День 30. Свободная тема. (1/1)

Guardian, Guest, Хоббит, Мерлин, Первый мститель, Нарния1.Guardian.Иногда Чжао думает, что если Шэнь Вэй прекратит о нем заботиться, то умрет.Иногда ему кажется, что Шэнь Вэй считает точно также.Завтрак, обед и, иногда, ужин. Уборка квартиры, стирка и еще обязательно нужно сложить вещи по цветам.Чжао сначала протестовал. К чему вся эта ерунда? Он отлично жил все эти годы без свитеров, разложенных по качеству ткани и дальше проживет. Вот только Шэнь Вэй словно бы тускнел, стоило ему снова завести этот разговор, так что Чжао Юньлань постепенно перестал. Если Вэю так хочется - пусть. Сам он... Ну, на самом деле, он не очень хорошо понимал, что чувствует, наблюдая очередные хозяйственные упражнения Шэнь Вэя.- Я иногда чувствую себя бесполезным, - сказал он однажды вслух, сидя в одиночестве в своем кабинете и понял, что именно так дело и обстоит.Не то чтобы, конечно, он верил в то, что если вдруг начнет махать тряпкой, что-то изменится. Скорее Шэнь Вэй просто посмотрит на него как на идиота, вздохнет и скажет, что Чжао Юньлань тряпку держит не по фэншуй, и все переделает.- Но я не хочу, чтобы он переделывал, - медленно проговорил Чжао, словно тропу в тумане нащупывал. - Я хочу, чтобы со мной он отдыхал. Без всех этих глупостей про долг и обязанности.Мысль, озарившая его была такой простой, что Чжао поверить не мог, что не догадался раньше, а идея, посетившая его следом, заставила заулыбаться.- Сядь пожалуйста.Нагруженный пакетами Шэнь Вэй удивленно глянул на Чжао, пробормотал что-то про ужин, но Юньлань не собирался сдаваться.- А Вэй.Оказалось не так уж и сложно, если использовать "голос для особых случаев". Шэнь Вэй растаял сразу же, заулыбался и послушно сел на диван, явно ожидая какого-то разговора. Но говорить Чжао Юньлань точно был не намерен. Может, позже.- Я считаю, тебе нужно отдохнуть, - сказал он, оттащил пакеты в кухню и поставил чайник. - Ты так отчаянно заботишься обо мне, что совершенно забываешь про себя.- Но мне нравится заботиться о тебе, - отозвался с дивана Шэнь Вэй. Чжао даже слегка вздрогнул, потому что был уверен, что его неугомонный демон окажется за спиной, но нет. Удивительно. Он порылся в памяти, припомнил сколько сегодня у Шэнь Вэя было лекций и поежился. Чертовы студенты из кого угодно силы выпьют. Что ж, тем лучше.Чайник напомнил о себе вежливым свистком и Чжао, улыбаясь, принялся готовить чай. Какое средство подходит лучше всего, чтобы расслабиться, чем чай? Нет, ну множество вещей, конечно, но и чай тоже. А Шэнь Вэй очень любит чай, это Чжао уже давно понял.- Вот, - выдохнул он, опуская на столик поднос и разливая чай по небольшим чашечкам. - Попробуй.Шэнь Вэй послушно поднес чашку к губам, сделал глоток и блаженно улыбнулся.- Вкусно, - признал он, облизывая губы.- Да, - немного невпопад отозвался Чжао, глядя на него, потому широко улыбнулся и самодовольно заявил: - У меня талант.- Конечно, - согласился Шэнь Вэй, делая еще глоток.Он выглядел спокойным и расслабленным, и Чжао вдруг ощутил, как щемит от нежности сердце. Его А Вэй заслуживал заботы и отдыха как никто другой и Чжао поклялся, что обязательно придумает что-нибудь еще. Потом. Ну, а пока можно просто выпить чаю.2.Первый мститель.- Стиви, ну ты что? Ночь же на дворе, спать вообще собираешься? Стив оторвался от рисунка, над которым корпел вот уже несколько часов, потер лицо руками и, слабо улыбнувшись, посмотрел на Баки. - Миссис Харрис портрет дочери. Хочет подарить ей на Рождество, - гордо сказал он и зевнул. - А Рождество уже совсем скоро, вот я и...- Ясно, - перебил его Баки, недовольно хмурясь. - Ты мне вот лучше скажи, а миссис Харрис - это та, которая за три квартала отсюда живет, в доме с аптекой?- Ну да, - кивнул Стив и замер, медленно заливаясь краской и чувствуя, что ему сейчас влетит.И точно.Баки, конечно не кричал, все-таки на часах было уже полвторого ночи, но в голосе его было столько яда, что собери и та же аптека без работы не останется на пару месяцев.- Значит, бегаем по улице в мороз? - поинтересовался он, сверкая глазами. - В осенних ботинках и только вылечив пневмонию? Роджерс, как тебя называть после этого?- Идиот? - тихо поинтересовался Стив, опустив глаза.Конечно, Баки был прав. Но разве Стив виноват, что у него закончилась желтая пастель? А как без нее? Вот и миссис Харрис подвернулась кстати, дала задаток. Два доллара, между прочим, целое состояние и еще два обещала, когда он принесет готовый портрет. Четыре бакса, ха! Да на них...- Я бобов купил, в томате, как ты любишь, - прошептал Стив, замолкая.- Заботливый ты мой, - уже без яда в голосе сказал Баки и лишь теперь Стив услышал, как сильно друг устал. Сутки на смене. Да он, наверное, на ногах едва держится.- Я недавно грел чайник, - вдруг вспомнил он. - Чая, правда, нет, я забыл купить, но можно попить кипятка, согреешься.- А недавно - это когда?В голосе Баки снова прорезались ядовитые нотки, но теперь уже больше по привычке, а не потому, что он действительно злился. Стив привык ощущать разницу.- Тогда спать? - предложил он, вставая.- Спать - это хорошо, - кивнул Баки, глядя на него уставшими глазами.Стив вздохнул про себя, хотел было попросить его не надрываться так, ну не стоит он таких усилий, но тут же прикусил язык. - Идем, - только и сказал он, подвел Баки к кровати и уложил.- Сегодня ты спишь со мной, - сказал тот, изо всех сил стараясь зевать не слишком широко. - Вдвоем теплее.- Хорошо, - улыбнулся Стив, быстро погасил лампу и лег рядом.3.Guest.- Ты все еще встречаешься с этим священником? - словно бы невзначай спрашивает напарник и Кан Гирён вздрагивает, отчего-то не зная, что ответить.- Да, - помолчав, отвечает она. - А что?- Просто, - удивленно смотрит на нее Бон Сан. - Разве все не закончилось?Гирён лишь неопределенно пожимает плечами и снова утыкается в отчет, молясь всем богам, чтобы друг от нее отстал. Сегодня ей будет сложно сдержаться и не послать его. Закончилось. Да как бы не так! Все закончится лишь тогда, когда они найдут, наконец, тело Хва Пёна. О том, что этого уже не случится, она старается просто не думать.Как и Матео. Тот по-прежнему уверен, что Хва Пён - упрямый ублюдок, и это, между прочим, слова скромного священника, где-то прячется. Вот уже почти год. В следующем месяце.- Нужно будет съездить к его дедушке, - не глядя на Матео, говорит Гирён, когда они встречаются вечером и пьют, забывая закусывать. Еще одна дурацкая привычка Хва Пёна, между прочим.- Да, - односложно отвечает священник и смотрит в окно, за которым хлещет дождь. - Ну и мерзкая погодка. Море, наверное, штормит.Кан Гирён не отвечает, опрокидывая в себя очередную рюмку соджу и все-таки принимается за лапшу. Здесь ее немного переваривают, но все равно вкусно.- Как думаешь, что он сейчас делает? - вдруг спрашивает Чхве Юн, забыв выпить. - Ему не холодно? Он сыт? Есть ли кто-нибудь с ним рядом?Кан Гирён прикрывает глаза и в памяти немедленно возникает море - холодное, безжалостное, черное. Сколько раз она просыпалась на смятых влажных простынях, поскуливая от ужаса, потому что ей снилось, что ее затягивает в бездну? Ладонь, почти год назад пробитая ножом и давно зажившая, начинает ныть и она трет ее, сама того не замечая. Зато видит Матео.- Ты винишь его? - тихо спрашивает он и Кан Гирён, вскидывая глаза, только теперь видит, что священник выглядит изнуренным. Он похудел, под глазами залегли круги. Он что, совсем не спит?- А ты? - в ответ спрашивает она, чувствуя, что начинает злиться.Ее это даже радует. Злость - это хорошо, злость ей всегда помогала, спасала. Не подведет и сейчас, когда уже, кажется, закончилось терпение. Где прячется этот упрямец? Как его найти?- Я не могу сердиться на мертвых, - почти шепчет Чхве Юн, опуская голову и злость в душе Гирён мгновенно гаснет, как свеча задутая порывом ледяного ветра.Просто... Это нужно было признать давным-давно. Еще там, на берегу. Хва Пён не вернется. Никогда.Кан Гирён сглатывает колкий комок, вставший в горле, откашливается и заново наполняет рюмки.- Я надеюсь... - она начинает, но голос не слушается, но детектив не привыкла сдаваться. - Я надеюсь, что с ним рядом тот, кто сможет о нем позаботиться, - говорит она и поднимает рюмку, - например, нальет соджу чтобы он согрелся.Чхве Юн пристально смотрит на нее блестящими от непролитых слез глазами, а потом слабо улыбается, кивает и выпивает.- И сварит лапшу, если он голоден, - он принимается за еду так жадно, будто не ел несколько дней.- Ага, - соглашается Гирён, следуя его примеру. - И пожарит говядинки.Чхве Юн улыбается и продолжает есть. Дождь за окном, кажется, стихает и на чисто отмытом небе проступают звезды. День завтра обещает быть хорошим.4. Мерлин.В осеннем лесу промозгло и сыро, и даже ярко горящий костер не очень-то помогает согреться. Мерлин, вздыхая, старается придвинуться поближе, тянет руки к огню, кутается в меховой плащ, но все равно дрожит и думает, что эта дрожь, возможно, уже не столько от холода, сколько от старости. Это много лет назад он мог позволить себе бегать в короткой курточке и в снег, и в дождь, и ничего не бояться. Теперь же даже то, что он может вылечить сам себя взмахом руки не избавит от ломоты в костях и кашля на следующие несколько дней. Проще не болеть.- Мерзнешь, старик? Гавейн присаживается напротив, подбрасывает в огонь пару поленьев, отряхивает руки и улыбается. Очень спокойно, почти нежно. В его глазах сочувствие и Мерлин опускает голову, не желая его видеть, а когда снова поднимает, напротив уже никого нет. Такая уж эта ночь - холодная полная луна заливает светом засыпающий лес, все замирает, и до весны суждено будет дожить не каждому. Люди прячут скотину в теплых сараях, а сами запираются в ярко освещенных домах, даже лесные звери ищут пристанища в норах. Мерлин же, который год, проводит эту ночь у костра. Он много сил положил на то, чтобы отыскать это место, этот небольшой, неустойчивый проход, соединяющий мир живых с миром мертвых. Каждый год, вот уже непредставимое количество лет он сидит здесь и ждет, кутаясь в меховой плащ.- С чего бы ему приходить? - улыбается с той стороны сэр Леон. - Он же не мертв, сам знаешь.- Лучше бы ел нормально, - вторит ему Гвиневера, укоризненно качая головой. - Ты на ходячий скелет похож.Иногда Мерлин им отвечает, чаще молчит и просто смотрит, снова вспоминая лица друзей и врагов. Настанет рассвет и он начнет забывать, и к следующему году от памяти останутся одни гнилые ошметки. Когда-то он над этим смеялся - могущественный маг, а управлять своей памятью не может. Ему не смешно уже много лет. Иногда он даже думает, что в нем уже ничего не осталось, кроме магии. Что такое память? Кто эти люди, что приходят к нему одну ночь в году и наперебой уговаривают уходить? Мерлин их не слушает, смотрит, чувствуя, как иногда откликается сердце, и ждет.Он знает, что когда-нибудь все закончится и напротив появится тот, кто на самом деле ему нужен. Может быть, не будет ни доспехов, ни алого плаща, расшитого золотом, ему хватит глаз и кривой усмешки, вздоха и покачивания головы."Вот упрямый осел", - обязательно скажет он и Мерлин согласится.5. Нарния.После возвращения из Нарнии они пробыли дома уже почти месяц. Постепенно приближалось Рождество, но ни у кого не было даже крошки праздничного настроения. По просьбе матери мальчики украсили дом, девочки нарядили ёлку, все четверо старательно улыбались, чтобы не дай бог не показать свою грусть, но стоило лишь им остаться одним, как разговоры были лишь о том, как было там, в Нарнии. Впрочем, чем больше проходило времени, тем чаще они просто молчали. От волн тоски, почти осязаемо заполняющих комнату, Эдмунду иногда становилось почти физически плохо. Наверное, проще было бы не помнить. Почему память не остается там, в Нарнии? Вместе с веселыми праздниками, сражениями, друзьями. Здесь, в Англии, с друзьями, по крайней мере, у троих из них, дело обстояло не очень-то гладко. Везло только красавице Сьюзан, для которой мама добывала приглашения на разные вечеринки и - что ж, вполне справедливо - считала главной надеждой семьи на будущую хорошую жизнь. Питер был слишком угрюм, сам Эдмунд застенчив, а Люси... Люси казалась странной даже по меркам их самих. Кто захочет дружить с девочкой, которая то и дело начинает сбивчиво рассказывает о балах в каком-то Кэр-Паравале? "Где это вообще, во Франции, что ли? Но ты, милочка, слишком молода, чтобы помнить, как там было до войны", - как-то услышал Эдмунд от их пожилой родственницы и потом долго втолковывал сестре, что говорить о Нарнии слишком опасно."Я знаю, Эд, - вздохнула Люси, глядя на него серьезными глазами. - Я просто не могу удержаться."Да он и сам не мог. Так и подмывало поговорить с вернувшись с фронта дядей о тактике ведения боя или поделиться знаниями о двуручных мечах с пожилым хранителем музея, куда их класс отвели на экскурсию. Тяжко. Иногда Эдмунд даже спать не мог, потому что в голове все крутились обрывки воспоминаний о стране, в которой, скорее всего, им больше не бывать. Вот, как сегодня, ранним рождественским утром. Измученный бессонницей, Эмунд спустился вниз, когда за окном было еще совсем темно. Завернувшись в одеяло, он устроился у едва теплящегося камина, пошевелил почти потухшие угли кочергой и слабо улыбнулся пошедшему от них теплу. Рядом лежали подарки, но он не обратил на них никакого внимания. Самого важного там все равно не будет, так какая разница.Он сидел, смотрел на горящий огонь и снова вспоминал - магию фавнов, которые могли заставить языки пламени танцевать, юрких саламандр, прячущихся среди искр. Здесь, в их мире, саламандр нет, сколько не всматривайся в огонь.Его обоняния неожиданно коснулся знакомый запах. Сонный Эдмунд вдохнул поглубже и невольно встрепенулся. Пахло горячим какао, но как? Неужели он все же задремал и мама уже встала?- Держи.Голос Питера, раздавшийся над ухом, заставил Эдмунда вздрогнуть и дернуться.- Осторожнее, не пролей.- Это ты? Чего не спишь?Наверное, это было грубо, но удержаться Эдмунд не смог. Питер, впрочем, не обратил на его слова внимания, просто сунул ему в руки чашку и уселся рядом.Какао оказалось совсем не таким, как всегда варила мама, но тоже очень вкусным, горячим, а главное, с целой горстью маленьких зефирок. Откуда только Питер их достал? Эдмунд сделал небольшой глоток и довольно зажмурился.- Я скучаю, - услышал он вдруг, открыл глаза и, вздохнув, кивнул:- Я тоже.Больше они с братом не обменялись ни словом, просто сидели, смотрели на огонь и пили какао с маленькими сладкими зефирками. Нарния была от них далека так же, как Луна от Земли, но каждый думал о том, что, возможно, им удастся найти ей хоть какую-то замену.6.Хоббит.Уже было далеко заполночь, когда Эребор, наконец, затих. Конечно, не весь – шумели плавильни на нижних уровнях, склонились над срочными заказами ювелиры и гранильщики, но наверху, в коридорах, по которым сейчас неторопливо шагал Кили, было уже тихо. Гномы разошлись по домам и на следующие несколько часов вокруг воцарился покой. ?Хорошо?.Поймав себя на этой мысли, Кили улыбнулся и покачал головой. Если бы кто-то, много лет назад, сказал ему, что пройдет не так много времени, и он начнет ценить покой, он бы засмеялся. Ведь еще совсем недавно ничего для него не было лучше, чем веселая суета и хорошая работа. Почему бы ему, гному, не наслаждаться этим?Когда все изменилось? Когда он заметил первую седину в косах или еще раньше?Грустные мысли перед сном теперь часто были спутниками Кили, он привык почти не обращать на них внимания, но в этот раз, видно, слишком сильно устал за день, потому что никак не мог от них отделаться, хоть головой об стенку бейся.- Устал?Услышав, как стукнула дверь, Фили поднял голову от кипы бумаг, подслеповато поморгал, а потом потянулся и кивнул.- Есть немного.- Ел?Кили задавал вопросы, скорее, по привычке, потому что знал, что стоит брату засесть за ненавистные им бумажки, как он забывает и про сон, и про еду. Не зря же он сам, в течение дня, приказывает слугам таскать ему подносы с едой. Сегодня, кажется, Фили совсем заработался. Кили окинул взглядом нетронутую, холодную еду, и покачал головой. Покой… Отдых… Ну да, расслабишься тут, а братец себя голодом уморит. Скинув кафтан и поддернув рукава рубашки, он выбрал с блюда несколько больших ломтей мяса, нанизал на свой кинжал и поднес к огню, разогреть. Помидоры, кажется, еще живые, картошка сойдет и холодной, жаль только, что пива не осталось.- На одном пиве долго не продержишься, - проворчал он недовольно.- Знаю.Фили поднялся на ноги, покрутил затекшей шеей, вздохнул и тоже подошел к камину.- Дел накопилось, - слегка виновато, сказал он.- Давно тебе говорил, поручи часть Ори, он только рад будет, - уже не так недовольно, сказал Кили, внимательно следя за мясом.- Ладно, - отозвался Фили, поглаживая его по плечу. Разговор этот у них повторялся уже раз сто и ничем не заканчивался. Кили считал, что узбад имеет право делегировать полномочия умным и верным подчиненным. Фили думал, что должен во все вникать сам и никак не соглашался признать, что в одиночку уже просто не справляется. Слишком много дел, слишком много подданных, которые любят пожаловаться. Рано или поздно ему придется признать правоту брата и Кили просто решил дождаться этого момента, а пока следить, чтобы Фили не заморил себя голодом с этими проклятыми бумажками.- А ты-то сам ел? – услышал он вдруг, открыл было рот сказать, что да, но тут же сообразил, что просто не помнит. То есть да, он заходил на кухню раза четыре, чтобы приказать отнести еду брату. А сам? Кажется, перехватил что-то. Да разве до еды сегодня было? Вон, снова она из выработок встала, никак не могут разобраться с заевшим механизмом, а еще о поминальном празднике к годовщине смерти Торина договориться нужно было, письмо Балину в Морию написать, да и вообще…- Значит, нет, - сказал Фили и вздохнул. – А меня ругаешь.- Сейчас с тобой и поем, - буркнул Кили, стараясь не краснеть от собственной оплошности. – Пива только нет.- Так вино есть, - пожал плечами Фили и достал откуда-то из-за камина небольшой, залитый воском, кувшин. – Старое, эльфийское. Должно быть вкусное.- И крепкое, - нахмурился Кили.- Поспим завтра на часок подольше, - пожал плечами Фили.- Тебя ли я слышу, - невольно улыбнулся Кили. – Но я согласен.- Вот и отлично.Фили коротко поцеловал его, мазнув усами по щеке и принялся расчищать место на столе, а Кили стоял, разогревая мясо, и улыбался. И было ему хорошо, и спокойно.