтенант понимал, что англичанин, прослуживший во французском флоте целую жизнь, как порядочный и хорошо осведомлённый по долгу службы военный офицер, предпринял ещё попытку вразумить своего давнего знакомого. В памяти Джина Морлейса их разговор развивался очень необычно...[... - Хм, Джин, как часто вы тут получаете новости из Франции? - осторожно спросил Олбридж. - А что? Опять революция? - пошутил Морлейс. У него этим утром было прекрасное настроение, ведь яхту "Раттлер" и её капитана, что досаждает своей навязчивой идеей, будто бы Курт Гюнтер обманом скупает у полинезийцев территории для немецкого правительства, французский лейтенант в зрительной доступности не наблюдал.- Почти угадали, - голос Олбриджа был болезненным, но твердым. - Вот, возьмите, дополнение к личным делам доставленных к вам грешников, - и англичанин протянул Морлейсу газету "Le Temps"*.Издание было двухмесячной давности, чему французский лейтенант не удивился, так как уже привык получать подобные "свежие" новости из-за более двух с половиной тысяч морских лье*, что разделяли редакцию "Le Temps", да и любой другой газеты Франции, и его офис на Таити. На первой полосе, где обычно размещали сатирические заметки о политических прениях во французском парламенте, Морлейс увидел заголовки, напечатанные достаточно крупными буквами, чтобы немедленно привлечь его внимание: "Бунт в тюрьме X!", "26 заложников во главе с начальником тюрьмы!", "Заключенные 3 дня диктовали полиции свои условия", "Преступники требуют признать их человеческое достоинство!" Под каждым заголовком стояла дата и название газеты, что выпустила эту статью. Похоже, что в "Le Temps" были опубликованы выдержки из мировой прессы касательно этого постыдного для Франции события, когда, в прямом смысле, некомпетентность столичной полиции была выставлена на всеобщее осмеяние. Только так и мог подумать такой патриот родной страны и выбранного жизненного пути, как Джин Морлейс.- Как они могли допустить подобное? - прервав чтение, вскричал француз. - Не понимаю, почему наши военные не взяли штурмом эту тюрьму?- Это та самая тюрьма, Джин. Для предателей. Об этом не принято говорить, а тем более привлекать внимание прессы, - спокойно ответил Олбридж, словно они обсуждали явление и вовсе не существующее в природе. Но изменники могли появиться в любой стране, и во Франции было принято отправлять их в одно засекреченное место в окрестностях Парижа и забывать об их существовании. Также в этом каменном мешке прятали тех, кто был слишком опасен для персонала любой другой тюрьмы, и о ком французская судебно-исполнительная система также предпочитала не распространяться, а именно - профессиональных убийц. Это были хищники, охотившиеся исключительно на представителей власти, как за деньги, так и из-за личных мотивов и убеждений, которых, почему-то, так и не казнили. Итак, в тюрьме Х содержались военные, полицейские, разведчики, а также сотрудники правительственных учреждений, которые предавали и продавали секреты своей страны, и, как удивительна подобная ирония, убийцы их более достойных братьев по присяге. - Заключённым каким-то образом удалось одновременно снять кандалы, захватить оружейный склад и произвести выстрел по полицейской заставе из пушки ещё наполеоновских времён. До этого ее считали декорацией! - говорил Олбридж и при этом его глаза сверкали. Скорее всего от лихорадки, но, возможно, от толики восхищения, что, как показалось Морлейсу, этот бывалый военный испытывал перед наглостью и результативностью плана преступников. - Пожар на заставе заметили в городе, после чего сбежались журналюги, а дальше уже все быстро вышло из-под контроля. Меру Парижа пришлось идти на уступки, чтобы освободить заложников. Да, вы читайте, я подожду, - внезапно оборвал свой рассказ Олбридж.- Узнаю подробности на досуге. Слава Франции, эта проблема ликвидирована! Итак, вернёмся к вопросу перевода: одиннадцать мужчин, одна женщина. Шестеро, что выносливее, отправятся на плантацию возле Папеэте, для остальных место нового заключения - колония Макема...- Джин, а вам не интересно, почему я вообще решил обсудить вопрос, как вы правильно заметили, утративший актуальность? - не сдавался Олбридж.- Подозреваю, вас сильно задело произошедшее, - деликатно ответил французский лейтенант. - Что ж... Прочтите здесь и судите сами, стоит ли оставаться в вашей ситуации таким спокойным, - англичанин ткнул пальцем в нижний правый угол газеты, где шрифт был помельче, но значение написанного, судя по тому как Олбридж резко сдвинул брови к переносице, было важнее броских заголовков.Морлейс не видел причины, чтобы отказать давнему знакомому в такой мелочи, как совместное обсуждение статьи, поэтому начал читать вслух:"- Достоверный источник утверждает, что несмотря на попытки нового руководства тюрьмы Х скрыть личности зачинщиков бунта, ему стали известны шестеро имён заключённых, которые связаны с произошедшим. Именно этих преступников, вопреки достигнутым поблажкам по отношению к другим содержащимся в тюрьме, продержали в карцере две недели, что прямо указывает на их участие в бунте. Вот этот список: #1. Леонард фон Лауфер* по прозвищу Henker*. #2. Доктор Тибоде Ивамото*..." - О-о-о! Теперь понимаю! - просиял Морлейс. - Какие люди и у нас, на Таити! Но разве мой заключённый в состоянии планировать побег? В личном деле мсье Ивамото стоит пометка: "Серьезно болен. Выздоровление маловероятно".- Знаю, я сам сделал эту пометку, - сухо заметил Олбридж и Морлейсу показалось, что его собеседник был недоволен озвученными им выводами: - Ради Бога, читайте же дальше и покончим с этим!- Дальше? - переспросил удивлённо Морлейс. - Так там только имена других участников...- Я настаиваю, лейтенант!- Хорошо! Тогда я быстренько пробегусь далее по списку. Итак, #3. И.Э.Рид, # 4 Клод Жильбер, # 5. Жан Себастьян Перэ, # 6. Оливье Трюдо. Ну, вот и всё, - удовлетворённо произнёс Морлейс, хотя Олбридж продолжал смотреть на французского лейтенанта так, будто ожидал от него прозрения.Морлейс перечитал список имён ещё раз и нахмурился:- Я так понимаю, среди зачинщиков этого бунта был родственник моей заключённой? Мсье И.Э.Рид - ей брат, или муж? - Ни тот, ни другой, - отрезал Олбридж.- Позвольте, не хотите ли вы сказать, что речь идёт об Изабелле Эсинде Рид, осуждённой за убийство французского лейтенанта... - Вы сами ответили на ваш вопрос!- Но с каких пор в тюрьме Х содержат женщин? - Морлейс всё ещё надеялся, что это у англичан такая манера шутить.- Ее и не должно было там быть. Вопиющая ошибка в отправном предписании. Одна женщина в мужской тюрьме, овечка среди волков. И каков результат?! Кажется, об этом написали все газеты мира!- Кажется, вы восхищены этой преступницей... А между тем, она отравила военного офицера, - недовольно заметил Морлейс.- Подозреваю, она способна и на худшее. Вы присмотритесь, разве мисс Рид похожа на человека, покорившегося судьбе? Скорее на зверя, что загнан в тупик и, следовательно, готов напасть!- По-моему, вы слишком романтизируете возможности этой дамы. Ничего, разберемся, не с такими справлялись, - самоуверенно проговорил французский лейтенант. - Смирите гордость, Джин, - произнёс Олбридж, заметив высокомерные нотки в голосе Морлейса. - Помните, как там в Библии: "Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемым сверх сил". 1-е послание Коринфянам, глава 10, стих 13...]Вдруг лейтенант резко натянул поводья: впереди из-за поворота появился чумазый человек с киркой в руке. Мимо всадника один за другим шагали шахтеры по направлению к горе Орохена*, скорее всего они собирались искать новое месторождение кобальта.Морлейс разозлился из-за вынужденной задержки: за четверть часа он преодолел целое лье*, тоесть большую часть расстояния до своего офиса в Матаваи, когда из-за узости единственной расчищенной в джунглях тропы, пришлось пропустить колонну грязных и потных мужчин, что двигались медленно и неохотно, словно им никто и не собирался платить за работу. Этим-то они и напомнили французскому лейтенанту каторжников, с которыми тот, по долгу службы, так часто сталкивался. И все же Джин Морлейс отчетливо запомнил лишь двух: призрак первого, харкая кровью, иногда ему снился, а прекрасное лицо второго он мог лицезреть ежедневно на улицах Матаваи. Возобновив свой путь, мужчина опять погрузился в омут событий того раннего утра два года назад, когда Грант Олбридж закончил их странный разговор словами из 1-го послания Коринфянам. С тех пор француз многократно слышал это изречение из Библии в неподобающих местах и в сомнительных компаниях. Оказалось, что стих о человеческом искушении был очень популярен в среде местных преступников. После цитирования библейских истин Олбридж замолчал, словно ожидал ответной реплики, но Морлейс не знал, что ещё добавить к тому, что абсолютно уверен в своих силах и в стенах своей тюрьмы. Мужчины попрощались куда сдержаннее, чем поздоровались, но у француза не было времени долго задумываться по этому поводу: прибывших из Франции преступников ожидали камеры в Макема.В памяти лейтенанта, будто это было лишь вчера, возникло видение заключённых, которых солдаты построили в шеренгу на пристани Папеэте... [ ... В то утро яркие солнечные блики, отражаясь от стальных кандалов, резали Морлейсу глаза. Солдаты только что увели группу из шести уголовников, оставив на пристани, в соответствии с приказом, самых "проблемных" из прибывших, а его помощник начал проверку прочности цепей, что теперь сковывали лишь пятерых мужчин и одну женщину.И тогда Морлейс решил, что стоило бы рассмотреть поближе этих темных личностей, за доставку которых в колонию в полном составе он теперь нёс ответственность, и пошел вдоль шеренги...Он заметил, что мсье Тибоде Ивамото - в плохом состоянии: тот пошатывался, очевидно, из-за болезни и усталости. Но вот женщина рядом с ним была несгибаема, как мачта военного корабля, который привез ее из Франции на Таити, и прочно стояла не только на ногах, но и на своем. До лейтенанта донесся звонкий голос Изабелл Рид: - Я требую воды! Или здесь нет ни одного христианина, что проявил бы милосердие к больному ближнему?- Мадемуазель И.Э.Рид, статья - умышленное убийство, - обратился к женщине Морлейс тем надменным тоном, каким обычно обращался и к уголовникам-мужчинам. - И вы смеете произносить слово "милосердие"? Почему бы вам не закрыть ваш прелестный ротик и не отойти на шаг назад к другим заключенным? Вы выбиваетесь из шеренги...- Я обязательно так и сделаю, как только мсье в военной форме предоставит мне кружку чистой родниковой воды, а не эти мутные помои, коими нас поили весь путь из Франции.- Что-о-о? - Морлейс не привык к сопротивлению. Обычно он принимал из Франции уже не матёрых уголовников, а их тени: измождённые тихоокеанской качкой и постоянным сидячим положением в трюме военного корабля, сгибающиеся пред тяжестью кандалов на запястьях и щиколотках, получающие скудный паек и, чаще всего, грязные и вшивые, эти преступники теряли не только спесь, но и окончательно - достоинство. Поэтому под ровным и даже слегка насмешливым взглядом молодой женщины Морлейс стушевался. Чувствуя растерянность, быстро переростающую в гнев, он рявкнул так, что даже его солдаты вздрогнули: - От меня вы не получите и каплю солёной воды посреди океана! - О, так мсье - жмот? - не осталась в долгу мисс Рид, чем произвела на французского лейтенанта воздействие, схожее с тем, если бы ему на голову вдруг вылили ведро самых мутных помоев.- Или может садист, что предпочитает, чтобы мадемуазель умоляла? - игриво продолжила Изабелл, слегка закусив нижнюю губу. Тюремщик немедленно стал багровым от подобной бесцеремонности: его явно намеревались увлечь в какую-то пошлую игру, еще и по чужим правилам. Осознав, что начинает терять авторитет не только перед другими заключёнными, но и перед своими подчинёнными, он отчеканил, как по стандарту: - Согласно Декрету о содержании осуждённых каждый из вас получит ежедневный паёк из запасов моей тюрьмы, как только мы прибудем в Матаваи. Это при условии неукоснительного исполнения моих приказов... - Без воды этому человеку станет хуже! Его лихорадит, разве не видите? - Изабелл сделала шаг в сторону мужчины, стоящего от нее по левую руку, двигая цепь за собой.- Дайте же мне ему помочь: необходимы вода, хинин*, тёплое одеяло... - Изабо, не надо... Не унижайся, ради меня, - зашептал больной заключённый. Тихий голос этого человека с характерными азиатскими чертами лица был подобен шелесту камыша, а его кожа, казалось, была натянута на кости. Лейтенанту пришлось усилием воли подавить естественный порыв сострадания, напомнив себе, что перед ним находится не тяжело больной брат во Христе и уже не военный хирург со всеми возможными регалиями, а хладнокровный убийца более тридцати французских солдат и офицеров, который, прикрываясь идеей "права на легкую смерть"* и руководствуясь собственными мотивами, ввёл им смертельную дозу морфина*. - Как вы мне надоели! - вскричал Морлейс. - Здесь вам - не парижский отель, а я - не горничная! Это - Таити! Мой мир, мой корабль, моя тюрьма и мои правила, а я не собираюсь тратить ценные медикаменты на всякий сброд!Изабелл Рид хотела что-то возразить, но в этот момент Ивамото согнулся пополам от судороги, что свела его горло, и начал медленно опускаться. Оказавшись на коленях, мужчина прислонил руки к деревянным доскам пристани, пытаясь обрести опору и нормально откашляться. Когда Ивамото поднял голову, Морлейс увидел, что на уголках его губ была кровь, как при чахотке, и среагировал мгновенно: - Солдаты, отойти от него! Два шага назад! Не только его люди, но и четверо других заключённых резко отпрянули в сторону от больного человека. Рядом с ним осталась лишь Изабелл Рид, не сдвинувшись и на дюйм.- Не волнуйтесь, лейтенант, этот недуг - не заразный, хоть и очень болезненный, - невозмутимо сказала она и положила руку на спину Ивамото в знак поддержки и участия. - Откуда вам знать?! - зло проговорил Морлейс. - В вашем деле нет информации о каком бы то ни было образовании, тем более дипломе врача!- Он сам поставил себе диагноз. В его-то дипломе вы не сомневаетесь? - ответила Изабелл, присев рядом с Ивамото, который все еще не мог прийти в себя после приступа кашля. Она начала легонько массировать круговыми движениями его спину и грудь. - Лейтенант Роланд*, прекратите атаку - мой корабль уже пылает, - прохрипел больной и Морлейс невольно вздрогнул.Заключенный откуда-то знал прозвище, полученное военным офицером от сослуживцев после тяжелейшего морского сражения. В свои далёкие двадцать пять Морлейс командовал канонирами* на корабле арьергарда и, когда старшие офицеры погибли, отказался прекратить неравный бой. Только в отличие от рыцаря французского эпоса он выжил. Говорили, военный хирург с корабля подкрепления вытащил из его груди несколько крупных осколков снаряда, но он этого не помнил, так как неделю метался в горячке.Между тем заключенный потянулся рукой к лицу Изабелл и ее длинным русым кудрям, которые путались из-за усиливающегося морского бриза, и ухватившись за невесомую светлую прядь, как цеплялся бы тонущий человек за брошенный ему канат, продолжил совсем другим тоном: - Изабо, Изабо, вокруг меня лишь химеры прошедших лет, но ты, мой кудрявый ангел, спасешь меня ...]Увидев впереди постройки Матавая, лейтенант решительно прогнал от себя призраков прошлого.И без копания в себе, Морлейс всегда знал, почему помнит весь тот необычный день так отчетливо. И дело было не в том, что тогда он в последний раз говорил с давним знакомым Грантом Олбриджем, который погиб в море спустя несколько месяцев. И не в том, что ему передали особенного заключенного, которого он так и не доставил в Макема: смерть была слишком привычным явлением в тюрьмах Таити. И даже не в пережитом им унижении, когда недалеко от его собственного офиса мальчишка-маохи перевернул на него повозку, наполненую до краев рыбой, из-за чего над ним насмехался капитан Гриф и, уже вполне ожидаемо, дерзкая преступница. И не в его непродуманном, основаном на уязвленной гордости, решении перевозить заключенных в колонию на гражданском судне, из-за чего Изабелл Рид удалось соблазнить случайного пассажира "Раттлера" и при его содействии сбежать. X Нет, Морлейс хорошо знал, в чем на самом деле виновен. Он посчитал слова Тибоде Ивамото бредом тяжело больного человека, но когда тот был найден солдатами мертвым в трюме "Раттлера" в то же утро, когда обнаружился побег мисс Рид, лейтенант заказал его вскрытие. Военного обеспокоили несколько фактов: умерший был заботливо накрыт одеялом, кандалы сняты, а руки сложены на груди. Отчет врача из офиса французской жандармерии в Матаваи оказался витиевато-размытым. Но, даже такому среднему уму, как у Морлейса, стало ясно, что смерть мсье Ивамото была "быстрой" и "легкой", а также противоречила предполагаемым, при подобном течении его заболевания, естественным причинам. Этот официальный документ исчез из архива и теперь лежал в сейфе, как и газета "Le Temps" двухгодичной давности, и личное дело Изабелл Рид, которое лейтенант не только не уничтожил, но и тайно вел до сих пор, добавляя в него вырезки из "Весника Матаваи". Формально это были статьи о приключениях героя Таити - Дэвида Грифа, но Морлейс, наученный Грантом Олбриджем, обращал внимание на действующих лиц, указанных в тексте более мелким шрифтом. И сейчас, по прошествии двух лет с тех неприятных событий, лейтенант почувствовал, что пришло время достать из морока тайника имеющиеся у него козыри. Но пока Морлейс подъезжал к офису французской жандармерии, пока поднимался по привычным ступенькам, приветствовал дежурного солдата и быстрым пружинистым шагом преодолевал коридор, в конце которого была массивная дверь с позолоченной вывеской, где указывались его имя и звание, у него в голове всё ещё звучал надрывный лающий кашель осужденного убийцы и нежное, и оттого такое контрастное, обращение к той, к кому умирающий тянулся всей душой: "- Изабо, Изабо, мой кудрявый ангел..."*II* - Так о чем вы хотели поговорить, лейтенант? - спросила молодая женщина, привычным жестом откидывая с лица кудрявые пряди длинных выгоревших на солнце волос. Она была одета в джодпуры* светло-серого цвета и голубую рубашку, рукава которой, уже в его присутствии, закатала, чтобы не намочить. Обычно в это время хозяйка конюшни занималась лошадьми, поэтому была готова выслушать представителя французских властей, но между делом.В свою очередь Морлейс собирался с духом: ему предстояло обратиться к той, кто на этот раз избрала, по непонятным ему причинам, тактику невмешательства, и с такой просьбой, что спровоцирует осложнения в их отношениях, и без того далёких от добрососедских. Ведь Изабелл Рид, как никто, умела притвориться, будто понятия не имеет о происходящих на Таити событиях. И это при том, что мужчина точно знал, что она каждый день общается с журналисткой и каждый вечер проводит в баре Лавинии - этом рассаднике сплетен.Мужчина поморщился оттого, что надо быть в роли просящего. Но ситуация с убийством нотариуса могла уничтожить его карьеру, постоянно висящую на волоске, во многом, как раз из-за женщины, что стояла напротив.- Мадемуазель, как вы слышали или читали в газете, - тут Морлейс сделал особое ударение, - город взбудоражен, ведь убийца некоего мсье Райхаузера, - бывший каторжник Грэгори Гроу, - на свободе и, очевидно, в бегах.- Я не слышала и не читала в газете о том, что проводился суд над мистером Гроу, - заметила Изабелл. - Вы самостоятельно назначаете виновных?Под ее пытливым взглядом французский лейтенант занервничал, он положил руку на пояс и инстинктивно взялся за портупею. Диалог с этой женщиной один на один, ещё и на ее территории, куда мужчина ни разу не заходил за почти два года с открытия конюшни, был серьёзным испытанием выдержки и, конечно, его самолюбия. Морлейс понимал, что мисс Рид будет вести себя классически: насмехаться, дерзить, язвить, вообщем делать все то, что он так не любил в ней и в других чересчур независимых женщинах, таким образом заставляющих его почувствовать себя неуверенным и некомпетентным.- Ваша правда, мсье Гроу лишь подозревается в совершении убийства. Но я имею достаточно оснований для розыска. Хочу получить ответ о причинах того, почему он преследовал Райхаузера. У меня есть свидетель, который его опознал. У меня есть доказательства пребывания мсье Гроу возле трупа. У меня есть...- И вы рассказываете мне все это потому... - Изабелл беспардонно прервала Морлейса, который собирался перечислить и другие свои зацепки: - Честно говоря, даже совестно оттого, что я не представляю, чем могу быть вам полезна в этом деле. Ах, понимаю... Вам нужны свежие лошади для погони? Или лодка? - женщина усмехнулась и с горечью в голосе продолжила: - Насчет лодки, я не буду против, если вы получите разрешение двух других моих партнеров, но сначала вам прийдется их найти...- Мне нужны ваши связи, мисс Рид, - заявил Морлейс. - И ваш опыт. - Как торговца в Океании? - Изабелл, казалось, все еще пребывала в неведении о намерениях французского лейтенанта. - Как единственного преступника в Океании, кто трижды, прийдется признать, оставил в дураках меня и местную систему исполнения наказаний, - прямолинейно ответил Морлейс и замолчал, ожидая бурной реакции. Ну, хоть какой-то реакции. Но мисс Рид решила потянуть время, чтобы сориентироваться, чем ей может грозить неожиданная откровенность главы французской жандармерии на Таити.Поэтому ее следующая реплика была образцовой с позиции владения собой:- А Даниэлю Ричардсону вы меня протежировали в совсем другом качестве. Он говорил, что я удостоилась вашей похвалы, как самая успешная деловая женщина на Таити! - за очередной улыбкой Изабелл старалась скрыть свою озабоченность поворотом, что приобрела эта беседа: - Давайте-ка дружить, ведь кто старое помянет... - Мадемуазель, оставьте ваши женские штучки для капитана Грифа, или, если вам так угодно, для мистера Ричардсона, - раздраженно сказал Морлейс. Ему было сложно поддерживать вежливое общение с женщиной, которую он искренне считал виновной в десятке преступлений. - Вы сбежали из-под охраны посреди океана. Затем Вы отправили фальшивую телеграмму, заставив меня, да и всех остальных жителей Матаваи, поверить, что вас оправдали, и свободно гуляли по моему городу, а когда я получил доказательства вашего обмана, снова сбежали. И наконец, Вы успешно прикинулись мертвой, чтобы солдаты из колонии Макема, в прямом смысле, на своих спинах вынесли вас прямо в объятия капитана Грифа. Насколько мне известно, от него вы тоже потом сбежали. Лишь по чистой случайности, Дэвид Гриф нашел вас до того, как вы присвоили себе деньги французского правительства, и, это уже ваша визитная карточка, до того, как вы сбежали!ХХ- Дэвиду удалось сделать из меня честную женщину, - Изабелл осклабилась и показала при этом белоснежные зубы. - Вы намеренно опустили в своей обвинительной речи тот факт, что я изменилась. И больше никуда не бегу. Я осела на Таити. Мой конный бизнес - абсолютно законный. Перевозки на "Раттлер" - тоже. Не знаю, чего вы добиваетесь, но предлагаю на этом закончить, ведь мне еще надо напоить лошадей. Всего хорошего и удачи вам в поисках настоящих преступников! Женщина развернулась к лейтенанту спиной, показывая всем своим видом, что дальнейшее развитие разговора ей не интересно. Она ловко окунула железное ведро в бочку с дождевой водой и с небольшим усилием достала его, наполненное на треть. Казалось, мисс Рид уже забыла о присутствии в конюшне постороннего и теперь была занята ежедневными своими обязанностями.Сбросив с себя минутное оцепенение, Джин Морлейс пошел к выходу из конюшни. Он остановился перед воротами, понимая, что вряд ли найдет в себе силу вернуться сюда, как мечтал, с патрулем солдат и произвести долгожданный арест. Пришло время выбирать: либо мечты о торжестве справедливости, либо проблемы дня сегодняшнего, с какими без помощи этой женщины ему не справится. Документ в левом кармане его брюк, как-то сразу стал тяжелее. - Гриф будет очень разочарован, если узнает, что ошибся не только насчет Дженни Дюваль, но и на ваш счет, - пробормотал себе под нос Морлейс.В глубине души лейтенант надеялся, что Изабелл не услышит его слов. Тогда он сможет просто уйти отсюда, не запятнав воинскую честь сделкой с убийцей. Даже если таковая сделка сейчас ему и выгоднее всего.Мисс Рид выпрямилась, несколькими взмахами кистей рук стряхнула с ладоней капельки воды, а затем сжала их в кулаки. - Вы мне угрожаете? - спросила она, и в ее голосе Морлейсу послышался скрежет, как при креплении штыка на ствол ружья. Вместо ответа мужчина достал из правого кармана брюк вырванную из газеты "Le Temps" передовицу и, так как он стремился к приватности, сделал несколько шагов навстречу к Изабелл, внешне спокойной и готовой отразить любой выпад. Протягивая пожелтевшую страницу, лейтенант, как можно увереннее, озвучил свои условия: - Найдите мистера Гроу и я навсегда забуду об этой статье, а сердце капитана Грифа не будет разбито.Изабелл Рид взяла листок и быстро пробежала его глазами. Когда она подняла голову и посмотрела в сощуренные серо-зеленые глаза Морлейса, выражение лица молодой женщины было торжествующим, будто бы на ее стороне в войну только что вступила кавалерия. - Подведем итоги вашей попытки меня шантажировать. Либо я в одиночку должна отыскать убийцу, которого уже три дня никак не поймает целый взвод ваших солдат, либо вы поведаете Дэвиду Грифу, этому рыцарю в сверкающих доспехах, - и женщина театрально приложила руку к груди, - трагическую историю моих злоключений! О том, как из-за канцелярской ошибки я оказалась среди самых жестоких уголовников Франции и, будучи единственной женщиной в том ужасном месте, подвергалась физическому и психическому насилию целых два месяца, что показались мне двумя годами. И, конечно, сообщите, что после того, как их план с побегом провалился, эти мерзавцы, пытаясь выгородить себя, оклеветали меня перед новым руководством тюрьмы. Потому что именно так я скажу, если вы все же решите использовать против меня эти несколько строк, вырванных из контекста. Давайте делать ставки, на чью сторону встанет мой деловой партнёр и любовник?- После истории с Дженни Дюваль капитан стал осмотрительнее. Если он вам и поверит, то на Таити есть другие люди, чьим мнением вы дорожите, - настаивал Морлейс.- Если речь о Клэр, то в ее натуре обнимать всех обиженных жизнью, так что мы лишь станем еще ближе друг другу. - Но, мадемуазель, другим вы помогаете, а со мной так категоричны, - голос мужчины сорвался. - Вы сами вынуждаете меня идти на крайние меры! Джин Морлейс засунул руку в левый карман своих брюк, но заметил, что Изабелл смотрит на него с любопытством, поэтому передумал доставать отчет. Решив сменить тактику, лейтенант, четко проговаривая слова, озвучил другой свой козырь: - Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемым сверх сил...С таким же успехом он мог предложить этой женщине сыграть в наперстки: ведущий и ведомый поменялись местами еще до того, как Морлейс закончил декламировать стих из Библии. Изабелл скользнула взглядом по сосредоточенному лицу лейтенанта, подавила улыбку, а затем спросила с самым серьезным видом: - Чем ворон похож на письменный стол?* - Что? Что это значит?! - Морлейс оказался не готовым угадывать под каким наперстком шарик. Он ожидал совсем иную реакцию на эту цитату, а услышал какой-то абсурдный вопрос. И хотя наблюдения за поведением преступников в Южных морях привели лейтенанта, в прямом смысле, на стезю истины, об избранном направление он имел мизерные сведения и в разговоре с понимающим человеком быстро потерял ориентиры.- Сама не знаю. Просто вы вспомнили отрывок из Библии, а мне в голову пришла загадка из "Приключений Алисы в стране чудес". Не читали? Там маленькая леди блуждает среди очень странных типов, которые хотят от нее чудесных откровений, вот как вы - от меня. - Вы издеваетесь?! - мужчина побагровел от ярости. - Никак нет! Это вы тратите мое и свое время, вместо того, чтобы защищать жителей Матаваи от действительно опасных людей. - Вы правы, - упавшим голосом произнес Морлейс. - Что это я себе такое выдумал, - и нервно потер переносицу. У лейтенанта оставался ещё один козырь, но используй он его, как привычная жизнь в Матаваи разлетится на осколки, словно разорвавшийся снаряд, отрекошетив и в сторону офиса французской жандармерии. Поэтому мужчина расправил плечи, прикрыл глаза и глубоко вдохнул, как перед прыжком в океан при полном обмундировании, но услышал голос Изабелл, отчего-то заинтересовавшейся расследованием.- А почему вы вообще считаете, что разыскать этого каторжника в моих силах? Ну, если бы я решила, хотя я еще не решила...- Вы несколько месяцев умудрялись уходить от преследования, то есть для вас найти в среде преступников Таити того, кто также пытается спрятаться от правосудия, гораздо проще, чем моим солдатам, - терпеливо объяснил лейтенант. Более того, он сразу взбодрился, осознав, что боевые действия на Таити еще можно отложить. - Хорошо, я подумаю, как вам помочь, - сказала Изабелл и, заметив, что Морлейс облегченно выдохнул, продолжила с задумчивым видом: - В крайнем случае, за тысячу французских франков можно найти кого-то отчаявшегося, кто согласится взять вину на себя. Главное, чтобы дело нотариуса закрыли именно вы. Тогда губернатор погладит вас по шерстке, и на улицах этого города сохранятся привычные вам бездействие и беззаконие.- Как вы смеете! - Морлейса начало трясти. - Бесчестная женщина! - мужчина дернул застежку на кобуре и схватился за револьвер. - Поднимите руки вверх, вы - арестованы! Я сказал, арестованы! Клянусь, я найду способ удержать вас в самой мерзкой из моих камер! И плевать на ваши связи, любовников и подельников! - Подскажите, не связана ли, случайно, моя нынешняя уголовная статья с унижением достоинства французского лейтенанта? Иначе, учитывая наше общее прошлое, суд может посчитать вас предвзятым, - съязвила Изабелл, будто и не видела направленное ей прямо в сердце дуло револьвера. - О-о-о, ваша статья неизменна! Убийство французского офицера! Тибоде Ивамото, военный хирург, сорока семи лет от роду, на момент смерти находившийся под моей ответственностью на борту гражданского судна "Раттлер", был задушен около полуночи 3-го февраля прошлого года в двадцати лье от Нью-Стэнтона!- Как хорошо вы помните детали его смерти, - голос молодой женщины стал ледяным. - Надеюсь, ваши обвинения чем-то подкреплены? Вместо ответа взбешенный мужчина свободной рукой вытащил из левого кармана документ. Тот самый рычаг влияния, который еще несколько минут назад не планировал применять. - Так вот кто забрал отчет из архива... Хм, разве это - не должностное преступление? - произнесла мисс Рид и лейтенант понял, что откуда-то эта женщина знала, какой именно документ все время был у него на руках.Морлейс медленно опустил револьвер, соображая, как же мог так по-глупому попасться, и кто еще знал, что отчёт о вскрытии "потерялся". Приступ злости прошел, и сразу же стало ясно, что приведя Изабелл в тюрьму, он поставит несмываемое пятно злоупотребления на своей безупречной военной службе.- Вы - страшный человек, мисс Рид, - слова давались Морлейсу с трудом, как и вынужденная капитуляция. - Не знаю, кто эти предатели в моем офисе, но узнаю, и тогда...- И тогда вы погибнете. И я вас не смогу спасти. На этот раз, не смогу. Морлейс уставился на Изабелл. А хозяйка конюшни смотрела равнодушно, будто угрожала французскому чиновнику каждый день, а защищать его и вовсе было ее привычкой.- Не понимаю, - начал говорить мужчина. Но мисс Рид его перебила: - Постараюсь объяснить. Потом решите, стоит ли и дальше меня преследовать... - Вы, скорее всего, опять придумали какую-то уловку, - заупрямился лейтенант. - Итак, 3-е февраля прошлого года... Помню, как Ивамото зашел на "Раттлер" из последних сил. Уйти со мной он уже не мог, а с моей стороны было бы неразумно упускать такой шанс и оставаться с ним до Нью-Стэнтона... - До Нью-Стэнтона? Вас обоих, вообще-то, собирались ссадить с корабля только в Макема, - заворчал Морлейс.- Помолчите же, лейтенант! - прикрикнула на него Изабелл. - Или давайте покончим с нашей дилеммой прямо сейчас! - и женщина протянула к нему руки, прижав к друг другу, будто они вновь были скованы. - Просто придерживаюсь фактов, - упрямство было отличительной чертой французского чиновника. - Факт в том, что вы не добрались бы живым до Макема. "Раттлер" собирались захватить. - Вот как! И кто же? - саркастическим тоном спросил Морлейс.- Я, - заявила Изабелл. - Хотя, признаюсь, план - не мой, но львиная доля его исполнения была за мной. - Какой бред! Вы были прикованы цепью к переборке* в трюме! - Как показала практика - ненадолго.- Но ваш побег - случайность! - Морлейс взирал на молодую женщину в полном изумлении.- Случайностью был лишь способ, каким я все же воспользовалась, чтобы сбежать. Не могла же я предвидеть, что вы решите загрузить заключенных на гражданское судно, или что на "Раттлере" найдется желающий мне помочь. - Тот светловолосый молодой человек, что чистил палубу на "Раттлере"? - лейтенант пытался вспомнить его имя. - Ага, - и глазом не моргнув, подтвердила Изабелл ставшую привычной версию событий, которая исключала вмешательство Дэвида Грифа. - Цените, лейтенант, что из нескольких вариантов побега я выбрала бескровный!- Не верю ни единому слову! Вы соблазнили впечатлительного молодого человека. Это я в состоянии понять, кто же не совершал ошибок в молодости?! Именно он снял с вас цепи, пока мой солдат на посту спал, а члены команды "Раттлер" играли в карты в каюте капитана. Но перед тем, как уплыть на украденной шлюпке, вы задушили Тибоде Ивамото. Этот несчастный хотел бежать с вами, но тащить с собой такой балласт было не с руки. Вот как все было! Вот в чем я вас обвиняю, а вы юлите, чтобы избежать справедливой кары! - Ну, хватит! - теперь мисс Рид не на шутку разозлилась. - Мне не нужна была помощь этого щенка, чтобы сорвать с себя цепь. И почему же другие заключенные молча смотрели, как я, свободная и рука об руку со своим сообщником, покидаю трюм? Потому что были убеждены: мое эффектное исчезновение - прелюдия к нашему общему плану! Хотите - верьте, хотите - нет: до утра могли погибнуть все, кто был на борту "Раттлера", если бы я не подменила ключи, что открывали замки на цепях, на ключи от вашего сундука с постельным бельем! Ведь вы - педант и даже на "Раттлер" прихватили собственные покрывало, халат и тапки!На лбу Морлейса выступил пот, а на щеках - румянец. Казалось, мужчина потерял дар речи надолго. - Очнитесь же! - с раздражением в голосе продолжила Изабелл. - В трюме было четверо мужчин, готовых на все, чтобы не попасть в колонию. В нескольких лье - берег, где их ждали приятели, компаньоны, подельники, называйте как хотите! Требовалось лишь снять цепи, по-тихому убрать нескольких солдат и доплыть на шлюпках до того острова. Подозреваю, капитана Грифа и его команду вообще в расчет не брали. Зря, конечно...- Как же так?! Вот негодяи! И вы были с ними заодно?! - Морлейс начал осознавать, что родился в рубашке, но пока не мог понять причины своего везения. - Лучший способ увеличить шансы на успешный побег - возглавить его, - уже спокойнее ответила Изабелл. - Ситуация была под контролем, пока мои соседи по трюму не поняли бы, что ключи, что я им вручила в обмен на время и место встречи с их дружками, к цепям не подходят. Не уйди я 3-го февраля в полночь, по прибытию в Макема меня бы растерзали. - По-вашему, я обязан вам жизнью? - произнося эти слова, французский лейтенант с усилием сглотнул, будто только что сжевал пригоршню пепла. - Давайте договоримся, что ваш долг выплачен авансом, - предложила молодая женщина. - Чёрным чаем с кокосовым молоком, - и по ее губам скользнула мягкая улыбка, возможно, первая искренняя за сегодня. Джин Морлейс всегда считал сочувствие заключенным непозволительной для военного человека слабостью. Но болезненный вид Тибоде Ивамото, откашливающего кровь прямо на пристань Папеэте, напомнил лейтенанту о собственной уязвимости. Поэтому, отказав заключенному в воде и лекарстве на людях, Морлейс проявил христианскую добродетель скрытно и передал через солдата кружку теплого чая со своего стола. Как оказалось, последнюю для Тибоде Ивамото.- Он помогал мне в тюрьме. Поддерживал, пока болезнь не взяла своё. Взамен пришлось выполнить его просьбу. Увы, посреди океана, - продолжила свой рассказ Изабелл с оттенком легкой грусти в голосе. - Спасибо вашей подозрительности, лейтенант, ведь ради вскрытия вы настояли на сохранении и транспортировке тела моего друга на Таити. Теперь он похоронен на кладбище позади тюрьмы, а не в море. - Что же мне с вашими откровениями делать? - обращаясь главным образом к себе проговорил лейтенант. - Поводов не любить друг друга у нас предостаточно. Но мы - в одной лодке, так что хватит ее раскачивать, - сдержанно заметила мисс Рид. - Лучше возвращайтесь в офис, садитесь поудобнее на свой обычный стул, закажите приготовить вам любимый чай и примите благоразумное решение оставить прошлое - в прошлом. - Прошлое всегда со мной, - сказал Морлейс, пряча, как истинный педант, газетную вырезку в правый карман, а отчет о вскрытии - в левый. - Как угодно. Но не вмешивайте в наши разборки моего партнера, - женщина привычно ставила свои условия, словно речь шла о сроках поставки копры, а не об опасности быть обвиненной в убийстве.Морлейс молча передернул плечами, как бы давая понять, что жизнь покажет. Он не сомневался, что и капитан Гриф, не позднее завтрашнего обеда, обратиться с подобной просьбой. Например, сохранить в тайне от его прекрасной партнерши свое участие в расследование убийства нотариуса. В последнее время, эти двое предпочитали держаться не спина к спине, а защищать друг друга за спиной.- И, лейтенант, перед тем, как я начну действовать в наших общих интересах, - любопытство все же взяло верх и молодая женщина решилась спросить о том, что оставалось темным пятном в истории двухгодичной давности: - Как вам тогда удалось без вопросов снять труп Ивамото с "Раттлера"!? Неужели Гриф не заинтересовался этой историей?- Я не обязан отчитываться перед Грифом! Преступник мертв, да и мертв. К тому же, капитан тогда очень спешил. Вроде бы, из-за покупки Гюнтером Жемчужного острова, - ответил Морлейс.- О, да! Уверена, он торопился именно туда. На встречу... с Гюнтером, - произнесла Изабелл с тем странным выражением глаз, из которого ни один мужчина не мог сделать правильного вывода, но многое мог себе придумать. Это были самые "честные" глаза на свете...