Часть 8 (1/1)
Когда они поужинали и устроились на печке, пурга уже вовсю разошлась.Но в доме было тепло, умиротворяющее трещали дрова в печке, обещая тепло до самого утра.Отдельным поводом чувствовать спокойствие было чувство сытости.И оно же – отсутствие чувства голода.Оба по привычке смаковали каждый нюанс этого двойственного ощущения.Слишком хорошо зная и помня каждой клеткой,
что сытость - это отсрочка смерти.
Это продление жизни ещё на день. На неделю.Кроме того, теперь, в покое, когда никаких дел не осталось, кроме как выспаться,
пришло время насладиться и более тонким и не менее насущным обстоятельством -
тем, что они снова вместе, а не врозь.Дни волнений и поисков, ожиданий закончились.Они снова на расстоянии вытянутой руки друг от друга.- На улице такое творится. А тут так спокойно.-Прямо как в стихотворении, - сказал в ответ Саша.- В каком?- Буря мглою небо кроет.- А, да, похоже. ))Только вот у нас не ветхая лачужка, к счастью.- Да. И ты совсем не старушка.- Когда-то стану и старушкой.- Когда ещё это будет.- Не успеешь оглянуться.- Но пока ты – добрая подружка бедной юности моей.…Что бы я делал без тебя.Меня вообще не было бы уже.Ты спасла мне жизнь.Саша старался, чтобы голос звучал ровно.Но взволнованность всё равно прорывалась в интонациях.Наверное, он никогда не сможет говорить и думать об этом спокойно…Да он и не хочет, чтобы когда-то он мог спокойно об этом думать.Лучше уж так – всегда чувствовать это волнение
от безмерной благодарности своей доброй спасительнице.Благодарность и восхищение. Нежность. Любовь.Жаль только, что сама Лена слегка стесняется, когда замечает глубину его волнения.Она словно не понимает, как много для него сделала.А ему хотелось бы, чтобы Лена понимала это.
И понимала, как он ей благодарен.И он готов был повторять ей это бесконечно.
Но чаще приходилось сдерживаться.Чтобы не смущать Лену и не вызывать у неё состоянии растерянности.Но сейчас, в момент воссоединения, можно немного и расслабиться.И сказать немного больше обычного.Саша подумал, что дозирует высказывания Лене, как дозировали им хлеб.Тоже чуть ли не по карточкам выдаёт.Эти слова- на сегодня. А эти - уже на завтра.
А Лена в это время думала о том,
что не смогла спасти жизнь и второму брату.С привычной горечью. И привычно ощущая, как ранит эта мысль.Но конечно не стала говорить этого.
Чтобы не расстраивать Сашу.Она знала, что он тоже постоянно помнит о Вовке и страдает из-за его гибели.Он иногда вспоминал что-то из их прежней жизни.И Лену каждый раз поражало, с какой нежностью Саша говорит о брате. О брате, которого уже нет.И конечно в голосе Саши звучала не только нежность,
но и неизбывная боль от невосполнимой потери.Сможет ли что-то когда-то излечить эту Сашину боль?
Или она только слегка утихнет, как раны иногда затягиваются сверху корочкой, оставаясь не излеченными?А сколько ещё у него таких ран.Хотя и у неё тоже.Но Вовка – это их общая боль.Этот малыш должен был тоже выжить и быть сейчас с ними.Все должны были…Но когда умирают такие маленькие, как Вовка – это особенно плохо.Это настоящая катастрофа. Невыносимый укор выжившим.Вызывающий у тех жажду, потребность каких-то немедленных действий
по восстановлению вдрызг разбитой гармонии мира.Оставалось только понять, что это за действия…
Какие такие волшебные действия способны залатать раны в ткани мира и в душах.В итоге кто-то мчался на фронт,
кто-то стоял у станков – иногда в буквальном умирая там же на рабочем месте.
Потом, когда война закончится, придёт время восстанавливать дома и заводы.
Стоить многое заново.И залечивать раны душевные. Снова учиться жить, радоваться, улыбаться.Возможно, что долг перед погибшими состоит ещё и в этом.В том, чтобы в мире снова бурлили и играли жизнь и радость.А вовсе не печаль, тоска, вина и горе.