Часть 7 (1/1)

Дождь убивал меня каждым ударом по стеклу. Внутри ничего не осталось. Сейчас я нахожусь в своей квартире и даю показания, которые либо уничтожат меня, либо освободят.-Пожалуйста, ещё раз расскажите, как прошел ваш вчерашний вечер и ночь, - просил следователь.Его слова сливались в один длинный гудок, который я была не в силах разобрать. Мой слух был сфокусирован на стуке капель об окно.-Сколько можно спрашивать её об одном и том же?! - крикнул отец, - вы обвиняете её в убийстве собственной матери!?Отец кричал не переставая. Несколько раз он вскакивал с места, но его перехватывали полицейские и усаживали обратно. Голова плыла кругом. Капли все били о стекло. Все было словно в черно-белом фильтре.-Инспектор, - заговорил Дмитрий, ранее смотревший на все со стороны, - я, как лечащий врач Розмари, вынужден настойчиво просить вас прекратить допрос.Я не понимала, что происходит. Все что-то говорили, задавали вопросы, кричали, просили, ходили и снова что-то спрашивали. Голова действительно шла кругом. Взглядом я зацепилась за точку на столе, а слух снова сконцентрировала на каплях.-Вчера я была с Дмитрием на встречах, - тихо произнесла я, - на последней появился отец...-Здравствуйте, мистер Мазур, - произнес кто-то и все присутствующие за столом встали.Я сидела рядом с Дмитрием за полукруглым столом. Единственное свободное место было с другой стороны от мужчины. Я тоже встала и увидела в проеме яркий фиолетовый костюм. На руках множество колец, на шее придурковатый красный шарфик, абсолютно не сочетающийся с остальным нарядом. Узнаю стиль своего отца.-Добрый день, мистер Беликов, - игнорируя остальных присутствующих произнес он и перевел взгляд на меня, - мисс Хезевей-Мазур.Его взгляд был удивленным, но в нем проскочила искорка интереса. Мы не виделись с отцом несколько месяцев. Я предпочитала жить отдельно от родителей и минимально представляться по фамилии. -В случае не выполнения условий контракта... - произносил кто-то.Все собрание отец не сводил с меня взгляда. Я старалась всем видом показывать отсутствие его влияния на меня. Я спокойно переводила взгляд со стола, на него, потом на Дмитрия. Очень часто засматривалась на дождь, который словно преследовал меня в Сиэтле.-Если контракт не будет выполнен, все, присутствующие в этой комнате, кроме мистера Беликова и его спутницы, - перебил отец, говоря это с улыбкой, но серьезным взглядом, - будут мертвы.В зале повисла напряженная тишина. Я снова слышала барабанящие об окно капли. По телу прошла легкая дрожь, потому что я, как и все присутствующие, понимала, что отец не шутит. По одному щелчку его пальцев начнется обратный отсчет из людей. -Вы готовы поставить свою жизнь, на этот контракт? - спросил Эйб, - я не хочу ставить несколько миллионов на то, что не будет подкреплено рядом гарантий, а моя любимая гарантия - жизнь.Тишина стала ещё более неловкой. Это была прекрасная проверка отца. Когда после катастрофы я поняла, что можно попросить почти все, что угодно я попросила собаку. Первое, что сказал отец: Если ты не выполнишь одно из действий по уходу за ней, то я её убью. Перед глазами сразу появилась картинка, как это происходит и мой ослабленный мозг отказался от идеи с домашними животными. -Думаю, что стоит продолжить, когда вы сможете предоставить мне гарантии, - улыбнулся отец и встал со своего места, кивая мне и Дмитрию, - а с вами мы поговорим, в другом месте, через 30 минут.Мы согласились. Эйб вышел. Тишина не прерывалась. -Господа, вы слышали мистера Мазура, - встал Дмитрий, - думаю, что вам стоит прийти к определенным выводам.Он перевел взгляд на меня. Я встала и следом за Беликовым вышла из зала. У выхода нас ждал мужчина в черном. Он поприветствовал нас и проводил к черному автомобилю. По дороге мы молчали. Думаю, что наши мысли совпадали. Лично я пыталась представить, о чем будет спрашивать сейчас отец, как пройдет этот разговор. Дорога была не долгой, мы доехали до уже знакомого мне отеля. -Ну здравствуй, доченька, - улыбнулся отец, разворачиваясь ко мне.Когда мы приехали, все тот же мужчина проводил нас на нужный этаж. Отец стоял спиной к нам, лицом к окну. Тот мужчина в черном вышел и тогда Эйб решил с нами поговорить.-Стоит спрашивать, что ты забыл в Сиэтле? - улыбнулась я.Он фыркнул. Действительно, если мы только что вышли из конференц-зала, то мой вопрос является очень глупым.-А вот что ты забыла на том собрании? - улыбнулся отец, садясь напротив 3 бокалов с красным вином.Это тоже была его игра. Он говорил, что в одном из бокалов яд и продолжит разговор тот, кто останется в живых. Но в данный момент я была полностью уверена, что он блефует.-Сбежала от Джанин, а Дмитрий удачно подвернулся под руку, - улыбнулась я, подходя к бокалам. В свой бокал я отлила по чуть-чуть из каждого и медленно сделала глоток. Моя смерть отцу была максимально не выгодна, потому что я согласилась в крайнем случае занять его место. В его бизнесе лучше иметь родного приемника, что бы бизнес не ушел в кардинально другое русло. -Мама тебя на Рождество позвала? - спросил Эйб и я кивнула, - почему не прилетала, когда я тебя звал?Я пожала плечами, перед глазами все поплыло, но быстро пришло в норму. Дмитрий подошел и сел рядом со мной. Разговор складывался довольно легко, мужчины говорили о работе, иногда спрашивали меня об учебе. -Дмитрий, я устала, отвези меня домой, - попросила я и мужчина согласился.Дождь не заканчивался. Казалось Сиэтл хочет утонуть на этих каникулах. Промозглая погода изрядно замучила. Без солнца голова начала болеть практически не переставая. Я на секунду прикрыла глаза, а открыла их уже в своей комнате в маминых апартаментах. Проснувшись я оглядела холодную комнату и переодевшись из офисной одежды, в которой уснула, посмотрела в окно. Серые облака проплывали над серым Сиэтлом. Казалось, что шум дождя въестся мне под кожу за этот отпуск.Я вышла из комнаты и пошла на кухню выпить воды. Там я и обнаружила тело матери, лежащее на полу. Было много крови. Рядом лежал нож.-Тогда я позвонила Дмитрию, а он вызвал полицию, позвонил Эйбу и приехал, - закончила я.Разумеется я не все говорила, например про яд или убийство. Моя рассказ для полиции был довольно сухим: Была на встречах с Дмитрем, потом поехали к отцу, выпили немного вина и Дмитрий отвез меня домой, где я сразу уснула. Лишние подробности о жизни моего отца будут неуместны сейчас, так что я их опустила.-Мы с вами свяжемся, мисс Хезевей, - произнес инспектор, - это место будет опечатано, у вас есть, где остановиться?Я кивнула. Сейчас выбор стоял остаться с Дмитрием или отцом. Конечно не такое развитие событий я планировала, отправляясь к маме на рождество. С Эйбом оставаться вообще не хотелось, он довольно специфичен, но состоим ли мы с Дмитрием в достаточно близких отношениях, что бы я оставалась у него? Да, мы переспали, но на следующий день сразу обозначили, что это ничего не значит, так могу ли я жить у него. Я посмотрела на Беликова, задавая вопрос. Он кивнул. Вот и поговорили.-Как долго мне необходимо быть в Сиэтле? - спросила я, - скоро начнется учеба.Инспектор задумался. Моё нахождение в Сиэтле было формальностью, которую необходимо было соблюсти, ведь расследование будет вестись неопределенное время и держать меня до его конца не разумно.-Разберемся с наследованием и поедешь в Монтану, - произнес отец и инспектор кивнул.Наследование. Из-за смерти матери мне предстояло унаследовать все её имущество. Зачем ей было кончать с собой сейчас? Да, показания первичной экспертизы очень странные. С одной стороны все указывает на то, что она сама себя пырнула ножом, но зачем несколько раз? Почему я ничего не услышала? Да и причин обрывать жизнь у неё не было. -Роза, поехали отсюда? - предложил Дмитрий и я согласилась. В голове не укладывалось. Успешная женщина, владелица нескольких пакетов акций в разных крупных фирмах, живущая безбедно, объявляет, что хочет выдать замуж свою дочь и накануне подписания крупного контракта кончает с собой. Это как минимум не логично.-Не думай об этом, - произнес Дмитрий в машине, одной рукой управляя автомобилем, второй взяв мою.Все мысли сейчас сфокусировались в руке. Зачем Дмитрий проводил границу, если сам же её и нарушает? Хотя если подумать, то нарушает он её не просто так. Из моей головы действительно вылетели мысли о смерти матери. -Закажем еду в номер? - спросил Беликов.Я покачала головой. Оставаться с ним долго наедине в замкнутом пространстве тяжело. Моё дыхание сбивается, а сердце бьется, как сумасшедшее.-Давай поедим в кафе? - предложила я и он согласился.Сегодня я заметила, что первый раз за все моё время прибывания в Сиэтле не шел дождь. Сквозь облака пробился редкий лучик света. Он так и появлялся, а потом исчезал за тучами, но главное, что не было стука капель. -Американо и Латте, остальное закажем позже, - произнес Дмитрий официанту.Мы сидели в уютном кафе на первом этаже какого-то здания. Красивый интерьер в кофейных тонах, чарующий запах и множество разнообразнейших десертов. Наш столик стоял у окна, через которое было удобно глазеть на проезжающие машины и пробегающих прохожих. Мы молчали. Дмитрий сидел в телефоне, а я просто грелась в лучиках солнца. -Как ты себя чувствуешь? - спросил мужчина, когда принесли напитки.Действительно, как я себя чувствую? Сегодня умерла моя мать. Почему я не рыдаю, не истерикую, не кричу от боли? Возможно я ещё не осознала, что происходящее - не один из множества моих кошмаров.-Нормально, - произнесла я, - меня, наверное, накроет завтра.Мужчина кивнул. Видимо хорошо, что я решила остаться с ним. Он врач, в конце концов, он будет смотреть за моим состоянием и, если что, примет меры. Я заказала круассан, а Дмитрий тост.-Роза, у меня пациенты и мне через пару дней надо буде возвращаться в Монтану, - произнес мужчина.Я согласилась. Надеюсь, что процесс наследования компании не затянется дольше этого срока. Управлением я не интересуюсь, пусть этим занимается целая толпа директоров, а деньги я, наверное, положу в какой-нибудь банк, пусть работают сами на себя. За одно паршивое утро я из богатенькой наследницы превратилась в богатую владелицу компании. -У тебя сегодня есть встречи? - спросила я, Беликов покачал головой, - давай прогуляемся где-нибудь, пока погода хорошая.Я вспомнила, что Дмитрий планировал уезжать из Сиэтла сегодня, но видимо отложил перелет из-за меня и моих проблем. -Может проедемся на лошадях? - спросила я.Дмитрий нахмурился. Вероятно его не радовала идея искать лошадей посреди Сиэтла. Но он все равно согласился. Мы доехали до какого-то парка и готовились залезать на коней.-Это оказалось довольно просто, - произнесла я, - почему ты не хотел сначала?Он снова нахмурился. Видимо это вызывало неприятные воспоминания.-Я с детства ненавижу лошадей, - произнес вдруг он, - моя мать держала конюшню на заднем дворе, которая мешала всем и ей в том числе, но отказаться от неё она не могла. Я ненавидел все в этой конюшне, постоянно снующие туда-сюда люди, хамский персонал, который ни во что меня не ставил, расписание по которому можно было выпустить собаку во двор, по которому можно было выйти позагорать в плавках, залезть в бассейн. Меня гнобили из-за лошадей, но самым отвратительным было то, что она всегда выбирала их, а не семью. Что бы не случилось, она была на стороне конюшни, работников и лошадей. Она видела, что всем это доставляет дискомфорт, но при этом обвиняла всех вокруг, но не конюшню. Она находила миллион отговорок, переводила стрелки и я искренне ненавидел это все. Кто-то думает, что я боюсь, что мне неприятен их запах, но я просто всем сердцем искренне ненавижу лошадей. И ненависть к этим величественным созданиям, которыми все восхищаются, выработала именно мама. Не одноклассники, которые травили меня, ни работники, которые относились ко мне чуть лучше, чем к говну и при возможности тыкали, унижали или даже били меня, а именно мать, потому что ей всегда было все равно на чувство и эмоции семьи, когда дело шло в разрез с её любимыми лошадками. Головой она понимала, что уже не может вытянуть из-за здоровья, но все равно хваталась за невыполнимое. Возможно она чувствовала вину, что не сама занимается ими и поэтому все прощала, но мне всегда было больно, когда родная мать считала, что я виноват за то, что меня оскорбляют в собственном доме, а не наглый работник, которого она сама постоянно отчитывает. Я слушала, забыв, как дышать. Мне было больно за его боль. В его глазах блеснула искорка слезы. Он спешно отвернулся, что бы не показывать мне её. В эту секунду я поняла, что возможно он открыл одну из самых больных частей его жизни. Взаимоотношения родителей и детей многие века является чем-то необъяснимым. Дмитрий чувствовал ненависть к маме за то, что лошади всегда для неё были чем-то первостепенным относительно семьи и лично его. И ужасно понимать, что какими бы ни были их взаимоотношения сейчас, внутри него после стольких лет все равно таится обида на неё. А ведь в действительности ей стоило всего несколько раз принять его сторону, показать, что ей не все равно, защитить и не обвинять в том, что не получается у неё.-Разумеется было много радостных моментов, - холодно произнес он, - мы много путешествовали, она многое вложила в меня, но эта ненависть к лошадям... даже спустя годы осталась. Я не могу ненавидеть маму, но не знаю, смогу ли я когда-нибудь относиться к лошадям иначе.Я подошла и обняла его. Разумеется это не исправило ситуацию, но мне хотелось его поддержать. Он рассказал о том, о чем не говорят просто так, между словом каждому второму при знакомстве. Он открыл для меня то, что таилось у него внутри много лет. Холодный Дмитрий - психиатр сейчас был далеко, здесь просто был он - обиженный в далеком детстве мальчик. Говорят, что с годами вспоминается лишь хорошее, но некоторые очень болезненные моменты могут долго не покидать нашу голову. Они режут сознание снова и снова, когда вспоминаешь о чем-то, они всплывают во время самой страшной ссоры, они отзываются в кошмарах. Это слова, действия, череда слов и действий, это могут быть маленькие и большие промежутки времени, это может быть нелепо брошенное обвинение, которое набатом будет шуметь в твоей голове, словно ты действительно снова перенесся в тот момент. В момент, когда тебе и без этих слов было очень больно.-Возможно в её жизни что-то произошло из-за чего она стала так поступать? - спросила я, - может быть был тяжелый момент, в котором кроме лошадей её никто не поддержал?Дмитрий пожал плечами видимо обдумывая свой ответ. Мы все ещё стояли в парке. К нам подвели коней и сказали садиться. Мы в тишине сели и проехали несколько метров.-Возможно, но прошлое, каким бы болезненным оно не было, не должно делать больно близким людям, если это возможно, - сказал он, - поэтому я сейчас здесь, с тобой, на лошади.