Саймон: отвергнутость (1/1)

—?Маркус,?— произнёс задумчиво я, посмотрев на него,?— почему мы так сильно тянемся друг к другу?—?Может, это любовь? —?ответил он. —?Я всегда мечтал о ней, читая Бронте, Шекспира и Боккаччо.Я взял его за руку и, сжав её, приложил к своему сердцу, чтобы он ощутил сильное биение, которое никогда не солжёт.Находя утешение друг в друге, мы могли спокойно претерпевать возникавшие конфликты с такими же подростками, как мы, которые фанатично унижали нас за отчуждённость и излишнюю закрытость.Мы оба молчали и выражали невозмутимость, а наши ладони всегда были сомкнуты вместе?— даже на расстоянии.Быть может, весь мир требовал от нас беспомощных и жалких стенаний, но Маркус и я хранили и берегли внутреннюю силу, позволявшую нам переживать ежедневные нападки.Был момент, когда я, расположившись в общей комнате, взялся рисовать натюрморт, но мой скетчбук буквально выбили из рук: подростки убежали в другой конец коридора под жестокий и гулкий смех.Я не мог их догнать: они это знали. Маркус тоже был в курсе и, по-настоящему разозлившись, выместил на них всю накопившуюся агрессию, перестав быть безобидным юношей, и, явив мне своё новое ?я?, передал книгу. Он обнял меня так сильно, что в его объятиях стало тепло и приятно, как никогда ранее не ощущалось в моей жизни.—?Где ты научился драться? —?удивился я.—?В приюте нередко приходилось отбиваться,?— признался Маркус. —?Но мой приёмный отец не одобряет насилие: он взрастил во мне умение подавлять гнев. Он всегда говорит, чтобы я созерцал, а не злился, и созидал вместо уничтожения.—?Тогда зачем ты напал на этих придурков? —?негодовал я, обратив на него взор, полный непорочной наивности.—?Я решил для себя, что буду защищать тех, кто мне дорог,?— эта фраза, полная холодной серьёзности, сопроводилась нежным поцелуем в мой лоб.Несмотря на страсть, пылкость и даже дикость, которые пробудились в нас в первый вечер знакомства, мы оба сохраняли романтичную нетронутость наших тел, наслаждаясь исключительно поцелуями и прикосновениями.По ночам Маркус пробирался в мою палату, и мы часами лежали, отданные друг другу, делясь общими мечтами и целями.—?Однажды я поступлю в художественную академию,?— выдержав пугливость в голосе, словно боясь презрения, сказал ему я.—?Мне тоже хочется учиться там,?— улыбнувшись, ответил он. —?Надеюсь, мы будем вместе.—?Обязательно,?— прижав Маркуса к себе и позволив ему поцеловать меня, твёрдо произнёс я.И так длились дни, словно слитые воедино и образовавшие маленькую отдельную жизнь, пока всё не завершилось твёрдой и беспощадной точкой.Громкие шаги раздались по коридору, заставив всех выйти наружу от любопытства, и я поддался общему импульсу: оказавшись в общем коридоре, ещё не зная, чем всё закончится, я перевёл взгляд на пожилого мужчину.Моему восторгу не было предела: Карл Манфред?— известный современный художник?— посетил нашу больницу.Я отдался эмоциям и, впечатлённый, побежал к Маркусу, который сидел в другом конце коридора и рисовал пейзаж за стеклом.—?Ты не поверишь, кто сюда приехал! Пойдём! —?кричал от радости ему.Он покорно позволил мне повезти его в тот проклятый коридор, и тогда раздалась фраза, остановившая мой пульс:—?Отец? —?отозвался мой друг.—?Маркус, как ты себя чувствуешь? —?заботливо спросил старик, подойдя к нему и обняв. —?Уже готов к выписке?—?Сегодня? —?недоумевал он. —?Совсем забыл об этом.—?Ничего страшного: ты же увлечённый ходом жизни юноша?— тебе свойственно забываться,?— мягко ответил Карл, позволив Маркусу забежать в свою палату.Я был отстранён, прибит к стенке?— слился с окружением.—?А ты друг Маркуса? —?поинтересовался художник, повернувшись ко мне.—?Да,?— робко произнёс я.—?Так приятно знать, что мой сын нашёл себе приятеля,?— на его лице заискрилось счастье,?— впервые за долгое время. Надеюсь, вы продолжите общение и вне стен этой больницы.—?Я никогда не брошу его.Но мне была уготовлена судьба стать перелистнутой страницей, давно забытым сюжетом книги о чужой жизни.—?Саймон, мне нужна твоя помощь,?— позвал меня Маркус, и я незамедлительно последовал к нему.Закрыв дверь, он прижал меня к стене и начал очень страстно целовать, выражая всю искренность, всё тепло и водя носом по моей шее.Маркус жадно сжимал моё тело, впивался в него пальцами, надавливая от нетерпения, и я ощущал то, насколько сильно он возбуждён.—?У тебя есть мой электронный адрес и номер телефона: мы обязательно ещё увидимся,?— обнадёжил он.Извинившись, я быстро выбежал из его комнаты и перешёл в свою, чтобы забрать кое-что.Маркус в недопонимании следовал за мной, и я протянул ему сделанную из пластилина розу:—?Она всегда будет напоминать обо мне.Но с того момента общение по переписке продлилось пару месяцев и безвозвратно оборвалось.Обо мне забыли?— оставили в прошлом.Ненужный, разбитый, потерянный.Тот день, когда я оказался брошенным… Он очень громко отзывается в моей памяти.Мрачный город пропускал сквозь себя холодный ветер и сам продрог из-за него, породив морозное утро: небольшие лужи покрылись первым льдом, а воздух был наполнен паром, который в унисон выдыхали люди.И всё обтянула опечаливающая серость своим покровом, походящим на саван, обращая окружение в тихие, покойные улицы. Под ногами мялись и трещали жухлые листья, ранее обладавшие золотым блеском и кровавой насыщенностью.Мёртвые деревья только сильнее омрачали обстановку и добавляли ей унылости. Возможно, вся природа предрекала моё скорое помутнение.Вся эта непримечательная обстановка происходила из года в год, но в этот день она стала особенно тревожной.Я нервно перебирал в руках тетради с давно забытыми конспектами, где посреди листа или на полях то и дело встречались мои рисунки, выполненные различными чернилами.Руки мёрзли, держа виснущий с плеча портфель с длинными лямками.Меня одолевало непонятное чувство страха, а в мыслях брела пустота.Я просто брёл в сторону школы, надеясь, что эти долгие и мучительные часы занятий скоро закончатся, и я вернусь домой, заперевшись в своей комнате, тем самым спрятавшись ото всех. И ничей взор никогда и ни за что не сможет уловить меня.Мне не хотелось подвергаться чьим-то, пусть и негласным, но насмешкам.Подойдя к нужному величавому зданию, около которого неуёмно вились ученики, обсуждая меж собою что-то и, сидя на ступеньках, лавочках, читали, списывали друг у друга, я прошёл мимо какой-то незнакомой компании и мысленно умолял их не обращать на меня внимание.Обошлось.Встав на первую ступеньку и подняв голову, чтобы оценить размеры школы, я вздохнул, нерешительно продолжая двигаться ко входу.?Не хочу…?Там не было людей, которым я был бы интересен и кто знал бы моё имя.Я замер на месте, чувствуя себя непереносимо тяжело и ощущая, как моё дыхание замедлилось. Казалось, что я могу задохнуться, но, успокоившись и найдя в себе достаточно сил, мне удалось открыть дверь и войти внутрь.Я никогда не любил школу. Более того?— ненавидел.Слушая то, как Коннор и Норт радостно рассказывают о своей учёбе, я всегда ощущаю обирающую меня зависть.И это единственный школьный день, который я запомнил очень детально.Последний урок был самым нудным и скучным: своей затянутостью он добавлял в мой депрессивный жизненный мотив больше скудных тусклых оттенков.А я пытался отвлечься от всех надоевших теорем, аксиом и прочего: крепко держа ручку, проводил уверенные плавные линии по тетрадному листку, изображая улыбающееся лицо Маркуса.Казалось, он вот-вот оживёт и заберёт меня с собою, и я смогу позабыть обо всём и начну вновь наслаждаться своим существованием.Я ждал благословенные секунды до конца занятий, чтобы вновь начать переписываться с Маркусом, но…Долгожданный звонок отозвался диким плачем моей души на долгое время.Моя почта была пуста, а письма оставались неотвеченными, отвергнутыми.Маркус своим молчанием дал мне понять куда больше, чем словами.Он бросил меня.А учитывая то, как Маркус относится ко мне сейчас, я понял, что он забыл обо всём, что было между нами.Но моё сердце всё помнит и бережно хранит каждое его слово.