Глава 6. Не то, что нужно (1/1)

Я сидел в кабинете, ожидая, когда наконец мне скажут оценки за экзамены по математике. Я подал документы в этот университет потому, что здесь было много факультетов с экономическим и финансовым уклоном. Работа в этой сфере, как я знал, одна из самых высокооплачиваемых, поэтому наиболее привлекательна для меня. Однако какое-то невнятное чувство тревоги пронизывало мой мозг. Подсознательно я понимал, что математика?— моя не самая сильная сторона, и что, скорее всего, экзамен я завалил. А значит, не прошёл.Я и сам не знаю, что именно пошло не так. С самого начала в этом предмете я был слабее моих одноклассников. Я постоянно страдал от недопонимания со стороны учителей и сверстников. Помню даже один крайне обидный случай, который сохранился в моей памяти по прошествии стольких лет. Это была геометрия. Лучи, прямые, отрезки. Казалось, я хорошо уловил суть этих философически сложных понятий. Сейчас, вспоминая то глупое задание, где нужно было соединить точки так, чтобы получился один из этих трёх видов линий, я думаю, что не сильно ошибся, просто соединив точки между собой. Конечно, меня до глубины души оскорбило заявление учителя о том, что я, кажется, не понимаю ?сути? этих вещей. Думаю, я до сих пор понимаю это лучше, чем любой математик. Но, конечно, никогда в этом не признаюсь, потому что меня сочтут сумасшедшим. Да и не хочется никого оскорблять. Потому что такие заявления повергают в шок всех профессионалов. Почему? Ну потому что суть математики в том, что её нужно представить. А что делать, если не можешь?На реплики учителя я молчал. Я понял, что не могу представить себе математику.Мама не поняла этого. И продолжала говорить мне, что нужно идти туда, где много платят.Я снова включился в реальность, в которой в данный момент я пялился на часы на стене, нервно дёргая пальцами. Всё таки я нервничал. Спустя несколько минут в аудиторию зашла девушка и начала раздавать проверенные работы. Тут же можно было подать на апелляцию. Скорее всего, её бы не приняли сегодня, потому что нагрузка на комиссию и так немаленькая, но зато можно было посмотреть работу и со спокойной душой исчезнуть с орбит. Как и ожидалось, я не решил и трети, на пять баллов ниже конкурсного порога. Не то чтобы я о чём-то жалел. Нет, всё так и должно быть. Я со смутным облегчением сдал бланк, наблюдая за реакцией девушки. Она была удивлена, и меня это повеселило. Напоследок я отсалютовал ей и скрылся за дверью. Сейчас мне кажется, что это был наиглупейший в моей жизни поступок. Но у меня было такое настроение?— и тогда это было последствием облегчения.Я думал, что счастлив. Это был счастливейший момент провисания, который больше в моей жизни не повторился.***Мы жили в таунхаусе на окраине района. Сюда мы переехали после того, как мама развелась с папой. Сначала я виделся с ним в нашей бывшей общей квартире, но потом он умер. Квартиру он мне завещал. Конечно, по итогу мы её продали, почему-то вынеся оттуда всё барахло, которое мы растащили по разным углам нашей жизни. Весь этот период: развод родителей, переезд, первые отношения, сигареты, Рим?— всё как в тумане. Возможно, поэтому я пропустил тот момент, когда квартира оказалась пустой, а в новый дом не перекочевало ни одной по-настоящему ?нашей? вещи. Ни одной.Даже папиной гитары я не нашёл, когда перетаскивал коробки из грузовика с мебелью.Я еле дотягивался рукой до грифа гитары. Я сидел на папиных коленках и старался внимательно следить за его руками, ловко перебирающими струны. Он пел какую-ту песню, она была будто весёлой и быстрой. Я заёрзал. Захотелось вскочить на ноги и пуститься в пляс. Правда, на нашей кухне было особо не разогнаться. Отец не позволил мне спрыгнуть. Он всегда повторял, что, чтобы научиться чему-то, нужно быть терпеливым и усидчивым. Я слушался его. Сильнее я слушался только своих ног. Но сегодня я уступил учёбе место.Он показывал аккорды. Вот это- G, три в ряд?— А, потом баррэ-F. Мелодию я потерял и даже не был уверен в том, что делаю что-то правильно. Я просто схватился за гриф и своими неуклюжими пальчиками и пытался зажать нужные струны. И несмотря на то, что я был был нетерпеливым, мне это нравилось.Внезапно отец оторвался от игры и поднял взгляд на вошедшую. Мама.—?В игры играете? Ты же знаешь, ему некогда…завтра первый день в школе…—?Ну Доминика,?— хмыкнул отец, опуская гитару на пол,?— Он сегодня весь день дома сидит, за столом. Дай ему отдохнуть…—?Всё-то тебе отдых, бездельник,?— мама хихикнула и, забрав гитару, поцеловала его в губы.Тогда я не понимал их маленький флирт, но сейчас, конечно, понимаю. Это их собственная игра, в которой я случайно оказался одной из фигурок. Я лечу над полем, как волейбольный мяч в игре на двоих. Когда я не нашёл свою гитару, парочку альбомов с ценными фотографиями и кучу книжек и каталогов по музыке, я почему-то почувствовал вину за то, что не совершал.Папа был музыкантом.***Наше жилище встречало меня сумеречным светом и вычищенными ступеньками у входа. Я возвращался с чистым сердцем домой, не чувствуя тяжести или страха. Я не собирался поступать в экономический университет. И я подал документы в другой, более простой ВУЗ, где есть кафедра искусств. Это, конечно, не Академия Изящных Искусств, но хоть что-то.Экзамены туда прошли удачно, как я думал. Мама же смотрела на это сквозь пальцы, невинно надеясь, что я шучу. Шучу со своим будущим.Я вытер промокшие туфли о чёрный коврик для обуви: наступил в лужу по рассеянности. Я уставился на свои ноги, думая, как я буду оправдываться перед мамой. И не придумал ничего лучше, чем с печальным видом заявиться к ней и сказать:"Я завалил, мам. Прости, что так вышло?. С полной уверенностью в том, что матери нет дома, я быстренько взбежал по лестнице на второй этаж и, напевая под нос какую-то песню, побежал к холодильнику. Конечно, я не заметил мамины сапоги у входа, а выключенный свет во всём доме ослабил мою бдительность.Внезапно загорелась лампа. Я, удивлённый и испуганный, обернулся на лестницу. Мама выглядела уставшей, казалось, её лицо было одной большой и хмурой грозовой тучей. Но, увидев меня, она ласково улыбнулась.—?Как дела, Дамьяно? Должны были сказать результаты,?— она осеклась, потом кашлянула в ладонь и подошла ближе, внимательно следя за моей реакцией. Все слова вылетели у меня из головы, но чувство блаженного отречения до сих пор не покинуло меня. Мне казалось, что сейчас мне всё сойдёт с рук.—?5 баллов не хватило до нижнего порога,?— сказал я пренебрежительно, поднося кружку к дрожащим губам,?— Я бы не поступил.Я почему-то не уронил стакан, когда по моей щеке прошёлся острый и горячий удар. Мне не было больно или страшно. Но в этот момент я готов был расплакаться.—?Не поступил,?— тихо сказала мать, забирая стакан из моих рук и ставя его на столешницу. Мои пальцы дрожали, и в её голосе тоже была дрожь. Тогда я не способен был понять, что он чуть не срывался на крик. Гневная дрожь сквозила в этой фразе. Это было впервые, когда она подняла на меня руку.—?Дай угадаю, а в этот твой институт искусств ты поступил? —?она спросила это будто спокойно, но отвернувшись от меня, показывая своё неприятие моего поступка. Я пожал плечами.—?Думаю, да.Мама вздохнула, крепко задумалась. Она молчала.