44 (1/1)

Неглубокий, чуткий сон не приносил покоя. Лежа на подстилке в лазарете, Заганос время от времени просыпался, слыша стоны раненных, и поднимался, чтобы поправить или сменить перевязки… и снова возвращался на место, погружаясь в зыбкую полудрему. Только под утро будто провалился в темноту и пустоту, очнувшись, когда его позвал Коркут:- Вставай, птичка. Похлебка готова, идем.- А… - мысли путались. Заганос вспомнил, что Енги-бей погиб вчера. Не могло же всё идти, как раньше.- Я сегодня готовил, - продолжил Коркут. – Бедный Енги-бей, как он этого Юсуфа терпел, помощничка дали – руки как крюки. Нихрена не умеет.- Да ладно тебе. Парень только первый год служит, понятное дело, еще может напортачить. Втянется, привыкнет.- Мы с тобой и в первый год толковее были! – возразил Коркут.Заганос пошел за ним, будто в тумане. Ел, не чувствуя вкуса похлебки, хотя все говорили, что еда удалась на славу. Из мыслей всё не шла гибель Енги-бея и то, что ?черные? секбаны потеряли много первогодков…*Позже Заганос и Коркут стояли вместе в вечерней страже. Было тихо, факелы освещали только пустую серую дорогу. Коркут достал трубку и табак. - Закурим, а? Тошно на душе, не то слово. В голове не укладывается, сколько парней погибли. И ведь совершенно зря!- Да уж, это еще хуже, чем в Эстергоме было, - согласился Заганос.Курить не хотелось. Не хотелось совсем ничего, и он настороженно вглядывался вдаль.- А вот Левент сейчас где-то в тех краях… - продолжил Коркут. – Помнишь Левента?- Как же не помнить. Ты всегда его в свой лагерь звал, когда мы в поле выезжали. Сколько ловушек он придумывал!..Коркут усмехнулся:- Весело тогда было. А помнишь, Айяс всё время выкручивался, будто чуял, где западня… кстати, я видел его, когда был перед походом в оружейной мастерской. Он сейчас такой важный стал! - Кто б мог подумать! – воскликнул Заганос. – Интересно, как там Селим… помню, ты с ним дружил.- Когда ж то было! Было и сплыло, - сердито хмыкнул Коркут. – Он теперь разбогател, пышно наряжается, к нему не подступишься. Быстро в гору пошел, мы ему теперь – что пыль под ногами. Толмач с персидского, это тебе не лямку в армии тянуть.- Эх, жаль…Заганос сочувствовал искренне. Он помнил, как в орте огланов Коркут и Селим всё время были вместе – сидели рядом на уроках, просились в одном десятке штурмовать учебный лагерь, в свободные часы шептались о том, о сем, мечтали о будущих победах и болтали о женщинах с невольничьего рынка.И вот всё это растаяло, как дым.Сейчас, когда на душе было тошно от мнимой победы над своими же… и, казалось, в жизни не осталось ни капли радости, прошлое вдруг стало утешительным бальзамом для тревожащейся души.В сравнении с нынешними бедами – гибелью товарищей, разоренными деревнями, ужасающей нищетой простого народа и ненавистью бедняков к чужакам-девширме – отроческое соперничество теряло значение. С тех пор Заганос и Коркут не раз спасали друг друга в бою. А после того, как Касим-бей ушел на покой, общее прошлое значило еще больше.*Несколько дней прошли без значительных боев, случались только мелкие столкновения с небольшими отрядами мятежников. А чуть позже к лагерю при дороге потянулись орты, воевавшие в Кютахье. ?Медведи? рассказывали: город удалось защитить, но слишком много джелали отступили, притом, сохранив оружие и запасы еды. А это значило, что бунтовщиков придется выслеживать по поселкам, деревням и лесам. Работа – все равно что ловить диких зверей. Сколько ни гоняйся, всех не переловишь.Самых тяжелых раненных оставили в Кютахье под присмотром местных лекарей и нескольких помощников из войска. Незадолго до того, как янычары вышли в новый поход, Заганос стоял в страже с Мехмедом. Тот держался молодцом, но все же проговорился:- Если из этого похода вернусь, наверное, буду искать себе угол в городе. Да и жениться было бы неплохо… Просто одиноко, пусто, постыло всё. Хочется, чтобы кто-то меня ждал. Чтоб кому-то было не всё равно, вернусь я или нет.- Да, без любви жить трудно… - согласился Заганос.Мехмед помотал головой:- Боюсь я надеяться на любовь! Как мне искать жену, как свататься, если не всякий отец согласится отдать дочь за такого, как я – не богатого, без чина. Лучше пойти к свахе попросить совета.- Так ведь и с нелюбимой тоже не жизнь!Заганос понимал, почему Мехмед так хочет хоть отчасти вырваться из тоски казарменных будней. Но сам слишком остро чувствовал, как отличается настоящая любовь от ночей, просто развеивающих грусть и одиночество. Кьяра. Мави. Он думал о них иногда… Скучал, но это было несравнимо ни с одной мыслью о Демире. Каждое воспоминание оставалось ярким, будто случилось вчера, но каждое отзывалось жгучей болью. - Лучше бы нас в чужие земли послали, - Мехмед резко заговорил о другом. – Я дождаться не мог, пока мы уйдем из Кютахьи. Вот спасали мы людей от мятежников, защищали. А все на нас смотрят… как на уродов каких. Вроде как на деревья без корней.- Вряд ли они правы, Мехмед, - утешал его Заганос. – Мы ведь свою судьбу не выбирали. А вспомни кварталы неверных. Представь себе, сколько людей живет в чужом краю по своей воле. Не могли же все они ошибаться. И они тоже не виноваты, что дома им не нашлось места. Видимо, это кесмет.Так и тянулись дни и ночи – в дорогах, страже, нападениях отрядов мятежников. Несколько раз янычары оказывались в наполовину разоренных поселках. Бывало, в окрестностях даже водились волки, и самые отчаянные из ?орлов? выкапывали ловушки или ходили на охоту. И то, что Рейхан с Абдуллой, пойдя в вылазку, опоздали на свою очередь идти в стражу и получили по пяткам, остальных не остановило. Нищета, разруха и отчаяние царили везде. Прав был Ибрагим, когда говорил незадолго до похода, что османы завоевывают земли, которые не могут удержать и обработать. На поля, зарастающие сорной травой, было страшно смотреть. И даже когда разведчики и гонцы сообщили, что новых отрядов мятежников уже долго не было видно, и что бунт утих, никто из янычар не радовался грядущему возвращению домой. Мир был слишком зыбким.*В Стамбул вернулись под конец осени. Тихо, без победного шествия, без парада. И хоть Заганос не любил этих торжеств, перемена в привычном порядке вызывала тревогу. На душе было неспокойно, тяжело. А ведь рядом были те, кому приходилось еще труднее. Для них приходилось держаться. Для раненных и выздоравливающих. Для новичков. Приходилось мириться с мыслью, что так, видимо, и суждено. Выслушивать чужие откровения, а свою боль носить в себе.Однообразно, уныло миновала осень. Зимой вернулись воины, бывшие в походе против неверных. Из Валахии пришли жалкие остатки когда-то победоносной армии [1]. В один холодный день, собравшись в хамаме искупаться и полюбезничать с теллаками, ?орлы? встретили приятелей, бывших в том походе. И, перейдя в зал, предназначенный для отдыха, собрались возле Догана-бея, рассказывавшего:- Не дай Аллах, чтобы мы еще раз в Валахию пошли! Столько наших полегло… при Кэлугерени сипагов будто косой выкосило. Только реку пересекли, и тут пушки как загрохочут!.. А нам, янычарам, как было… мы строили переправу через болото, вода холодная, и не скажешь, что лето… строим, а на нас прут с одной стороны валахи, а с другой – наемники-франки. … … …! Как они шли… будто заговоренные! То и дело Доган-бей останавливался на полуслове, надсадно кашляя – простудился после целого дня на болоте, и до сих пор не совсем выздоровел. На его сильных, мощных руках и ногах темнели уродливые узлы выпирающих вен.?С таким недугом он долго не прослужит? - мысленно отметил Заганос. – ?Жаль, он же не стар еще…?.Когда Доган-бей говорил, что после тяжелой работы и простуды у него ноги то ноют, то будто огнем горят, ?орлы? убеждали его не раскисать: всё наладится, какие твои годы, в бане прогреешься, в мейхане вина попьешь и красотку найдешь себе на ночь-другую – и недуг как рукой снимет. Но Заганос понимал: так просто болезнь не пройдет, не придумали еще такого средства.От этого становилось страшно. Для чего, для чего была эта война?!КОММЕНТАРИИ:[1] 23 августа 1595 года войска господаря Валахии, Михая Храброго, разбили турков при Кэлугерени; потери христиан составляли 1 тысячу человек, турков – около 10-15 тысяч. В дальнейшем объединённые войска из Валахии, Трансильвании и Священной Римской империи вступили в бой с турками под Тырговиште, Бухарестом и Джурджу и все три раза одержали над ними победы. Таким образом, Валахия оказалась на некоторое время освобождена от османского владычества.