Смысл — 20.05.2019 (1/1)

Эно Хлаалу находит его в одной из куч мусора, которыми часто полнятся тупики катакомб. Перемазанный грязью и кровью, всклокоченный, одетый кое-как, он выглядит потрепано и жалко. Это не первый — и даже не сотый — опустившийся мер на его веку, но всякий раз Эно Хлаалу чувствует гаденькое отвращение и малодушное желание пройти мимо. Ему не впервой видеть чужую деградацию, но узнавать в куче ожившей грязи знакомое лицо… Эно делал и видел множество отвратительных вещей, но ему все равно противно. Будто домашней туфлей наступил в лужу крови и гноя, испортившую дорогой ковер из Алик’ра.Эно смотрит на знакомого мера, но упорно не видит в нем лучшего из агентов — только нищего, нализавшегося скуумы. Так проще.Острие клинка касается окровавленного плеча и спугивает парочку квам-блох — но это остается без всякого внимания. Эно видит шевеление губ, но с трудом разбирает слова. Возможно, слов нет вовсе — такое случается с жертвами корпруса.— Мне сразу тебя прирезать как моровую крысу или позволить еще пожить?Мер, безучастно смотревший куда-то в стену, переводит взгляд на Эно, но видит будто сквозь него — и почти-дружелюбно скалится. Его губы и щеки вымазаны кровью и облеплены мухами, но взгляд кажется осмысленным — видимо, скуумный дурман начал спадать.— Кодекс Мефалы предписывает устранять ослабевших и обезумевших… — Голос его хриплый и надломленный, как после долгого молчания или долгого крика. — Но Кодекс также учит не судить поспешно, ибо слабость есть изнанка силы. Лишь мер с истинно черными руками может решать, какая из сторон мировой монеты перевешивает, но даже это право — лишь неверный огонь свечи. Достоин я жизни или уже нет — решать не мне, грандмастер. В любом случае, должно быть интересно. Это не самая плохая смерть.Его горло открыто, а тело расслаблено, один выверенный удар — и кровь хлынет из перебитой артерии… но Эно Хлаалу медлит, сам не зная почему.Потому что жаль потраченных сил и времени.Потому что не всякий агент способен стать высоким мастером — и не сдохнуть от удара в спину.Потому что сила — всего лишь другая сторона слабости.Муха переползает на раскрытый, недвижимый, точно у мертвеца, глаз — и только тогда ее замечают и ловят. Ворин будто пробуждается ото сна — смотрит на нее, точно видит впервые, а после раздавливает и бросает в сторону. На Эно он по-прежнему не смотрит прямо — он вообще никуда не смотрит.— Мы оба знаем, что сегодня не случится — и никогда не случится от твоей руки. Ты не должен быть здесь, грандмастер.— Как и ты.— Но ты пришел сюда, потому что тоже слышишь и тоже не понимаешь. Я пойду за тобой, если ты не вспорешь мне глотку или не выдашь страже. У тебя все равно ничего не выйдет — я слишком давно болен, но мне не хочется осквернять этот город бессмысленной смертью.Меч возвращается в ножны почти без звука. Эно уходит, суеверно не оборачиваясь. Так же беззвучно поднимается на ноги тот, за кем он пришел. Нет нужды звать его, говорить — он идет, пусть и почти неслышно. У него был хороший учитель.Эно идет осторожно — стража им в самом деле не нужна. Пусть никому не известно о его связи с Мораг Тонг, но объяснить, почему идет в поздний час бок о бок с опальным каноником, который, по слухам, мнит себя возрожденным Нереваром и слышит зов Шармата, он не сможет.Лишь у последней развилки Эно бросает через плечо:— Тебя все заждались.Ворин щурится на свет и смеется. Он многое хочет сказать и многое высмеять.Про слухи, лишившие его карьеры и смысла жить.Про болезнь, уничтожающую разум — и остатки добродетелей.Про Фира и его эксперименты.Про смерть, стоящую за плечом, и мертвецов, не желающих умирать.Про сны, которые видел всю жизнь, но стал запоминать лишь недавно.Про жажду свежей и сочной плоти н’вахов — и веру в Троих, разгоревшуюся с новой силой, но больше не находящую выражения.Он многое хочет сказать, но не находит слов и не видит смысла.Для него все вещи (спящего) серединного мира утратили прежний смысл.