Глава 14. ?Innuendo? (1/1)

27-е ноября 1991 годаБрайан протянул руку и снова коснулся лба Роджера. — Сейчас принесу. Ты вообще себя нормально чувствуешь? Может, тебе… я не знаю, может, какую-нибудь таблетку выпить?— Да нормально я себя чувствую! — почти прокричал Роджер, но вместе с резкими словами из него как будто вышел весь воздух. Продолжил он очень тихо: — Для человека, у которого сегодня в крематории сожгли лучшего друга... Для того, кто пять лет с ужасом ждал этого дня и, блять, все равно знает, что в мире свершилась какая-то страшная ошибка… Непоправимая. И я в этом, наверное, виноват… Я себя чувствую нормально. — Роджер сжал руку Мэя и никак не мог ее отпустить. — Родж, ты ведь правда делал все, что мог! В чем в чем, а в черствости тебя уж точно нельзя упрекнуть...Брайан так и сидел рядом, все яснее понимая, что эти вспышки эмоций утомляют не только Роджера, но и Джона, и его самого. Добром это не кончится. Состояние непонятного и тревожного дисбаланса усиливалось. Нарастало ощущение, что они упускают что-то очень важное. О чем-то забыли и вспомнить никак не могут. А все эти разговоры… они совсем не о том, о чем следовало бы говорить.Двадцать лет, даже больше, они были знакомы с Фредом. Странное состояние Роджера, который то плачет, то смеется сквозь слезы, то впадает в оцепенение, передавало их общие чувства — холод, отчуждение, потерю себя, бесконечное одиночество и невозможность смириться с утратой. Страшный внутренний протест. Сегодня днем череда людей выражала им сочувствие, порой даже большее, чем Мэри и родителям Фредди. У Мэри, возможно, теперь начнется новая жизнь. Своя жизнь. Жизнь, в которой она больше не будет заложницей странных, то ли дружеских, а то ли супружеских отношений. Родители приняли потерю сына с достоинством. Они приняли. Роджер, Брайан и Джон — нет.Какие бы слова они ни говорили друг другу, Фредди для них по-прежнему жив. Просто он уехал в отпуск или ушел в один из тех дурацких загулов со своей странной компанией. Но он вернется. Обязательно вернется. Как обычно, позвонит недели через две и, кипя энергией, скажет: ?Хуле вы тут без меня делаете? Есть гениальная песня! Срочно поднимайте задницы, будем записывать!?Почему так страшно болит совесть — не спрятаться, не убежать, не заглушить водкой?Джон, скуривший уже полпачки сигарет за последние два часа, подал голос:— Зато мне точно есть, в чем себя упрекнуть. Трудно признаться себе, что ты — трус, но… Вы же знаете, я не мог смотреть, как Фред умирает. Я — трус. Вы, парни, постоянно были рядом, писали песни, чтобы Фред мог петь до последнего. А я... не мог. Помните, года полтора назад в Монтрё? Вы на студии сутками сидели, а я постоянно сбегал домой, искал любую возможность — то кто-нибудь из детей заболел, то подрался в школе, у одного праздник, у другого — школьный спектакль или родительская встреча… Этим и оправдывался. С журналистами общаться было выше моих сил. Я попросту не знал, что им говорить. Правда, есть одна история… Я вам не рассказывал. Сами решайте, прав я был или нет. ***Апрель, 1990 год?Монтрё весной — это филиал рая. Ну, или какого-нибудь другого места, где тем, кто выполнил свою миссию по полной программе, воздается по заслугам?, — по-другому Джон и думать не мог. Огромное озеро, величавыми призраками проступающие сквозь облака белоснежные вершины гор. И маленький курортный городок, цветущий всеми возможными весенними красками, прекрасный и несколько карикатурный в своей благости. Монтрё давно стал для них, по сути, вторым домом.В таком месте и в такую погоду думать о смерти невозможно, и Джон старался загнать подальше мысли о том, что для Фредди эта весна, может быть, станет последней. За последние полгода он сильно сдал, это бросалось в глаза. И конечно, в прессе тут же появлялись фото и настырные статьи, авторы которых мусолили на все лады одни и те же вопросы: ?Что происходит с вокалистом ?Queen?? Почему еще молодой и цветущий мужчина вдруг так резко похудел и постарел? В чем причина?? Толпа расторопных папарацци оккупировала Гарден Лодж, студию на Эбби-Роуд и другие возможные точки. Жизнь Фредди превратилась в тотальную оборону. Посовещавшись, группа решила лететь в Монтрё — пожалуй, последнее известное им место, где все четверо могли спокойно работать. Частный самолет, тихий городок, где никому до них нет дела, — этот стратегический план решал сразу массу проблем.Сказать журналистам правду означало превратить последние уже не годы — месяцы жизни Фредди в кромешный ад, а постоянно врать уже не было никаких сил. Джон устранился ото всех возможных контактов с прессой, отговариваясь личными проблемами... То и дело он придумывал срочные, неотложные дела дома, лишь бы не видеть тех маленьких, но очевидных изменений, что происходили с Фредди каждый день. Тот увядал на глазах, как вянет от раннего заморозка или засушливого лета экзотическое и сильное растение — уже не спасти, но еще борется за жизнь. Когда Джон возвращался после недели или десяти дней отсутствия, это становилось еще заметнее. Он шел в студию, холодея от ужаса. Было видно, с каким трудом Фредди удается продолжать работать — вместо обычных двух-трех месяцев запись альбома заняла почти полгода, — но все-таки он пел…И вот, в очередной раз собираясь в ?Mountain Studios?, Джон вновь собрал волю в кулак, чтобы попытаться вести себя, будто ничего не происходит.Сегодня они записывали кусок, в котором партий бас-гитары было не так уж много. Разделавшись с работой, Джон рассчитывал прогуляться. Теплыми весенними днями сидеть по двенадцать часов в крохотном помещении, изолированном от внешнего мира, было преступлением. Еще он хотел вытащить с собой Фредди. Выпить вместе в каком-нибудь милом ресторанчике и поболтать. Они давно не говорили по душам. Во всяком случае, вдвоем. Как ни странно, все срослось. С утра Фредди неплохо себя чувствовал и обрадовался предложению разок бросить Брая и Роджера одних корпеть над новыми треками. — Фиби, дорогой, езжай домой. Дикки потом сам меня привезет, или мы вызовем такси. Хорошо? — Отослав своего услужливого и улыбчивого помощника, Фредди обратился к Джону: — И какие у тебя планы, дружище?— Головокружительные! Пройтись по набережной, покормить лебедей, а потом забуриться в ресторан и поесть — вредно, вкусно, много и разнообразно. Ну, и конечно, бухнуть. Куда без этого?— О, отличный план! Правда, я бы предпочел в клуб. Выпить, поплясать, снять суперсекси телку (или не телку), потом поехать в казино, спустить там пару миллионов, и можно снова в клуб. — Мне нельзя. Я закоренелый семьянин с кучей отпрысков, которых надо воспитывать хорошим примером. — Джон невесело усмехнулся.Накинув легкие куртки и нацепив солнечные очки, чтобы стать максимально неузнаваемыми, они спокойным шагом устремились в сторону набережной. По дороге завернули в булочную за свежим батоном — для лебедей. Было в этом процессе какое-то совершенно детское удовольствие — наблюдать, как изысканные птицы, белые и черные, скользят по воде, подбирая корм, вытягивают длинные шеи...— Смотри, Джон, как в балете Чайковского — Белый и Черный лебеди! Да уж, тут и правда Лебединое озеро. — Фредди стоял на краю небольшой пристани и кидал в воду хлебные крошки. За эти месяцы он очень похудел и осунулся, но не давал окружающим даже упоминать о своей болезни — обрывал разговор тут же.Джон наблюдал, как разглаживается и оживает улыбкой это истомленное лицо, и странное дело, он больше не видел несчастного умирающего человека в светлой рубахе и куртке, которые еще недавно красиво подчеркивали подтянутую фигуру, а сейчас висели, словно на вешалке. Нет, перед ним вновь стоял худощавый гибкий мальчишка с копной черных волос, который однажды в Труро в далеком семьдесят первом одолжил ему свой пиджак. Из-за болезненной худобы или по какой-то другой причине, но Фредди сейчас куда больше напоминал себя в юности, чем еще год-два назад. Время для него как будто обратилось вспять. Возможно, это и есть особая мудрость природы, которая была и остается вне человеческого понимания? Тем более что ни минувшие годы, ни СПИД так и не уничтожили главного — изящества движений и вот эту очаровательную улыбку, которую Фредди по старой привычке прикрывал рукой. — Ну, балет это по твоей части! До сих пор вспоминаю твой номер с Королевским... И пришло же такое в голову! — Джон засмеялся, вспоминая, как Фредди пытался стать балетным танцором хотя бы на один вечер.— О да! Что бы я там ни говорил, приходится признать, что Руди Нуреев из меня, как из Роджера примерный семьянин… но я попытался! Всегда предпочитал сожалеть о сделанном, чем о несделанном. Знаешь, Джон, меня много лет волновал вопрос: ты никогда не жалел о своем выборе? Не хотелось бросить нашу беспорядочную и дурацкую жизнь и стать нормальным человеком? Дом-дети-жена-отдых на море. Не это ли называется счастьем?— Никогда. Может, ты и не поверишь, но и правда ни разу. Согласен, наша работа провоцирует множество проблем с семьей. Веронике трудно одной управляться с пацанами, и няни тут не помогут. У мальчишек должен быть отец, да и у дочери тоже. А какой я к чертям отец, если полгода шарахаюсь по миру? Пока дети были маленькими, иногда ездили со мной, а сейчас у всех школа, друзья. На сцене выступать мне нравится, хотя… я бы без этого прожил. Наверное... И все-таки нет, я бы не променял свою жизнь, какая ни есть, на карьеру инженера.— Но у тебя были блестящие профессиональные перспективы, дорогой.— Да, Фред, были. Я преподавал в школе, Верон меня тогда уговорила. Детей я люблю, но все равно пошел бы работать инженером. Это мое. До сих пор люблю делать что-то своими руками… Да, думаю, у меня была бы неплохая карьера. Но с другой стороны, что я потерял? У меня есть жена, с которой всякое бывало, но я ей доверяю как себе. Есть дети, и, наверное, мы не остановимся на достигнутом. Есть хороший дом, и не один. Есть деньги — столько, что на мой век точно хватит, и детей выучить и вырастить я смогу. Да, у меня нет таких амбиций, как у Роджа, который все это шоу бесконечное обожает, но… я живу отличной жизнью, Фред. И спасибо тебе, что тогда, в семьдесят четвертом, ты не дал нам убежать обратно в иную судьбу. Спасибо!— Это... я... — Фредди осекся и выдохнул. — Я потом долго думал, что попросту подставил вас. Тащил за собой, как гребаный тепловоз. Думал, в Волшебную страну, а оказалось, в сраный Мордор. Но... мы чемпионы! В смыках иссушенных губ снова прорезалась улыбка, но на сей раз другая — бледная, натужная. Фредди вдруг понял, что им обоим пришел на ум один и тот же разговор. Когда это было… ах да, в семьдесят девятом. Он был дважды благодарен Джону — во-первых, за то, что выслушал, во-вторых, за то, что с той поры ни полусловом не напомнил о его пьяных откровениях. — А то! Пошли, прогуляемся немного. Они двинулись вдоль набережной, наблюдая, как слабый ветерок колыхает воды Женевского озера. Солнце хорошо пригревало, но здесь, у воды, было прохладно и приятно. Мимо проходило немало людей и, слава богу, никто не обращал на них внимания. Джон продолжал:— Я много думал, что было бы со всеми нами, если бы мы тогда свалили с этого королевского экспресса. Ну я, понятное дело, стал бы работать по специальности. Не просрал бы квалификацию. Например, занялся бы компьютерами. Родж... хм... Он бы пошел в бизнес. Начал бы торговать всякими зубодробильными машинами или еще какой-нибудь херней, но что поднялся бы — факт. Помнишь, он рассказывал как в Труро палатками и шатрами торговал, пока полиция не заинтересовалась легальностью предприятия? Сейчас был бы генеральным директором и совладельцем крупной конторы по продаже чего-то кому-то. Ездил бы на своем законном ?Ройсе? и имел бы всех тех баб, которых и имеет. Вел бы жизнь холостого красавца-миллионера. Или женился бы на Доминик (собственно, что он и сделал). Брай стал бы очень молодым профессором. Мотался бы по симпозиумам, открывал бы какие-нибудь астрономические явления, интересные разве что паре десятков человек во всем мире. Лет в шестьдесят мог бы и Нобелевскую премию получить. На Крисси бы, наверное, женился, детей завел. С Анитой... может, встретился бы, а может, и нет. Но по-любому завел бы себе любовницу, какую-нибудь хорошенькую студенточку. С его-то темпераментом... По выходным играл бы на гитаре или выступал на благотворительных акциях в Оксфорде или Кембридже. С Хоккингом общался бы на дружеской ноге. Ты… так, ты. Ты, Фред, успешно начал бы карьеру иллюстратора. Оформил бы несколько книг, которые стали бы супермодными, потом, я думаю, увлекся бы компьютерной графикой. Или, может, просто стал бы известным художником. Или дизайнером. Рисовал бы картины и со временем придумал бы новый жанр в живописи. Или открыл бы галерею, продавал антиквариат и современное искусство разом... Что еще? О! Оформлял бы спектакли — оперные и балетные. Уже давно был бы богат, моден, успешен. Наверное, на Мэри бы женился, обзавелся потомством и вряд ли… — Тут Джон резко умолк, сам себе приказав заткнуться. ?Вряд ли бы заболел? так и осталось на языке. Джон вдруг понял, что если ляпнет лишнее, вся красивая конструкция этой альтернативной реальности полетит к чертям. — Хотя, думаю, никакие сексуальные приключения от тебя бы не ушли. Как-то так… Никто из нас ничего не потерял, Фред. Все только приобрели. Ведь не в одной славе и деньгах дело. Так что нет, ни о чем я не жалею и жалеть не могу. Даже не смей так думать!Фредди внимательно слушал этот длинный монолог обычно немногословного Джона Дикона, и на сердце становилось теплее. Он хорошо помнил, что чувствовал несколько лет назад, узнав диагноз. Было ощущение жестокой несправедливости. Как будто кто-то невидимый и могущественный судил его и приговорил к высшей мере, не дав даже шанса оправдаться. Но сейчас… сейчас он понимал, что Джон прав. Ничто не было напрасно. Просто за любой успех надо платить. Иначе не бывает. Вот он и получил их совместный счет — и скоро окончательно его оплатит. Зато у остальных все сложилось, как надо. Парни живут максимально нормальной жизнью — не опустились, не спились и не сторчались. Не стали посмешищем. Все — достойные люди, уважаемые и любимые публикой, друзьями, коллегами. С нормальными семьями и прекрасными детками.Пару километров прошли в хорошем, дружеском молчании. И все было бы замечательно, но у Фредди снова начала болеть нога.— Давай присядем? — Он кивнул на скамейку у воды.— Ты устал? — встревожился Джон.— Да. Есть немного.Они опустились на скамейку. Джон закурил. Он давненько заприметил высокого парня, который практически все время шел за ними по пятам, настойчиво придерживаясь их пенсионерского темпа, взятого у Лебединого домика. И сейчас этот парень даже не думал проходить мимо. Просто крутился в сторонке, делая вид, что любуется пейзажами. — Что-то мне нехорошо. Наверное, переоценил свои силы. Джон, дорогой, ты... ты не обидишься, если я домой поеду? — Фредди не хотел показывать слабость, но эта короткая прогулка изрядно его утомила. — Давай я попрошу Джо приготовить отличный ужин. Приходите с парнями, а? В ресторан я не хочу, а дома посидим спокойно.Джон, затушив сигарету, кивнул.— Конечно, Фред, какие разговоры! Я поймаю тебе такси, а сам вернусь в студию и заберу парней, договорились? — Отлично! Джон снова взглянул краем глаза на их странного провожатого. Парень достал из рюкзака фотоаппарат… Твою мать! Чутье его не подвело. Надо было побыстрее отправить Фредди домой.— Давай я помогу, Фред. Пошли помаленьку… Фредди тяжело оперся на протянутую руку Джона и встал. Мало-помалу они добрались до обочины дороги. По счастью, такси нашлось почти мгновенно.— До вечера. Надеюсь, ужин будет высший класс! — Дикон старался как можно быстрее покончить с прощаниями.— Королевский! Жду! Без вас не начнем. — Фредди улыбнулся.Когда машина отъехала, Джон сразу принялся искать глазами папарацци — вот он, стоит за деревом. Не раздумывая ни минуты, он двинулся в его сторону. Заметив этот маневр, парень быстро зашагал обратно. Джон прибавил шаг. Он преследовал наглеца и не собирался отступать. Ситуация выходила забавная: по заполненной прохожими набережной очень быстро шел долговязый юнец, которого догонял рассерженный мужчина средних лет.Наконец Джон не выдержал. — Остановись! Стой! — И что вы мне сделаете? Мы в свободной стране! — Безупречный английский окончательно развеял все сомнения.— Я хочу с тобой поговорить.От неожиданности парень и вправду притормозил. — О чем? — Пошли, сядем где-нибудь, и я объясню.Ошарашенный таким поворотом событий молодой человек согласно кивнул.Кафе вокруг было много, и уже через минуту Дикки и его новый знакомый сидели за уютным столиком, заказав две порции капучино. Джон пристально разглядывал парня: высокий, молодой, приятный на вид. Прилично одет. Явно не голодает...— Зачем ты нас фотографировал?— Странный вопрос, мистер Дикон! Сейчас за качественные фотки Фредди Меркьюри можно получить солидный куш.— То есть, ты сам по себе? Вольный стрелок?— Можно и так сказать. Я подключил все связи. Мне сказали, что вы тут. Все сидите в Монтрё, записываете альбом. Ну вот, я и рискнул, чем черт не шутит. И такая удача!— И много вас таких?— Кого — вас? — Вольных стрелков, открывших на нас охоту? — Почем я знаю? Хотя видел тут еще парочку знакомых. А что?— Понятно. Тебя как зовут?— Джош, — парень нагловато улыбался. — Я Вас что-то не пойму, мистер Дикон. Я-то думал, Вы мне морду набьете. — Нет. Я хочу сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.— Звучит как то... устрашающе.— Что, если я тебя попрошу продать фото мне? Все, что ты успел отснять, вместе с негативами. А если выведешь на своих знакомых — то и их тоже. Тебе будет процент. Соглашайся.— А вам зачем? — У меня мало совместных фото с Фредом в неформальной обстановке. Хочу собрать побольше. Сделаю ему подарок на День рождения. Сколько тебе заплатит, например, ?The Sun? за эти снимки?— Ну не знаю... — парень замялся, его глаза забегали. — Знаешь, — сурово отрезал Джон. — Если фото качественное, и можно на первую полосу — тысячи три.— Даю десять. Еще три, если ты найдешь своих приятелей и вытрясешь все, что они нащелкали. И еще пять, если в ближайшие полгода ни одно фото Фреда, снятое из-под полы тут или в Лондоне, не попадет в прессу. И так далее. Сколько нужно будет. Я понимаю, что все ты проконтролировать не сможешь, но скупать эту погань и отдавать мне — вполне. — Заманчивое предложение.— Я тоже так считаю, Джош. — Хорошо, мистер Дикон. Я подумаю, что можно сделать.— Подумай, сынок. — Джон достал из кармана визитку. — Тут мой телефон в Монтрё и моего помощника в Лондоне. — Я позвоню завтра.— Прекрасно. Желательно утром. — Джон поднялся на ноги и положил на столик купюру. — Рассчитайся с официантом. Я пошел. Буду рад снова тебя услышать, парень. И учти, я бы на твоем месте не раздумывал.— Да я не раздумываю. Я согласен! Просто... ну не здесь же говорить о деньгах.— Молодец! — Джон одобрительно похлопал юношу по плечу. — Мистер Дикон, так все же чем болен Фредди? Он исхудал... мне его даже жалко стало.— Ерунда. Подхватил грипп. Через пару недель придет в норму. Пока, сердобольный!С этими словами Джон широко зашагал в сторону ?Mountain Studios?. Он еще помнил, что должен сказать парням о приглашении на ужин. Ну, и до завтра нужно было разжиться наличными. ***27-е ноября 1991 года— Э-э-э... то есть, ты скупал фотки? — Брайан вопросительно уставился на Джона.— Да. Далеко не все удавалось найти, но большую часть... Этот парень мне потом здорово помог.Джон встал из кресла и прошелся по комнате, разминая суставы и пытаясь унять раздражение, которое поднималось в его душе каждый раз, когда он вспоминал об этой истории. Было противно от того, сколько людей устроили свой маленький бизнес на трагедии умирающего человека. — А куда ты все это потом девал? — Роджер очень заинтересовался этим вопросом. Джон его удивил, поразил... и восхитил своим поступком. — Куда-куда... в камин. Вы знаете, что фотопленка прекрасно горит?