ГЛАВАДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ (1/1)

Уже была почти середина апреля. Приближался день рождения Бихтер. Бехлюль задумывался, что бы подарить своей любимой в этот день? Конечно, можно купить какие нибудь драгоценности, ее любимые белые розы, заказать ужин в хорошем ресторане, пойти туда с друзьями или только вдвоем. Но однажды, листая какой то журнал, Бехлюль увидел красивую картинку с изображением Эйфелевой башни. Идея пришла моментально. Вопрос с подарком был решен. Бехлюль просмотрел свой график совещаний, сделал необходимые изменения, созвонился с агентством в Париже, забронировал номер в отеле,заказал трансфер и билеты. Все удачно получилось. И за два дня до дня рождения он озвучил свой "подарок" --Бихтер, у тебя ведь скоро день рождения. Что бы ты хотела получить в подарок? --Милый, вообще то об этом не спрашивают. Также не будет сюрприза. --А что если я сейчас тебе скажу, какой подарок я приготовил? --Тебе не терпится похвастаться своим тонким вкусом? --Ну не совсем, но не терпится. --Хорошо, я слушаю...дари! Бехлюль достал из ящика стола голубой конверт с серебристой ленточкой. Бихтер удивленно подняла брови. --Это что то необычное, я чувствую. Она достала из конверта билеты, прочитала конечный пункт их путешествия и вскрикнула от радости. --А-а-а! Бехлюль, ты мое синеглазое чудо! Как же я тебя люблю! Ты знаешь какой, знаешь? Ты, ты!... --Бехлюль, довольно кивал головой. --Угадал? Я тоже тебя люблю и хочу провести с тобой три волшебных дня в Париже. Я не могу подарить тебе весь Париж навсегда, но на эти три дня он твой...ну и я прилагаюсь к нему, ты не против? --Вот глупый! Зачем мне Париж без тебя? Только с тобой, моя бестолковая рыжая башка. --Я рад, что тебе понравилась моя идея, если честно, я волновался, вдруг не захочешь...но потом подумал, представляешь, только три дня...наши волшебные три дня...как они нам всегда были нужны тогда, осенью. --Да, мой родной, я помню каждые из них... --Я все уже заказал...вот только наверное придется пить кофе в кафе, вряд ли получится договориться с кухней в ресторане, чтобы меня пускали варить для тебя кофе...но я обещаю его компенсировать собой...ты не против?, — и Бехлюль хитро улыбнулся. --Ты же знаешь, что я могу отказаться от кофе, но только не от тебя... от тебя никогда в жизни....так хочется кофе... и лучше с инжиром, и дождик весенний , с утра моросящий, горячую булочку с плавленным сыром, тебя... чтобы рядом... родной, настоящий, любимые руки, объятья и счастье, и спрятаться вместе под ласковым пледом, и дождик осенний, с утра моросящий, чтоб нам разрешил проболтать до обеда... ...и я бы тогда тебе всё рассказала: как кру'жатся в танце осенние листья и как я однажды тебя загадала, и как о тебе только все мои мысли, как сильно скучаю, когда ты не рядом, и весь ты такой, о котором мечтала, как таю от каждого слова и взгляда, всё так, как однажды сама загадала, как ты будешь слушать внимательно, тихо, как руки, блуждая по сонному телу, разбудят все клеточки, быстро и лихо меня раскалив до красна, до предела... как сбудутся тайные наши желанья, а осенние листья на землю скользя, затихнут, боясь помешать нам... молчанье... так хочется кофе... а больше - тебя... Алена Петрова. На следующий день они вылетели в Париж. Чтобы оказаться в этом городе влюбленных стоило потерпеть и перелет в 11 часов. На рассвете в аэропорту Шарль-де-Голь их встретили и отвезли в заказанный отель Плаза Атене. На подарке Бехлюль не экономил. Он очень хотел, чтобы Бихтер все понравилось, чтобы было удобно и комфортно. Предусмотрительно, бронируя номер, он даже попросил, чтобы в номере были белые розы. И как только Бихтер переступила порог номера и окинула гостиную беглым взглядом, сразу поняла, что Бехлюль все придумал не спонтанно, а готовил для нее такой сюрприз. --Бехлюль, я так рада, что ты у меня есть...спасибо, родной...даже розы... --Понравилось? Я хотел, чтобы понравилось...с днем рождения, моя красавица...я люблю тебя. Бехлюль поднял свою Бихтер на руки и закружил по комнате, успевая при этом целовать ее губы. Бихтер обняла его и с удовольствием отвечала на поцелуи, иногда отрываясь, чтобы заглянуть в любимые глаза, увидеть в его счастливом взгляде себя, а потом вновь замереть в крепких руках. Они не чувствовали усталости от перелета. Свой отдых и покой они находили в объятиях , даря друг другу любовь. Лишь спустя некоторое время, их сморил сон...а разбудил голод. --Милая, если ты отдохнула, может пойдем куда нибудь пообедаем? Я ужасно проголодался. --Я тоже. Ты прав. Пойдем, посмотрим вместе на Париж...я это хотела еще тогда, давно. Помнишь, когда мы с горнолыжного курорта полетели в Париж, а ты вернулся в Стамбул. Так странно...мы ведь еще не были вместе, но я думала о тебе. --Я и приехал туда, чтобы увидеть тебя...быть вдали от тебя для меня всегда было тяжелее, чем быть рядом и не иметь возможности смотреть прямо в глаза или прикоснуться. Бихтер, неужели это не сон? Девушка улыбнулась. --Хочешь, ущипну...сразу поймешь. --Ах так? Да? Ну, тогда держись! Бехлюль одним рывком подмял под себя хрупкую Бихтер и стал целовать и щекотать одновременно. Она смеялась до слез, а потом просто взмолилась: --Все, все! Сдаюсь на милость победителю...Бехлюль, все, я сдаюсь! --Все еще держа ее в крепких объятиях, Бехлюль спросил: --Так я победитель? --Ну конечно, а кто же? --Нет, моя радость...я побежден...давно побежден тобой...и очень рад этому. Ты мой сладкий плен. Это я сдался на всю жизнь в твой плен. --Бехлюль, да ты поэт. --А ты моя муза, любимая...но я все равно очень хочу есть. Пошли? Наконец-то выбравшись из номера, они вышли в город. Каждый из них был в Париже...но сегодня они понимали, что они в Париже впервые. Впервые видят Эйфелеву башню во всем ее величии, впервые гуляют по одной из главных улиц Парижа — Елисейским Полям. Обедали они в центре города, на левом берегу Сены — в Латинском квартале, где находится известный университет Сорбонна. Этот район привлекал своими лучшими кафе и кофейнями, а также изысканными улочками, хранящими прелесть старинной архитектуры. Отдыхали в излюбленном месте отдыха парижан — Люксембургском саду. На следующий день посетили самый большой и самый посещаемый из всех музеев мира — Лувр, а вечером отправились на бульвар Клиши в легендарное кабаре Мулен Руж и посмотрели невероятную шоу программу "Феерия". Дворец Версаль и Гранд-Опера завершили список того, что успели посетить Бихтер и Бехлюль. Но и этого им хватило, чтобы получить необычайное удовольствие от поездки. Ведь каждый вечер, возвращаясь в свой номер, приняв душ и отдохнув, они делились впечатлениями от увиденного, иногда слушая друг друга, иногда перебивая из-за нахлынувших эмоций. А парижские ночи, жаркие и страстные, нежные и ласковые, волнительные и взрывные завершали каждый из трех насыщенных дней. Бихтер была благодарна своему любимому Бехлюлю за этот необыкновенный подарок, который нельзя потрогать руками, нельзя одеть, нельзя съесть, нельзя забрать с собой, но который навсегда останется в ее сердце. Она была бесконечно счастлива, любима и желанна. И этим счастьем девушка с радостью делилась с тем, кто подарил ей их Париж.*** Шла последняя декада мая. Строительство в двух городах было завершено, оставалось получить на руки акты приемки объектов. Бехлюль был уверен, что все должно пройти хорошо. Он сам лично контролировал весь последний месяц работу, то и дело летая в Нью-Йорк. Хотя его визиты туда можно было и сократить, так как там была Виктория, его бывшая босс, его наставница и, как показало время, его очень хороший друг. А здесь, в Лос-Анджелесе все было на глазах. Да и Бихтер прекрасно справлялась, заменяя Бехлюля. Оставался последний объект — в Вашингтоне. Но он и по размерам изначально был больше, да и сложнее. По договору с заказчиками его должны были сдать в конце декабря текущего года, а следовательно работы там еще было прилично. Но даже при всем благополучии с двумя завершенными объектами, Бехлюль очень нервничал. Этот груз ответственности перед госпожой Эдже мешал спокойно спать. Конечно, дома он старался не показывать своих переживаний, но почему-то стал замечать, что тревожится не он один. Бихтер, временами, тоже была какая-то странная. Нет, дома все было гладко. Но в офисе с ней что-то творилось непонятное. Уже несколько раз она вдруг срывалась на ничего непонимающем Бехлюле, чем приводила того в замешательство. Он же пытался, как мог сгладить "острые углы" своим мягким отношением, где-то даже шуткой, отчего Бихтер нервничала еще больше, давая понять, что они на работе и не стоит вести себя здесь,как дома. Масла в огонь добавило еще одно событие. Бехлюль получил подарок от Четина Оздера. Специальная служба доставки на грузовике привезли и выгрузили прям перед домом байк. "Харлей" самой последней модели — очень красивый и очень крутой. Бехлюль был удивлен, но рад. Его глаза сверкали от удовольствия. Он предложил Бихтер прокатиться, но она отказалась, сославшись на головную боль. Бехлюль прокатился сам. А когда приехал с прогулки, заметил, что Бихтер говорит с ним холодно и сухо. Бехлюль понимал, что дело не в мотоцикле. Что-то ее тревожит. Он пытался с ней поговорить, выяснить причину ее холодности, но натыкался на раздражение и нежелание что-то обсуждать. Вот тут то Бехлюль запаниковал. Что-то происходило в их отношениях. Нет, они не испортились, если можно так о них говорить, но Бехлюль чувствовал нервозность. И снова это непонятное чувство, которое так долго сидело в его сердце — тревога. Он боялся потерять все то, что обрел в своей жизни — свою семью. Этого он допустить не мог. Он знал, что еще один раз все потерять — значит и жизни конец. Бехлюль был полон решимости достучаться до Бихтер, вернуть те отношения, какие у них были еще месяц назад. Однажды утром он уехал один, сказав что есть срочное дело. Бихтер уехала с Кемалем. Вообще-то ей сегодня не обязательно было появляться в компании, но дома оставаться она тоже не захотела, сославшись на дела в агентстве. А Бехлюль купил белые розы, пробежался по нескольким сувенирным магазинам , пока нашел маленькую Эйфелеву Башню и вложил в букет записку. " Моя Бихтер, моя любимая...если я виноват — прости меня. Я не могу видеть твои печальные глаза, они разрывают мне сердце. Вернись ко мне, моя светлость...возьми мое сердце в свои маленькие ладошки. Не дай ему разбиться...ведь оно бьется только для тебя...для тебя одной. Ты моя жизнь, мое счастье, моя единственная любовь. Умоляю...не исчезай...я люблю тебя. Твой муж Бехлюль." Он спешил в офис, в надеждой, что Бихтер поймет, что они не изменились, что их чувства такие же, как и были, а их любовь бесконечна. А этот французский сувенир, просто как напоминание об их счастливых моментах, которые он, Бехлюль готов ей всегда дарить. Но Бихтер как-то холодно приняла цветы, отставила в сторону башенку, бегло прочитала записку, даже не улыбнувшись, положила ее в ящик стола и отчеканила. --А теперь, Бехлюль, давай займемся делами. Ты читал приглашение на конференцию в Нью-Йорке в конце июня?Бехлюль не мог поверить, что это происходит с ним. Да к черту все конференции, когда в голосе его любимой женщины, его жены такой лед. --Бехлюль, — вопросительно позвала Бихтер, — почему молчишь? --Я читал, вчера. Бихтер, что происходит? --Ничего, все нормально. --Это ты называешь нормально? Ты смотришь на меня, как на чужого — и это нормально? --Бехлюль, давай поговорим дома. --Нет, Бихтер, мы поговорим здесь и сейчас. В чем моя вина? Что я сделал не так? Мы же договорились, помнишь, что у нас не будет тайн друг от друга. Если что-то случилось — почему я не знаю, почему ты молчишь? --Бехлюль, ничего не случилось. Ну я не знаю...я просто нервничаю со сдачей этих объектов. Ты прав, ответственность давит. И вообще, я наверное от этого устала. --Но ведь я предлагал тебе побыть некоторое время дома, ты бы отвлеклась от всех проблем, играя с дочкой. Я ищу в своих сутках хоть какое-то время, чтобы побыть с Бирсен, а у тебя такая возможность. Почему ты не хочешь? --Не знаю...дома мне не становится легче, если все мысли все равно здесь. Давай лучше вернемся к делам. Что там по этой выставке-конференции? --Ничего особенного. Она пройдет в конце июня, как ты видишь. Событие международное, там будет мировые лидеры в стройиндустрии, ведущие компании и холдингы из Америки и Европы. Будут заключаться договора о сотрудничестве. Состоится пресс конференция. Приглашения высылают тем, кто будет принимать в ней участие, возможно придется и что-то говорить. Наша компания занимает не последнее место в свете таких мероприятий. Нам прислали приглашение, я отправил заявку. Все. --А почему ты вчера мне не рассказал? --Бихтер...я вот тебе рассказываю. Они получили нашу заявку и прислали подтверждение. Вчера...а какая разница, Бихтер? Что ты этим хочешь сказать? Бихтер пожала плечами. Вдруг она побледнела, потерла ладонью лоб. Бехлюль в один миг оказался с ней рядом, взял ее за плечи, пытаясь заглянуть в глаза. --Бихтер, что с тобой? Ты побледнела, руки вон, как лед. Ты не заболела? Давай поедем к врачу. Бихтер сама не понимала, что с ней творится, но сейчас Бехлюль ее ужасно раздражал своей заботой. Ведь даже если она и заболела — ну что он сможет сделать , кроме того, как вздыхать и охать. И она сорвалась. --Бехлюль! Оставь меня, слышишь, что ты крутишься вокруг меня, как наседка. Даже если и заболела — ты что меня сейчас вылечишь? Ты давишь меня своим вниманием, заботой, любовью, понимаешь...оставь меня, хоть на какое то время. Дай мне побыть одной. Возьми сам себе выходной, побудь с дочкой или погоняй на мотоцикле, мне все равно, только оставь меня, прошу. Ее голос уже дрожал и срывался на истерический крик, а Бехлюль ошарашенно смотрел на нее, пытаясь осознать, что происходит. --Бихтер, успокойся...да что я сделал? Как это — давишь? Разве любви и внимания может быть много? — растерянно спросил парень. --Бехлюль, я не хочу, чтобы ты что-то сейчас делал, оставь меня одну. Он не ожидал, даже подумать не мог, что такое вдруг услышит...но понял, что сейчас на Бихтер его слова не действуют, а вернее оказывают противоположное действие. Значит нужно взять паузу. --Хорошо. Я сегодня на три дня улетаю в Вашингтон. Там есть дела. Когда успокоишься — позвони. Бехлюль отпустил ее руки, поцеловал в макушку и тихо вышел из кабинета. По дороге домой он вспоминал их разговор и старался понять, что же случилось. И склонившись к тому, что это все просто перенапряжение из-за переживаний на работе, на время перестал об этом думать. Но успокоиться не получалось. В ушах звучали ее слова: "...давишь своей любовью...". Как такое может быть? Неужели Бихтер больше не нужна его любовь? Домой он зашел тихо, быстро собрал сумку и на ходу попрощался с госпожой Эдже и Бирсен, поцеловав малышку. --Я улетаю в Вашингтон. Меня не будет дня три. До связи. И быстро вышел. В аэропорт летел, превышая скорость, даже не думая, что это очень опасно. Для Бехлюля сейчас самой большой опасностью было то, что он терял свою Бихтер, что она как-то исчезала, и не важно, что она находилась рядом. Он не слышал ее сердца, а это было куда страшнее. От этого замирало и переставало биться его собственное. И чем больше он думал обо всем этом, тем сильнее разливалась боль. А Бихтер, после ухода Бехлюля так и осталась сидеть одна в большом кабинете, уставившись на упавшую фигурку башенки — французский сувенир. На столе лежали ее любимые белые розы, которые остались без воды. И еще в ящике стола лежала записка от Бехлюля. Она даже не помнила, что там написано, потому что читала, не вникая в смысл написанного. Ужасно хотелось пить, но встать не было сил. Бихтер была опустошена. Она снова вспомнила слова Бехлюля, его растерянное лицо и влажные глаза, не понимающие своей вины. Его глаза, такие родные, такие любимые, которые всегда давали ей силы. Постепенно приходя в себя, девушка понимала, что снова своими тайнами она может все испортить и разрушить. Она открыла ящик стола и взяла записку. Теперь она вчитывалась в каждое слово, в каждую букву. Оказывается, он давно видел, что Бихтер нервничает и отдаляется от него, а он винит в этом себя и просит прощение за то, чего не сделал...Хотя, подумала с улыбкой Бихтер, какая то доля вины именно его, ее мужа. Она достала телефон и набрала номер Бехлюля. Но его телефон был отключен. Девушка вскочила, сунула в сумочку записку и сувенир, на бегу попросила Денизу поставить цветы в воду и поспешила домой. Но дома Бехлюля уже не было, а ее ждала госпожа Эдже. Женщина заметила, что в отношениях ее детей что-то разладилось, что Бихтер нервная, напряженная, а Бехлюль изо всех сил старается сохранить остатки хрупкого мира их семьи и оживает только, играя с дочкой, хотя его глаза при этом остаются печальными. Вот и сегодня он пришел с таким видом, как будто мир вокруг него перевернулся, придавив его своей тяжестью. Она решила поговорить с Бихтер, понимая, что именно она является причиной такого состояния Бехлюля, и выяснить, что творится с ней самой. Бихтер пришла с настроением, не лучше, чем было у Бехлюля. Она тяжело опустилась на диван в гостиной и только улыбнулась Бирсен, зовущей ее играть. --Сейчас пойдем, моя сладкая...мама Эдже, Бехлюль уехал? --Да, милая, уехал...Бихтер, что происходит? Что ты делаешь с парнем? Неужели ты не видишь, что своим отношением ты его просто истязаешь? Он пришел такой потерянный, я не знаю, я его таким последний раз видела тогда в Стамбуле, в больнице. В нем нет жизни, ты понимаешь это, дочка? Если это просто из-за работы...ну нельзя же так. Нет ничего важнее человека и его чувств. Может у тебя прошла любовь к нему? И в этом случае нужно быть честным. Разве он заслужил подобное отношение? Не хочешь рассказать, что с тобой? Бихтер слушала, вспоминала слова своего Бехлюля и думала о своих нелепых страхах. Она понимала, что Эдже во всем права, что все дело в ней самой, и вот первые слезы скатились огромными горошинами, затем еще и дальше этот поток уже не остановить. Бихтер плакала, жалобно всхлипывая, чем испугала госпожу Эдже. Женщина поспешила к ней, обняла,прижала, как всегда к груди, гладила по хрупким плечам и спине. --Бихтер, ну что ты, милая, что с тобой, что случилось? Бехлюль тебя обидел? --Нет, мама Эдже, нет, это я его обидела, снова я...а он...он уехал, он не хочет больше слушать мои капризы...и правильно...я извела уже его, да и себя, я не могу больше... Она говорила сквозь слезы, но главное Эдже поняла, кажется они поругались, но не из-за Бехлюля. --Милая, все, моя родная, успокойся и нормально скажи, что случилось? Бихтер немного затихла, вытерла слезы и глубоко вздохнула. Но плечи еще продолжали вздрагивать от эмоционального напряжения. --Мама Эдже...я беременна... Эдже застыла от этой неожиданной новости, но спросила? --Это точно? Ты уверена? Ты была у врача? Ты сказала об этом Бехлюлю?...и что? --Точно, мои эти дни закончились перед поездкой в Париж, значит должны были в начале мая. Но ничего не было, чуть позже я купила тесты... оба показали две полоски... --Милая, нужно в больницу...а Бехлюль...ты ему не сказала? Бихтер смотрела на нее глазами, полными слез. --Я боюсь... а если он не захочет? --Бихтер! Ну что ты такое говоришь? Как не захочет? А кого он просил о братике для Бирсен? Меня что ли? Вот глупенькая! Да он когда узнает, даже не разрешит тебе по земле ходить — будет на руках носить. Ох, Бихтер! Звони ему немедленно! --Я звонила, телефон отключен, он в небе. --Ну тогда позвоним попозже. Ну что ты, милая, откуда у тебя такие мысли?...Это что? Прошлые страхи? --Я уже и не знаю...наверное... --Бихтер, все, что было раньше, прошло, все изменилось, и Бехлюль изменился. Он же каждый день доказывает тебе свою любовь. Он же любит тебя больше жизни, ну как ты могла не доверять ему. Ах, моя девочка, дозвонись, поговори, верни его домой и скажи ему, что бы увидеть его счастливые глаза. --Хорошо...я так и хотела. Но что это со мной творилось, я уже столько дней ему мозг выносила, а он терпел, да и сегодня, ушел тихо, как будто растворился...только его запах в кабинете остался... —- девушка снова расплакалась, — мама Эдже, ну почему я такая дура? Если я его потеряю, как я смогу жить? Он же для меня все, понимаешь, он мой воздух, он мое тепло, мой свет. Он — это все краски мира, он же,как радуга, а я все чуть не испортила... --Тише, тише, родная. Это твои гормоны. Вот и перепады настроения, тревоги, ну и все такое. Нужно все сказать Бехлюлю, вот увидишь, как все изменится. И будет твоя радуга с тобой. Бехлюль был в полете уже полтора часа, но ни на минуту не забывал тот разговор с Бихтер, ее нервный крик, ее растерянный взгляд. Она паниковала, и это было так заметно. Бехлюль вспоминал ее слова. В них не было злобы, а только какое-то непонятное ему отчаяние. Значит ей действительно плохо. Бехлюль понял, что совершил ошибку. Нельзя было оставлять ее одну. Он вдруг вспомнил свою некогда любимую фразу "Бехлюль убегает" . Так что на этот раз? Снова, когда появились трудности — убегать? Парень сцепил в бессилии зубы. Самолет — это не автобус или поезд. На первой остановке не выйти, чтобы вернуться назад. Он нетерпеливо поглядывал на часы. Ему казалось, что стрелки стоят на одном месте. Так медленно для него время еще не двигалось никогда. Вот наконец посадка и снова в полет, не выходя из аэропорта. Повезло, что ждать рейса было недолго. И снова мысли, терзающие и ранящие сердце. Он спешил. Он торопил время, чтобы быстрее добраться к своей Бихтер и сказать ей, что никуда он ее не отпустит от себя, и сам не уйдет. Даже если нужно побыть одному. Значит все равно вместе. Потому что, они не две половинки, а одно целое. У них одни на двоих сердце и душа, которые разрывать нельзя. Иначе они не смогут жить. Бехлюль так спешил, что приземлившись в Лос-Анджелесе, не подумал даже включить телефон. Была глубокая ночь. Кто ему может звонить в такое время? Он же и подумать не мог, что Бихтер в это время не выпускала из рук телефон, она ждала его звонок, не сумев сама дозвониться. Энгин сказал, что Бехлюль в Вашингтон не прилетел. Эта новость чуть не убила Бихтер. Они позвонили в Нью-Йорк. Но и там его не было нигде. Девушка сидела в гостиной с телефоном в руках и непрерывно набирала знакомый номер. Но металлический голос ей отвечал, что абонент вне зоны. Она вспомнила рассказ Бехлюля, как он вот так же ей звонил. Теперь она понимала всю его боль. Нет ничего страшнее неизвестности. Она молила Аллаха лишь о том, что бы с ним ничего не случилось. А слезы капали на голубой экран телефона, заливая фотографию Бехлюля с дочкой. Бехлюль вошел в дом так же тихо, как и вышел. В гостиной горел свет. Это очень удивило парня, что в такое позднее время кто-то не спит в доме. Стараясь ступать как можно тише он подошел к арке, ведущей в гостиную и замер. В огромной комнате на диване сидела Бихтер. Она была одна. В руках телефон, опухшие заплаканные глаза. Его сердце сжалось от жалости и нежности. Ну как он мог бросить ее один на один с ее тревогами? Бехлюль подошел, опустился возле ее ног на пол и хриплым голосом прошептал: --Прости меня...только не гони больше...я все равно не уйду...никогда больше...прости, пожалуйста. Бихтер опустила руки на его голову, поцеловала волосы, провела руками по щекам и подняла его лицо так, чтобы видеть глаза. Его глаза никогда не лгали, в них и сейчас было столько нежности и любви, что у Бихтер перехватило дыхание. Но она собралась с мыслями и глядя в родные, любимые голубые глаза своего мужа ответила. --Ты ни в чем не виноват...это ты прости меня, прости любимый...Я не успела тебя вернуть. Бехлюль...у нас будет ребенок...я беременна... Она ждала, что он ответит. А Бехлюль только еще шире открыл свои красивые глаза и часто задышал...потому что слезы подступали слишком быстро, а он не хотел, чтобы их кто-то видел, даже Бихтер. Но отвести взгляд она ему не дала. Улыбнувшись, парень ласково произнес: --Спасибо, родная моя, ты мое счастье, ты мое чудо, ты моя любовь. И ты молчала?...Почему? --Я боялась, что вдруг... --Даже не думай об этом, Бихтер. Я ведь хотел, очень хотел...Бихтер, я не знаю, что сказать, но я так счастлив, у нас будет еще один малыш...я люблю вас больше жизни. --Я не знаю, кто там, ты же просил мальчика. --Это я дурачился...не важно, кто там...я уже его люблю. Бихтер, вот теперь меня можно ущипнуть, чтобы я удостоверился, что это не сон. Девушка улыбнулась. --А может лучше поцеловать, крепко-крепко, долго-долго, сладко-сладко? Больше не нужно было слов. Бехлюль взял на руки свою любимую Бихтер и закружил ее, успевая целовать. Он с упоением вдыхал ее аромат, такой волнующий и возбуждающий, пил сладостный нектар ее губ, зовущих и чувственных. Он тонул в ее фиалковых глазах, растворялся в их необыкновенном цвете. Госпожа Эдже встала очень рано. За окном только занимался рассвет. Но все равно не спалось. Она и ночью едва сомкнула глаза. Переживания не отпускали. А она переживала и волновалась за своих взрослых детей. "За своих детей...как странно, — подумала женщина, — эти молодые люди еще какое-то время назад жили своей жизнью, совершали ошибки, любили, страдали. Наши жизни не пересекались. Мы были чужими, незнакомыми людьми. А теперь я их называю — мои дети. Конечно они мои дети. Моя Бихтер...я без нее не представляю своей жизни. Она тихо вошла в нее слабой раненой птичкой, а сейчас она сильная, уверенная девушка. А Бехлюль...этот красавчик всегда волновал мое сердце своей необыкновенной красотой. Подруга Арсен души не чаяла в своем приемном сыне и потому многое ему прощала и закрывала глаза на его выходки. Но мальчишка вырос, стал мужчиной и очень любит мою Бихтер. Он буквально поломал себя, выбросил всю дурь из мыслей, научился жить и отвечать за свои поступки. О его трудолюбии отдельный разговор. Парень буквально горит на работе, переживает за доверенное ему дело. Все старается сделать сам, везде успеть и все проверить лично. И результат — два сданных объекта. В нем огромный потенциал, в этом красавчике Бехлюле. И наконец Бирсен. Маленький мой ангелочек. Я держала ее на руках, когда ей от роду был всего один час. Моя маленькая внучка, радость всех оставшихся дней. И кто-то сможет сказать, что они не мои дети? Что они чужие? Ни за что! Они мои! И скоро Бихтер подарит нам еще одну радость...о, Аллах, помоги ей, дай здоровья и укрепи в ее мыслях...а все же интересно, кто у нас скоро появится?...пусть это будет мальчик...будет маленький братик у Бирсен." С такими думами Эдже спустилась в гостиную и увидела там сумку Бехлюля. " Ну вот и хорошо...приехал. Теперь я успокоюсь. Зная Бехлюля, он все исправит и убедит Бихтер в своем крепком чувстве к ней и в том, что он очень хочет этого ребенка, а все прошлое останется далеко в прошлом" — подумала довольная Эдже и зашла в кабинет, проверить последние отчеты с Вашингтона. Нет. Бехлюлю она полностью доверяла, просто иногда она, как и прежде просматривала отчеты. Наверное это привычка, еще не отпустило то, чем была занята прошлая жизнь. Да и с другой стороны не плохо держать "руку на пульсе", чтобы быть, как запасной вариант, на случай, если молодежь потребуется подменить. Бихтер открыла глаза и тихонько повернула голову. Рядом на подушке спал Бехлюль. Девушке всегда нравилось смотреть на спящего парня. Во сне пропадала его серьезность, исчезала морщинка сосредоточенности с переносицы и лицо, как бы разглаживалось, приобретая какую-то мальчишескую непосредственность. Его длинные ресницы веером отбрасывали тень на щеки, а губы расслаблены и чуть приоткрыты. У Бихтер возникло непреодолимое желание дотронуться к ним. Но она не стала ничего делать. Сегодня она решила сделать для любимого мужа сюрприз. Она старалась встать тихо, не разбудив Бехлюля и неслышно ступая по мягкому ковру, вышла из спальни. "Куда она так рано убежала? — подумал парень, — неужели на пробежку? Надо сегодня же все узнать у доктора, что ей можно делать, а что пока оставить...и все же, куда она отправилась?" Бехлюль сладко потянулся, осознавая, как же хорошо быть дома и есть возможность подольше поваляться на кровати. Последние дни были напряженными во всех отношениях. Сдача объектов, натянутые и непонятные отношения с Бихтер, недосып, нервотрепка. А сегодня можно расслабиться, ну хотя бы с утра, совсем немножко. Потому что они с Бихтер договорились поехать на прием к врачу на обследование. Конечно, Бихтер его уверяла , что все нормально и еще рано, но все ее доводы разбивались об неприступность Бехлюля. Он считал, что нет ничего важнее ее здоровья...ну и здоровья их будущего ребенка. Он хотел знать все! Абсолютно! Вдруг дверь тихо приоткрылась и Бехлюль прикрыл глаза. Сквозь ресницы он наблюдал, как Бихтер вошла в комнату с подносом в руках и почувствовал запах свежесваренного кофе. "Ах, моя красавица, она сварила мне кофе! Я ее люблю!" — думал Бехлюль и еле сдерживался, чтобы не улыбнуться. Бихтер поставила поднос на тумбочку, рядом с Бехлюлем, открыла пошире балконную дверь и позвала: --Ладно, вставай, не притворяйся, Бехлюль, я же знаю, что ты не спишь. Парень поднял вверх руки и притворно потянулся, потер сонные глаза и улыбнулся: --Откуда знаешь, что я не сплю. Бихтер присела рядом. --Ты по другому дышишь, когда спишь. --Ты слушаешь мое дыхание? — удивился Бехлюль. --Да...очень часто слушаю...еще с того раза, когда мне казалось, что ты не дышишь, когда не возвращался к нам, улетев в свой мир. Бехлюль был поражен таким признанием. --Бихтер, уже прошло столько времени, я же здесь, с вами, я нашел тот мир, который искал. Ты меня звала и я услышал. --Хорошо, что услышал... Бехлюль улыбнулся, стараясь прогнать грусть и вернуть беззаботность радостного утра. --Ты мне сварила кофе? Спасибо, моя прелесть...и его можно пить без опаски? --Можно-можно. Ты думаешь, что один умеешь варить вкусный кофе? Попробуй и скажи. Бехлюль сделал пару глотков напитка и улыбнулся. --Вкусно...и правда очень вкусно. Ты тоже умеешь варить хороший кофе? Почему не делала этого раньше? Бихтер засмеялась: --А зачем? Ты прекрасно справлялся, мне нравилось. Это так классно — кофе в постель для любимой. --А сегодня почему сама варила? --Хотела сделать тебе приятное...чтобы ты простил меня, за то, что мучила тебя. Бехлюль внимательно посмотрел в ее красивые глаза: --Глупенькая, как я могу на тебя сердиться, тебя не за что прощать...это мне...ну ладно, все! Договорились же не вспоминать прошлое. Спасибо, милая, мне приятно. Кофе замечательный...но ты все равно лучше! Он приподнялся и обхватив Бихтер, повалил ее на кровать рядом с собой и стал целовать лицо, волосы, плечи, шею, грудь. Потом также неожиданно отстранился. --Бихтер, останови меня, я уже не могу себя сдерживать...а вдруг это повредит? На что Бихтер провела пальцами по его подбородку, задержавшись на шраме и прошептала: --Я не хочу тебя останавливать...не бойся, все хорошо...я хочу тебя любить... Такое раннее утро, такое сладкое пробуждение. Они еще некоторое время лежали крепко обнявшись и успокаивали сбившееся дыхание. Как вдруг Бехлюль поднялся, улыбнулся Бихтер и положил голову на ее еще плоский животик со словами: --Доброе утро, мой малыш...ты слышишь меня? Это я — твой папа...мы будем говорить с тобой каждый наш день, ты будешь запоминать мой голос, что бы потом узнавать его из тысячи, ты будешь чувствовать мою любовь и моё счастье от того, что скоро будешь с нами. Сначала я буду чувствовать тебя сердцем, как сейчас, потом ты будешь своими движениями стучать в мою ладонь. Ты будешь знать мои руки, будешь чувствовать их силу и надежность, потому что я никогда не отпущу твоей руки и всегда подставлю свои, если вдруг станет плохо. Ты уже сейчас должен знать, что твой папа рад тебе и очень ждет. До встречи, мой малыш. Бихтер слушала, затаив дыхание. Столько чувств смешалось в этом разговоре отца с еще неродившимся ребенком — и радость, и грусть, и счастье.*** В больнице все происходило так, как Бихтер себе и представляла. Ничего нового в простом обследовании - все те же анализы, УЗИ, осмотр доктором. Но Бехлюль успел задать не менее тысячи вопросов и очень внимательно слушал все, что говорил доктор. Иногда он что-то переспрашивал, уточнял, согласно кивал головой и, как казалось Бихтер, запоминал. Он точно знал, что ему все это будет нужно, от чего девушка только посмеивалась. Она наблюдалась у того же доктора, что и в первую свою беременность. И то, что Бехлюль просто очаровал молодую женщину было заметно сразу. Она даже поинтересовалась у госпожи Эдже: --Это тот папочка, о котором вы тогда говорили? --Да, доктор. Это он. --Действительно, очень красивый мужчина, вы еще его скромно описали. Они на самом деле очень подходят друг другу с госпожой Бихтер. А как он справляется с дочкой, у него все получается? --Вы знаете, это конечно чудо, но малышка признала его с первого прикосновения. Они очень любят друг друга. Бехлюль сумасшедший папочка. Бирсен так к нему привязана. --Это хорошо. Вот видите, а вы так переживали, все наладилось. И за Бихтер я спокойна, теперь я вижу, кто будет следить за тем, когда она ест и принимает витамины. --Вот здесь вы правы. Обследование подходило к завершению, были сданы все необходимые анализы, доктор осмотрела Бихтер, тактично выпроводив из кабинета вездесущего Бехлюля, потом провела профилактическую беседу с обоими родителями. Оставалось последнее — УЗИ. Вот здесь Бехлюль затих. Он неотрывно смотрел на монитор, когда доктор показывала им их будущего ребенка, который сейчас едва достигал трех сантиметров. Бехлюль даже боялся дышать и только судорожно сглатывал воздух. На глазах выступили счастливые слезы, он смущенно улыбался, искренне радуясь этой новой жизни. А потом доктор включила звук. --Слышите, это бьется сердечко вашего малыша. Конечно, оно еще крошечное, но оно живое и стучит. После этих слов Бехлюль вдруг изменился в лице, растерянно глянул на Бихтер, как-то отчаянно покачал головой и вытирая своей большой ладонью слезы, тихо вышел из кабинета. Эдже недоуменно посмотрела на Бихтер. --Что это с ним, дочка, может ему плохо? Говорят у папочек тоже бывает. Я пойду посмотрю. --Нет, мама Эдже, не нужно...ему и правда плохо...я знаю, что с ним. Это прошлая боль...пусть побудет один...немножко, сейчас мы к нему спустимся. Бихтер поняла своего мужа по его растерянному взгляду, она знала, что он почувствовал, когда услышал звук биения сердца их малыша. Бехлюль выбежал из клиники, остановился на пороге, пытаясь сделать глубокий вдох. То, что он услышал в кабинете, вернуло его в ту прошлую весну, когда он, даже не задумываясь о том, что и у такого крошечного комочка, каким сейчас был их будущий малыш, есть сердечко. Слова доктора взорвали мозг в его голове...Бирсен...его маленькая девочка. Она тогда уже жила, когда он хладнокровно сказал, что примет любое решение Бихтер, то есть и аборт. Значит это и есть убийство. Значит нужно было убить живое сердце. Бехлюль не находил себе места. И снова перед глазами монитор с изображением и звук...это, как крик, как зов — я ваш...я вам нужен...я хочу к вам...и немой вопрос — вы любите меня? Бехлюль присел на скамейку в сквере, сразу за клиникой и не обращая внимания на редких прохожих, тихо плакал. В груди сжималось его сердце, отдаваясь острой болью вины. Сейчас он понимал, что ему и жизни не хватит, чтобы любить свою Бихтер и быть ей благодарным за то, что она сохранила их дочь. Его Бирсен, его золотое солнышко. Она всегда будет для Бехлюля особенным ребенком. Ведь ее жизнь — это его прощение. Уже дома, Бихтер отдала Бехлюлю снимок с УЗИ. --Вот, папочка, держи, на память. Я попросила всем сделать. Наши тетушки же тоже веселятся, каждая свой архив собирает. Тебе тетя Арсен не показывала альбом Бирсен. --Да, показывала. Она же ее так любит. Бихтер взяла еще один снимок и сказала: --А этот мой. Надо прикрепить в альбом, чтобы не потерялся. А ты свой в кармане будешь носить? Бехлюль задумался. --Нет. Я просто сам всегда буду рядом...Бихтер, ты никому не говорила, что у нас будет малыш? --Нет еще, только маме Эдже и тебе. А что? --Не говори никому, хорошо? --Как скажешь, а почему? --Я сам хочу сказать всем нашим, что мы ждем ребенка. Бихтер рассмеялась. --Похвастаться хочешь? --Почему похвастаться? Порадоваться! Бихтер хитро улыбнулась. Она понимала его чувства и решила, что пусть будет так, как хочет ее муж. --Ну ладно, я никому не буду говорить. Скажешь сам.С кого начнешь? Бехлюль задумался, обнял Бихтер, усадив ее к себе на колени и заглянув в глаза, сказал: — Я готов об этом рассказать всему миру...но боюсь, всему миру нет до меня и моей радости никакого дела. Поэтому, раз в Стамбуле еще ночь, позвоню-ка я Пейкер с Нихатом. Пошли посмотрим, у них скайп включен? Вот так Бехлюль оповестил всех родных, близких и друзей. Он не мог держать в себе чувства, переполнявшие сердце и каждый раз, сообщая кому-то эту новость, его глаза светились неподдельным счастьем, а Бихтер , глядя на него , тихо улыбалась. Дни пробегали быстро. Что интересно, Бехлюль ни разу не сбился с режима его беременной жены. Он по-прежнему приносил ей легкий завтрак в спальню, отправлялся с ней на пробежку, следил, чтобы она от них не уставала физически, вовремя принимала свои витамины. Такого жуткого токсикоза, как в прошлую беременность, у Бихтер не было. Но иногда случались головокружение и тошнота. Аппетит заметно снизился. Но Бехлюль был неумолим. Когда он рядом — пропустить прием пищи не удавалось. А рядом он был, как и обещал, почти всегда. Исключение составляли несколько часов, которые он проводил в офисе компании и один раз летал в Вашингтон к Энгину.