Глава 4 (1/2)
О, как прекрасно человечество, придумавшее витиеватые маты. Весь спектр эмоций можно выразить ёмким, чётким словцом. Не нужно писать баллады, кусать губы в попытках не ругнуться – материтесь. Материтесь и не жалейте, что кто-то услышит ваши трёхэтажные пассажи. Не бойтесь, что кто-то будет презрительно смотреть на вас и осуждающе тыкать пальцем. Что может быть лучше искренних эмоций? Они разбивают стены недопонимания, лечат раны, рождают ответные чувства. Но ничто из этого списка и близко не стояло с тем, что испытывал Гриммджо Джаггерджак.- Открой дверь, сволота. Я кому говорю?!Уж что-что, а двери в ванные комнаты сделали на совесть. Прочные дубовые косяки, стальные петли – красота. Гриммджо забаррикадировался уже как больше получаса, и выходить не собирался. А виной тому хвост. Да-да, хвост. Длинный такой – идеальный руль – пятнистый, с мягкой шерстью, сильный. Бил по ногам, зараза, больно, потому что степень раздражения и злости Гриммджо росла в геометрической прогрессии.Хвост не исчезал, как бы Джаггерджак ни пытался дышать, поймать дзен (делать дыхательную гимнастику всем советовал Комаммура, пока зооморфы не налепили ему на пушистый хвост прищепки).За дверью бесновался Куросаки, желающий умыться и справить нужду. Но выйти к нему в таком виде – означало получить такую порцию насмешек и хохота, что весь тщательно взлелеянный образ плохого мальчика выветрится со скоростью звука.- Гриммджо, дрочить можно и в своей комнате, - Джаггерджак вздрогнул, и хвост нервно дёрнулся. – Или у тебя живот прихватило?- Иди нахуй, Куросаки, - фамилию идиота невозможно было произносить без рычания. А вкупе со своей звериной сущностью звучало это действительно угрожающе.Ясен хер, что Ичиго не отвяжется. Придётся выходить и позориться, а этого ой как не хотелось. Оставался только один выход, подсказанный самим Куросаки.После щелчка замка дверь распахнулась, и Ичиго уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы от души разораться на дебила-соседа за непозволительно долго занятую ванную, но застыл. Образ длинного твёрдого члена, казалось, отпечатался где-то в голове и запустил программу экстренной перезагрузки мозгового компьютера. Гриммджо самодовольно и развязно ухмылялся, демонстрируя поджарый живот. Пальцем провёл по головке, возвращаясь к стволу и венкам, выступающим под кожей.Кровь тут же хлынула к лицу, и Ичиго, красный как мак, драпанул из проёма. ?Да пошёл ты в жопу, мудила! Убью, нахуй?, - раздалось из коридора, и стены содрогнулись от грохота.Гриммджо думал, что сломается от ржача. Он смеялся без остановки, и смех с каждой секундой становился всё больше похожим на истерику. Член стоял, вставший как по команде ?смирно? от нескольких привычных движений. Ичиго ушёл, а что делать с хвостом – непонятно.Из-за утреннего инцидента суррогат и зооморф не разговаривали друг с другом. Студенты недоумённо смотрели на эту парочку, демонстративно молчавшую на всех парах, не понимая, что могло послужить их разладу, что оба ходили без следов насилия. И, наверное, на них перестали бы обращать внимание, если бы у Джаггерджака постоянно не дрожали плечи, а Куросаки не напоминал спелый помидор.- Ну, прости, - прикрывая шальную улыбку рукой, тихо сказал Гриммджо. Ичиго не ответил, с преувеличенным интересом вглядываясь в химические формулы на доске. – Ичиго, я сожалею, что тебе пришлось увидеть мой член. Не каждый достоин его увидеть. Понимаю, ты перенервничал от такой чести, уй...! Гриммджо скукожился за своей партой, прикрывая живот и сдерживая матерные вопли от сильного удара.- Куросаки, у вас вопрос по теме? – сочившимся ядом голосом проговорил Маюри, тут же оказываясь у их ряда. Ичиго старался не скривиться от этой полубезумной улыбки.
Он был такой не один, потому что Куроцучи был знаменит не только неудачно сделанными винирами, слепящими хлеще первого снега, но и поехавшей кукухой на фоне природной гениальности и беспробудного пьянства.
- Нет…- Да, - выпалил Гриммджо, и на лице Ичиго отразилась вся гамма эмоций маньяка-потрошителя. – Ему стало интересно, можно ли обнаружить гормонально-половую дисфункцию методом химического анализа.?УБЬЮ?, - говорил взгляд Куросаки. ?Очень интересно, а как это относится к генетической связи неорганики и органики?? - взвизгнул Маюри и уже не слезал с пунцовеющего Куросаки до конца пары.- Me perdonas? – прозвучало в студенческом магазине, и Ичиго чуть не поперхнулся воздухом.?Простишь меня??- Что? Полки с товарами не шелохнулись, люстры не качались, и даже продавец ухом не повёл, - так где же землетрясение, мать вашу, или как назвать то, что Джагерджак ещё и полиглот?!Садо сбоку заинтересованно дёрнулся, отставив в сторону зимние кроссовки. У Ичиго тут же возникла мысль, что Ясутора, наполовину являющийся мексиканцем, его наверняка понял.
- Actué feo y estoy listo para hacer las paces, - Гриммджо в лице не поменялся и всё также, с еле заметной усмешкой, рассматривал что-то на витрине.?Я поступил некрасиво, и готов загладить свою вину?Это выглядело, как попытка помириться. Нет, серьёзно, он смущался? По расслабленной позе этого не скажешь. Но чуть отсутствующий взгляд, остановившийся на каких-то этикетах, выдавал глубокую задумчивость. Злость вдруг сошла на нет, и комок раздражения, тлевший под рёбрами, рассосался. Ичиго пришло в голову, что, зря он так рассердился. Ну, пошутил, ну показал писю, кто от этого пострадал? А в извинениях Гриммджо есть своя изюминка.- Допустим, я тебя понял, хотя нихуя не понял. Переведёшь? – улыбнулся Куросаки, и зооморф оживился, повернувшись к нему.- Обрыбишься, - оскалился Джаггерджак, на что Куросаки обречённо вздохнул.- Да пожалуйста, пездюк, - суррогат подхватил свою корзину и направился к кассам. – Красиво стелешь, кстати.- Si estuviera menos orgulloso, diría que lo siento por ti, - вполголоса проговорил Гриммджо, зная, что Ичиго не услышит и не поймёт.?Если бы я был менее гордым, я бы сказал, что к тебе чувствую?Гриммджо, осторожно выдыхая, проводил его взглядом. Он и не заметил, как к нему приблизился абстракт, возвышаясь над ним на полголовы.- Tal vez no estoy haciendo lo correcto, pero ... te gusta, - сказал Садо.?Может быть, я лезу не в своё дело, но... Он тебе нравится?Гриммджо пожал плечами, ничем не выдавая волнение спалившегося человека. Здоровяк ему импонировал больше, чем грудастая девка. У той хоть и приличные дойки, да мозгами не отличалась от баб в стаях зооморфов.
Ясутора мало говорил, не страдал эгоцентризмом, что бесило в большинстве сородичей Джаггерджака, и вообще излучал какое-то поразительное спокойствие. Гриммджо делал ставку на японский менталитет.Но, в общем и целом, если бы перед Джаггерджаком встал выбор, кому бы он доверил знание про симпатию к Куросаки, он бы выбрал Ясутору.- Не долбись в шары, здоровяк, - рассмеялся Гриммджо, хватая пачку презервативов с полки, которую сверлил взглядом минут пять назад. – Я этой хернёй не страдаю.Садо скептически осмотрел его покупки, однако ничего на это не ответил, но зато, когда Джаггерджак с благодушной безмятежностью на лице зашагал к кассе, выдал:- Знаешь, мой дедушка часто говорил, что нужно amar hasta el último suspiro, hasta el último latido del corazón, потому что hasta el que está lejos se acerca si le tienes en tu corazón.?Любить до последнего вздоха, до последнего биения сердца, потому что Даже тот, кто далеко, стоит рядом, если он в твоем сердце?Сердце неромантичного Гриммджо предсказуемо ёкнуло так, что невыносимо захотелось блевать.Как только стрелка часов перевалила за ?16:00? на территории Академии воцарилась тишина. Ни птички, ни мушки, ни шепотка, ни шороха тлеющей папиросной бумаги. Щупальца подростковой активности втянулись в стены и затихли, изредка причмокивая присосками. Время замерло, отсчитывая минуты до конца профильных занятий. Одинокий рейнджер, кассир, встал перед входом в академский магазинчик, мужественно засучив рукава. Он чувствовал запах озона, как перед грозой; сухонькие мышцы напряглись в ожидании. Пальцы замерли у кармана, в котором металлическим грузом ждали своего момента ключи от кассы. Мужчина достал из нагрудного кармана куртки карманные часы, сверил с огромным циферблатом, висящим над крыльцом главного здания. Уходящее солнце на секунду ослепило его, но он тут же вскинул ладонь перед глазами на манер козырька. Жидкая бородка чуть подёрнулась инеем; тонкие губы были плотно сомкнуты; кончик длинного орлиного носа покраснел, и только глаза горели неугасимым огнём.Это был опытный боец: без страха и упрёка. В его жилах текла кровь рыцаря, небесами избранного охранять цитадель студенческих надежд. Кассир глубоко вздохнул, запустив как можно больше кислорода в лёгкие. Осталось десять минут до адского пекла. Первые фигуры, показавшиеся вдали, двигались нестройной кучкой. Со стороны спортзала вывалилось копошащееся нечто и взяло курс на магазин. Понемногу набиравшая скорость лавина пересекла склад, столовую, протаптывая извилистые дорожки в сугробах, и кассир встрепенулся. Он отпер стеклянную дверь, включил свет и встал за прилавок. В окнах появились первые горящие угольки жадных до забав глаз.Всплакнул колокольчик.Номер квартиры вызывал нервный тик. С облупившейся позолотой несчастные цифры ?46? висели криво. Болтик, призванный поддерживать тусклую табличку, был выкручен наполовину, и его собрат не выдержал нагрузки. Из-за двери доносилась неразборчивая ругань, вперемешку с хохотом. Проходящие мимо студенты косились и на квартиру, и на застывшего перед ней парня. Молодой человек педантичной наружности сверлил взглядом табличку и медленно закипал.На первый взгляд можно было решить, что в четвёртый корпус зашёл мажор, и это окажется почти правдой. Рубашка, заправленная в клетчатые брюки, по белизне могла соперничать со снегами Арктики. Из нагрудного кармана выглядывал крошечный уголок платка с вышитым вензелем ?И.У.?; студент в раздражении топал ногой, и каблук его налакированной туфли издавал мерзкий стук по этажу.- Исида!Стук прекратился. По лестнице спешно поднимался Садо, на ходу расстёгивая куртку с тёплым мехом. Под ней виднелся свитер с широкой горловиной и обычные джинсы. Исида скептически осмотрел наряд Ясуторы, как самый стереотипный ботаник поправив очки.
- Позволь спросить, почему мы должны заходить за твоим, - он скривился, - другом вместе? Ты опоздал на три минуты, я уже было решил идти веселиться без тебя.Садо иронично поднял бровь. Трудно было представить Исиду развлекающегося в толпе гормонально неуравновешенных подростков, и Ясутора до сих пор удивлялся, как Урюю согласился на это.
Он и вырядился так, будто собирался посетить, как минимум, приём у посла. Старинный медальон в виде звезды, прицепленный к воротнику рубашки, гармонично вписывался в образ богатенького мальчика.- Да, представь себе, - огрызнулся Исида, прекрасно считывая эмоции неразговорчивого Садо. – И сколько нам их ждать?- Думаю, лучше зайти, - сказал Ясутора, и под бубнёж Урю ?думает он, как же? зашли. Зашли и чуть не вышли. На полу по коридору были раскиданы вещи и обувь, которые цепочкой вели в комнату Ичиго. За порогом ситуация была катастрофичной: разворошённая постель, выпотрошенный шкаф, книги и тетради, расхристанные на столе, лежали как попало. Вымотанный Куросаки сидел в домашней футболке и лениво пытался парировать издевательские замечания своего соседа.- Я уже сотню раз сказал, я не хочу надевать твои всратые шмотки, - Ичиго скептически осмотрел небольшую кучку, растущую возле него. Удивительно, как они все умещались в шкафу.- На хую вертел твою сотню. Куросаки, на твоём фоне я буду выглядеть педофилом со сроком, харэ мне мозг трахать, - Гриммджо раздражённо бросил в него рваную майку.- Просто отпусти меня уже в рубашке, - Куросаки закатил глаза.- Вот в этой? – рявкнул Гриммджо, встряхивая перед глазами розовую рубашку с пальмами. – Ебанулся?- Тогда оставь меня здесь, - обиженно протянул Ичиго, заваливаясь на кучу одежды.- И не надейся, мудила, мы ведь па-а-ара, - рубашка полетела в мусорку.- Ой, сучара, - Ичиго резко встал с кровати, вставая вплотную к Джаггерджаку. – Вот что ты хочешь? Скажи, я сделаю, только отстань.- Это драма для пидоров? – раздался полный исследовательского интереса голос у двери.Перед тем как прийти к этой квартире Исида провёл ?небольшой? анализ. Будучи абстрактом, он подключил свои связи в кругу суррогатов, пообщался с самыми лояльными из зооморфов, пощебетал с Иноуэ – и вот, он уже был обладателем бесценной и неопровержимой информации, что эти двое - геи!Как гордый и правильный представитель немецкой знати на своей родине Исида чтил гетеронормативность, духовные скрепы и христианские ценности. Но как любопытный ребёнок с острым интеллектом, склонностью к бунтарству и жаждой знаний - запретной темой интересовался, а посему совал свой нос не туда, куда надо.Эффект проявился моментально. Ичиго только успел обхватить Гриммджо поперёк живота, как Садо уже встал между ними, сверкая бронёй.- Сохранять спокойствие, Гриммджо. Спокойствие! – пыхтел Куросаки под рычащее ?Убью, блять, сука, отпусти!?- Исида, извинись, - мрачно изрёк Ясутора.- Не собираюсь, - выйдя из ступора, капризно сказал Урю, поняв, что вроде бы как сейчас его убивать не собираются, потому что через Садо зооморфу-недобитку уж точно не пройти.Джаггерджак заревел ещё громче, вызывая по спине Исиды табун мурашек.- Исида!- И не подумаю, - ещё громче произнёс Урю, встряхнув тёмными волосами, но сам мысленно придумывал, куда пустить сверкающую из частиц стрелу, чтобы быстро и намертво.- Ладно, я пойду в твоих шмотках, только угомонись, - крикнул Ичиго, и Джаггерджак замер. Появившиеся уши встали торчком и покрутились.Гриммджо посмотрел на сцепившиеся в замок руки, недоумевающее лицо Куросаки и по-злодейски гадко улыбнулся. За мгновение в карих глазах промелькнуло ?Гандон?, и уже в следующие полчаса не пропадало, пока зооморф одевал его под ошарашенными взглядами абстрактов.?Они идеально подходят друг к другу?, - подумал Ясутора, уволакивая Исиду на кухню, пока тот снова не дал Гриммджо повода вытрясти что-нибудь из Куросаки. Например, душу.
Поводов обижаться на Гриммджо у Ичиго было море, но как можно обижаться на человека, которым ещё и тайно восхищаешься?
Джаггерджак был разным. Он как синее безграничное море, меняющее свои оттенки. С ним Джаггерджак становился открытым, улыбался, щипался, щекотал, бил от души, крыл матом, пошло шутил, постоянно касался и заглядывал в глаза.
Пока никого не было рядом, он много говорил: об учёбе, Испании, в которой вырос, путешествиях в разные страны, которые очень хотел посетить. Любил танцы, гитару, домашнюю еду (и ненавидел мыть посуду, сука), дикие причёски и скорость. Только о семье не говорил. На людях Гриммджо становился жёстким, натянутым как тетива. Двигался резко, отвечал грубо. В такие моменты Ичиго с облегчением выдыхал и уже не боялся заплутать в размышлениях об их дружбе.Вроде бы всё как всегда, никаких драм, никакой лирики. Но, бывает, возникает между людьми невидимая связь, которая становится короче и короче с каждым словом, каждым актом заботы, каждым прикосновением.Ичиго пытался вспомнить, в какой момент произошли эти перемены и не находил ответа. Просто однажды проснулся, пошёл на кухню и сварил кофе на двоих. В бок уткнулся острый локоть, и Гриммджо с ленивой усмешкой подхватил кружку. Солнце путалось в его волосах, высвечивало бирюзовые пряди. Стало так комфортно, уютно. По груди разливалось тепло. Слышно было лишь тиканье часов.
***В десятом корпусе царило бурное оживление, как в типичном американском подростковом фильме. Ну, знаете вот эти частные дома, в которых тусят ребята с красными стаканчиками, а в них далеко не газировка? На утро бассейн в блевоте, кто-то трахался на родительской кровати, адское перегарище, маревом стоящее над домом, чьи-то плавки на люстре в гостиной – вот оно.Ичиго смотрел на ещё трезвые лица и чувствовал странное спокойствие. Словно нашёл то гармоничное состояние, в котором можно раствориться и расслабиться. Ничто его не тревожило и не выводило из себя. Флёр новых ощущений всеобщего праздника захватил всё его существо, и он, окутанный запахом Гриммджо, чувствовал себя частью коллектива.Воротник его кожаной куртки защекотал щёку. Ичиго втянул воздух со странным волнением, которое появляется, когда чувствуешь что-то неуловимо приятное и знакомое.