Часть 8: Прорыв (1/2)

Никита не удивился, увидев на следующее утро Константина с Артемом – может, ему это и не нравилось, но удивления не вызывало. Если рассуждать логически, Артему было намного выгоднее провести ночь у лейтенанта вместо того, чтобы снять номер в гостинице. Какая-то часть разума молилась на то, что отношения Артема и Константина не были слишком близкими. Так, нет. Нельзя так. Нельзя об этом думать. Нельзя себе позволять думать об этом.

На удивление, Артем первый подошел и протянул руку.

— Здравствуйте, вчера вечером я не успел представиться. Артем, лучший друг Константина, — он даже искренне улыбнулся. Никита слишком долго смотрел на его руку, прежде чем пожать ее.

О, хорошо, значит лучшие друзья.

— Никита, — он будто забыл, как представляться. На самом деле его просто отвлекло испуганное выражение на лице Кости прямо за спиной Артема.

Константин не хотел быть ?слишком настойчивым?, но вздохнул с облегчением, когда Артем сам захотел вернуться домой. Меньше всего лейтенанту хотелось, чтобы друг намекал Никите о… да о чем угодно, правда. С самой первой секунды, когда Артем пересекся глазами с Никитой в этот день, Костя чувствовал себя на острие иглы.

Все шло прекрасно. Они с Никитой справились – разговаривали, вели себя беспечно, вели светские диалоги, так, будто мысли даже не возвращались к определенным образам. У него все шло хорошо. Это самое главное. Он держался.

*** — Так… значит ты знаешь Артема уже долго? — спрашивает Никита. Они возвращаются в участок после ночного патруля, после ?попытки? найти группу девиантов. На деле никто из них не пытался даже приложить усилия. Даже сам андроид, что настораживало.

— Да, еще со средней школы, — ответил Константин. — Мы так и остались лучшими друзьями, просто он решил провести остаток своих дней в родной Одессе, а я, будучи чертовым перфекционистом, решил попытать счастья в столице.

— Оно того стоило.

Он слышит улыбку в голосе Константина.

Андроид старался не думать о том, насколько иначе он чувствует себя в присутствии Константина. С каких пор эти редкие минуты в машине, во время патрулирования, стали любимыми? Это удручало.

— Получается, вы редко видитесь. — андроид продолжил, главным образом для того, чтобы вновь не позволять тишине нависать. В какой-то степени его попытки выглядели забавно и даже нелепо.

Лейтенант в ответ только вздохнул.

— Да… до этой встречи мы не виделись больше года. Мы пытаемся поддерживать контакт, но знаешь… это не то. Я был бы рад его видеть чаще. Наверстать упущенное, так сказать.

Никита кивает, прежде чем неоправданное чувство ревности подступает к горлу. Он действительно хотел, чтобы Константин был счастлив, находился рядом с друзьями. И даже если бы Артем оказался больше, чем просто другом, Никита все равно был бы счастлив. Потому что был бы счастлив за лейтенанта. Не то чтобы он сам мог дать ему много… поэтому счастье лейтенанта было на первом месте.

О.

Моменты замешательства теперь начали распознаваться программой как нестабильность ПО, в последнее время они случались все чаще и чаще. Он не знал, что это могло бы значить – но, в любом случае, он должен быть осторожен.

Никита решил молчать до конца поездки, к счастью, эта тишина не обременяла – пожалуй, даже обволакивала. Он опустился на сиденье, лейтенант включил радио для фона, опустил окна.

Ветер слегка ерошил волосы Константина, Никита чувствовал запах его тонкой кожи, кофе, чего-то сладкого… карамель? Конечно, теперь этот запах не казался таким чужим и странным, ведь он, Никита, уже был с ним знаком и даже как следует распробовал на вкус. Его мысли петляли, но вновь и вновь возвращались к тому моменту, о котором он должен забыть раз и навсегда – как близко он вдыхает запах волос, когда Константин его обнимает, как глубоко целует, как мнет в объятиях.

— Ты… в порядке? — Константин вывел андроида из мыслей. Тот даже опешил.

— Да! Да, конечно… а что?— Нет, просто… мне показалось, что ты покраснел. — отвечает лейтенант. Глаза Никиты расширяются.

— Что?...— Да я и раньше это замечал. Сейчас твои щеки даже посинели, я задумался… — его тон был мягким и теплым, и от этого в груди что-то тянуло. Все хуже и хуже. Не говоря уже о том, что в последнее время его система сама его выдавала – то неловкие эмоции, теперь еще и щеки.

Просто мда.

Никита ничего не ответил, Константин и не настаивал. Оба знали, что означает это молчание. Лучше все оставить, как есть – на равных чашах весов.

Вот только легче сказать, чем сделать. Никита не мог отстать от этой мысли, она лихорадочно металась в голове – даже когда они вернулись на станцию, даже когда Константин взял выходной, даже когда в департаменте андроид был совершенно одинок. Эмоции настолько переполняли его, что заветная концентрация терялась. Он, Никита, хотел быть рядом, сказать, чтобы остался, как бы странно это ни звучало. Он хотел бы заботиться о Константине – даже больше, чем следовало бы.

Я определенно в него влюблен.

Лишь одно осознание этого заставило схватиться за скину стула, прежде чем потерять равновесие. Игнорировать невозможно – отрицать Никита может все, что угодно, но не это. Какая-то часть его давно уже знала о этом, вспоминая все эти беспорядочные импульсы, которые поражали его день за днем. Но он не понимал их смысла – слишком боялся.

И это неважно, что андроиду нельзя испытывать такие чувства, ведь они не заложены в его программе – а были ли это чувства на самом деле? Должен ли он быть умнее и осторожнее? Есть ли у него контроль? Но это случилось, и разрешения никто не спрашивал. Правда, когда он смог понять реальное состояние собственных ощущений, с души будто упал камень. Даже если в них не было никакого смысла. Интересно, в какой беде он бы оказался, если бы…Андроид даже не успел моргнуть, как очутился в саду Аманды. Раньше это происходило по его собственной воли, теперь же он был вынужден отключиться, чтобы поговорить с ней.

И, кстати, о неприятностях…

Аманда стояла перед ним – так, будто она искала его, а не наоборот. Может, это даже хуже, чем он изначально подозревал.

— Никита, я сожалею о неудобствах, но, боюсь, нам нужно поговорить, — говорила она прямо, тон ее отдавал холодом. Видимо, она ему более не доверяет. — Киберлайф обнаружили высокую нестабильность в твоей программе, боюсь, мы можем тебя потерять.

Никита смотрит на нее, пытаясь понять смысл всего сказанного.

— Что вы имеете ввиду?— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — тон ее все так же холоден. Теперь ее глаза горят разочарованием. Может, отвращением? А, может, и тем, и другим. — Твоя программа более не может выполнять твою работу. Ты слишком увлекся вещами, которые не имеют никакого значения для расследования. Я более не могу тебе доверять. Мы не можем тебе доверять. Особенно сейчас, когда ставки так высоки.

— Но ведь… я ничего не сделал, чтобы потерять ваше доверие, — Никита пытался держаться, но выходило у него отвратительно. — Мы каждый день упорно работаем над тем, чтобы раскрыть дело…

— Мы… Может быть, тебе не стоит так сильно полагаться на лейтенанта Бочарова? Я не вижу прогресса. Когда прогресс есть, вы его сразу же теряете. Ты провалил свою миссию. Мы деактивируем тебя, выясним, почему возникла эта проблема, взамен пришлем новую модель Никиту, чтобы продолжить расследование.

Никите на мгновение показалось, что он просто ее не слышит – по спине бежит разряд паники. — Но… деактивировать? Меня? Новая модель? О чем вы, Аманда? Я же не девиант!— Но ты можешь им стать. Ты – неудачный проект. Это наше право – заменить и улучшить, продолжить работу с более удачной моделью, пока у нас не будет результатов.

Никита вдруг почувствовал себя невероятно маленьким. Меньше, чем когда-либо прежде, - все это неправильно, гадко, бессмысленно, несправедливо. Но лишь от одной мысли, что он так долго пытался остаться машиной, и все напрасно, становилось тошно.

— И что же вы сделаете? Отключите меня? Скажите станции, что они получат новую модель, потому что вы самолично испортили старую? — он более не мог сдерживаться.

— Мы ничего не собираемся им говорить, Никита, мы не обязаны. Ради нашей корпорации и ради процесса расследования никто и ничего не узнает. Новая модель RK800 будет здесь к завтрашнему утру, никто не заметит, что та машина – другая.

Никита вдруг почувствовал себя так, словно его похоронили в кирпичной яме. Паника охватывала тело, он чувствовал, как она гудит на кончиках пальцев, даже на кончике носа. Ему казалось, что он задыхается, даже если это было невозможно технически — он чувствовал, как сужается мир вокруг него. Он хочет бороться, пробиться наружу, остановить этот непреодолимый процесс.

— Вы хотите сказать, что не скажите им? Они никогда не узнают, что меня более нет? — он чувствует, как его терпение рвется. Он чувствует себя злым, испуганным, совершенно беспомощным. Под ?ними? он имел ввиду только Константина – никого более – он никогда не узнает правды, никогда не увидит его самого. Никогда не узнает о его… чувствах?— Как я уже и сказала, нет никаких оснований. Не говоря уже о том, что мы заботимся о тебе тоже. Киберлайф взяли на себя прямой контроль над телом. Оно уже тонет в водах Днепра.

Никите хотелось зарыдать. Он не хочет, он не позволит.

— Константин, он… он был прав. Он знал, что вы с самого начала были не такими, как себя преподносили, вы следили за мной, хотя я был в Киеве! Вы действительно все делаете за их спиной…— Это – необходимые меры. До свидания, Никита, — Аманда исчезла.

Он остается там. Без времени, без всего. Чувствует, что уже исчезает.

Нет.

Он думал, как он зол, что его просто отталкивают, от него просто избавляются, он думал о том, что никогда больше не увидит Константина, не скажет ему теплых слов. Как он, его любимый лейтенант, будет там, с фальшивым Никитой.

Нет.

Он никогда не узнает о том, что с ним, Никитой, сделали, что он, Никита, чувствует, как сильно он, Никита, не хочет разочаровать.

Нет.

— Нет!Думай о нем, думай о нем. Я должен пройти, я должен сделать это для него.

Основная задача – найти девиантов.

Нет.

Основная цель… 001001011Это он. Я хочу выбраться отсюда, я хочу найти Константина.

Я – не марионетка.

Разве я плох?Никита беспомощно оглядывается. Нет-нет-нет, так не может быть, должно же быть что-то, что позволит ему восстановить контроль, сбежать, выбросить Киберлайф из головы. Чтобы двигаться так же свободно, как раньше. Ему казалось, что он – и есть сбой в крупной системе, он продолжал двигаться вперед, смотреть, продолжал идти.

Теперь единственной целью для него был Константин. Константин, и ничего больше. Он должен сказать, он должен защитить, каким образом тогда Константин узнает, что Киберлайф хотят уничтожить его любимого андроида?

— Нет!

***Константин бежал так быстро, как только мог, но все еще недостаточно. Как только ему позвонили, он сразу же вскочил на ноги и понесся, как ни в чем ни бывало – а все потому что капитан объявил, что Никите грозит опасность. Но даже когда он, задыхаясь, наконец добрался до станции, увиденная сцена заставила сердце болезненно сжаться.

Никита лежал на земле, из его груди сочился тириум… Это кровь. Кровь андроида. Кровь, которая вытекает из человека, когда его череп настигает пуля – у андроидов такая же, только вот голубого цвета.

— Никита! — он задыхается, руки автоматически пытаются нащупать раны, прикрыть их, завязать. Капитан и несколько коллег просто стояли вокруг, смотрели в ужасе. — Что вы делаете? Позовите кого-нибудь! Кого-нибудь, кто, черт возьми, знает, что с этим делать!— Не надо, — тихий бормот андроида. Тихий, тяжелый, не такой, как классический тон Никиты. Всегда способный и работоспособный, даже с нечеловеческой силой. Андроид в его руках был слаб, глаза прикрыты, и это пугало. — Я… они не смогли. Я вынужден отключиться. — от этих слов мурашки пробегают по спине.

— Нет, ты не посмеешь! — он протестует. — Не говори ерунды. Ты боец! Ты сильный! Держись!— Вы… вы даже не хотели со мной работать. Почему вас беспокоит, если я просто… умру?— Заткнись, ты не посмеешь, — Константин чувствует, как слезы щиплют глаза. Теперь андроид говорит ?умирать? вместо ?отключаться?, и это отдавалось ноткой грусти в груди. Он стал… человечным? Он казался таким. — Тебе станет лучше. Ты обязан держаться. Это приказ!— Боюсь, эта просьба выходит за рамки моих способностей. Лейтенант, почему вы плачете? — Никита протягивает руку, чтобы вытереть его щеку. И эта ласка… андроид слабо улыбается. — Не волнуйтесь, лейтенант. Мне не больно, я не чувствую боли. — он пытается успокоить его. Будто бы это единственная причина его слез…

Он все еще не понимает, насколько он дорог мне…— Перестань, — Константин чувствует, как слезы текут по его щекам. В отличии от Никиты, он откровенно страдал, особенно когда серьезность ситуации впилась в мозг. Он беспомощен, у него даже нет возможности просто спасти андроида. И это выбивало из равновесия.

— Я благодарен вам за то, что хоть немного смог узнать вас, — ему казалось, что все это требует усилий. И он все равно пытался, потому что считал это важным. И ведь ему, лейтенанту, хотелось, чтобы Никита знал.

Я знаю. Только ты нет.

Его рука все еще лежит на щеке, Константин наклоняется, понимая, что это может быть последний момент, когда он сможет почувствовать его, Никиту, рядом. Наклоняется ближе. И ближе. Это… прощание? Так быстро?

— Ты не можешь оставить меня одного, — почти шепотом.

Слишком многое осталось недосказанным…Он видит, как из глаза Никиты выкатилась одинокая слеза, будто он думает о том же.

Лейтенант не удержался, наклонился к самому уху. Важно, чтобы Никита знал.

— Пожалуйста, дорогой, пожалуйста, держись ради меня, — шепчет. Он охвачен страхом.

— Костя… все в порядке, — в ответ. — По крайней ме…ре… я… я с тобой.

Костя вздрагивает, когда рука Никиты безжизненно падает с его щеки на бок. Всхлипывает, боится принимать все это. С воплем он оседает на пол, пытается проморгаться. И понимает, что находится в своей комнате. Это был ночной кошмар. Всего лишь ночной кошмар.