Мысли (1/1)

Ичимацу постоянно думал. Ему больше ничего и не оставалось — если не разговариваешь, то приходится постоянно вести мысленные монологи или диалоги с потенциальными собеседниками, коих в повседневной жизни парня было не так уж много. А если ты сидишь и думаешь, то, будь добр, анализируй свои мысли и свою жизнь. Как так выходит, что с животными взаимодействовать легче, чем с людьми? Почему вчера нужно было съесть пачку печенья, если кушать не хотелось? Зачем Карамацу битые полчаса настраивает гитару? Ичимацу сидел в углу и перекатывал пальцами соломинку для коктейля — монотонные действия всегда помогали ему сосредотачиваться на одной мысли. А ещё он немного нервничал, ведь со стороны казалось, что он следит за тем, как неудавшийся певец перебирает струны, проверяя их звучание.Чтобы как-то ещё успокоить свои нервные клетки, парень искоса поглядывал на Чоромацу, находившегося во власти дивана и новой манги. Тот то и дело закусывал нижнюю губу, но глаз от страниц не открывал. И слава богу — если он хотя бы мельком бросил взгляд на младшего брата, подглядывавшего за Карамацу, то... Ничего бы по сути не случилось, но для Ичимацу это было бы унизительно — когда постоянно сидишь в размышлениях, то мозг очень быстро придумывает разные версии развития событий и реакции. — Йес! — раздался победный клич человека, разобравшегося со струнами. Он отложил гитару и полез в блокнотные записи изучать табы. Четвёртый брат давно подметил, что Карамацу не продумывал действия наперёд, а руководствовался принципом "сначала делай, потом думай". Видимо, старшие дети Мацудзо получились каким-то бракованными, ведь у Осомацу было схожее кредо — говорить, а после уж думать. Хотя вряд ли кто-нибудь ещё в этой семье вообще умел думать. Ведь если бы его братья подумали, то пришли бы к выводу, что весь пафос Карамацу всего лишь пыль, прикрывающая его хрупкое эго. А его стремление помочь другим это тщетная попытка помочь себе — ведь брат был настолько разбитым, что отбрасывал малейшую возможность угодить себе, принося себя в жертву окружающим. Мол, топчите об меня ноги, я это заслужил, но не признаюсь в этом никому. Этот глупый вид садомазохизма в определённой степени — тысяча в квадрате! — раздражал Ичимацу. Ему хотелось как-то помочь брату примириться с собственной натурой, но он ещё не продумал, как это сделать. Нужен чёткий план. Утопающих нельзя просто взять и спасти: нужно знать, как это делать. И, конечно, знать, как делать искусственное дыхание. Технически это можно продумать. А вот практически... Парень перевёл взгляд на Чоромацу. Тот, разумеется, не может читать мысли. Но лучше на всякий случай удостовериться, что и смутившееся выражение лица четвёртого останется никем не увиденным. Тем временем, со стороны Карамацу раздались звонкие ноты. У него получалось коряво, но Ичимацу узнал в фингерстайл-мелодии песню "I got you". Видимо, разучивает её для своих Карамацу-гёрлз. Будто бы эти несуществующие идеализированные дамы это оценят! Если бы старший умел думать наперёд, то понял бы бессмысленность своего бренчания. Но он не понимал.И всё так же продолжал дёргать струны, одну за другой. Ичимацу наблюдал за его напряжёнными пальцами, сминая соломинку в руках. Это же тоже было бессмысленно, ну, пристальное внимание к брату. Зачем постоянно смотреть на него, придумывать диалоги, которых никогда не будет, воображать действия, которые никогда не станут реальностью? Да, с рациональной точки зрения это абсолютно напрасно. Но это хорошо сказывается на эмоциях.И делает реальность менее противной.Ласково проведя по струнам напоследок, второй по старшинству торжественно улыбнулся и отложил инструмент. Он коротко кивнул Ичимацу и бесшумно, чтобы не мешать младшим, покинул комнату. Чоромацу на эти действия не отреагировал: слишком был увлечён мангой. Зато другой парень недовольно цокнул языком. Серьёзно? Он теребил гитару минут тридцать, издавая не самые приятные звуки! А в конце решил снова показать себя заботливым и чутким к слуху окружающих? Что это было вообще? От переизбытка негодования и как-то затесавшегося среди него приятного чувства — ведь брат не просто ушёл, а ещё и обратил внимание на притаившегося в углу слушателя — Мацуно непроизвольно дёрнул локтем и ударился об стенку. Кость неприятно заныла, и парень решил, что на сегодня с него этого сидения в углу достаточно. Потянувшись и похрустев пальцами, несчастный медленно поднялся и поплёлся к выходу. От долгого сидения ноги успели онеметь, и он аккуратно спустился по лестнице, крепко держась за перила. На кухне послышалась какая-то возня, поэтому не заглянуть туда было просто невозможно. И тут же отпрянуть обратно за стенку, поддавшись реакции тела. Картинка целующихся старших братьев отчётливо стояла перед глазами, и чем сильнее парень жмурился, тем сильнее она отпечатывалась в голове. Сердце зачем-то сжалось в какой-то несуразный комок, а ноги как будто окаменели. С кухни послышался глухой удар и голос Осомацу: — Без пафоса ты мне нравишься больше, дурачина. Мир не театр, а ты не актёр. Ты — простой замечательный Карамацу. И быть кем-то другим не нужно. Его собеседник шмыгнул носом и заметил, что наставительные слова идут старшему гораздо больше, чем планы очередных попоек. Осомацу повторил, что его брат дурачина, а после раздался характерный для объятий звук. А Ичимацу не мог пошевелиться.Пока он думал, другие действовали.