Глава 3 (1/2)
Мы выпьем этот кубок двое -Я и брат октябрь,Под шум дождя,По седине увядших трав...
(С) ЛораНенавижу бездельничать.
Нет, когда я был мал, лет, пожалуй, до десяти своих, я вполне любил поваляться на траве или на ложе с книгой и тарелкой клубники, но те годы остались далеко в прошлом, и я даже сказать не мог, был ли это действительно я или кто-то, намертво врезавшийся в мою память и оставивший там следы чего-то, что я уже никогда не увижу.
Что-то я в философию ударился.
По моему скромному мнению, философствовать на голодный желудок - занятие не только глупое, но еще и неблагодарное, в первую очередь по отношению к самому себе. Впрочем, рассудив здраво, я понял, что, вероятнее всего, не съем сейчас ни кусочка. Отвратительные отвары, которыми меня поили, изредка перемежая их с подслащенной медом водой, никак не способствовали возможности удержать хоть что-то в желудке. Но есть тем не менее хотелось. Чтобы хоть как-то отвлечься от этого мерзкого тянущего ощущения в животе, я повернул голову и уставился в окно. Небо было, несмотря на вечную здесь, в Вавилоне, жару, холодным и далеким. Или, может быть, просто показалось мне таковым.
В покоях я был один, поэтому мне оставалось только гадать - утро это близится или только наступил вечер. Тихо ли потому, что все уже спят, или потому, что здесь такие плотные стены, что ничего не слышно. На миг меня охватила безотчетная совершенно паника - где Александр?! Но успокоился я так же быстро, как поддался этому чувству. Если бы что-то случилось, я бы знал. Узнал сразу же, где бы не находился. Значит, скорее всего, мой царь отдыхает.
Ну и правильно. А то опять будет смотреть сонным совенком поутру, тереть ноющий левый висок и жалобно сообщать мне о том, что он снова ничего не успевает, выслушивая мое ответное бурчание, что, мол, нас у тебя шесть человек, неужели кому-то одному хотя бы изредка довериться не можешь?Но, даже несмотря на кажущуюся здравость этой мысли, сердце мое кольнула маленькая такая, злая иголочка тоски. Ксандре не было рядом. Нет, я вовсе не эгоистичен, как может показаться на первый взгляд, но ведь больным прощаются некоторые слабости, верно? А я болен.
Одна из моих странных, немного мальчишеских, наверное, черт. Я привязчив. И по тем, к кому привязался, скучаю. Представляю, где они, чем заняты, в чьем обществе. Думаю, порой, что сказал бы или сделал, окажись рядом, - эдакая забава, которая, порой, помогает развеять тоску не только по людям - по дому.
А с Александром мы вообще почти не разлучались. Нет, разумеется, он ездил куда-то с отцом, я был занят своими делами, одно лето и вовсе провел в Афинах. Тогда Клит - видимо, больше никому такое светлейший мой доверить не мог - привез мне письмо. И, глядя, как я взахлеб глотаю строчки, выведенные таким знакомым почерком, решил мрачно, по своей привычке, подшутить:
- И это будущий воин! Слушай, тростинка, ты и так сейчас на пену морскую изойдешь, а не виделись-то всего с пару месяцев. А если ранят его? А если убьют? Как же ты тогда тосковать будешь?
- А я не буду.
Я произнес это так спокойно, пряча письмо на груди, что Клит не нашелся с ответом. Только удивленно вскинул темные брови в вежливом недоумении и удивлении.
- Не буду, - повторил я и, не глядя, запустил подобранный из-под ног камешек в воду. - Рядом лягу.
Больше брат Ланики надо мной не шутил и глупых вопросов не задавал. А я уже тогда понял, что обязательно узнаю, если с Александром что-то случится. Пока что чутье не подводило.
Я хмыкнул, кое-как дотянулся до чашки с питьем и, сделав несколько небольших глотков, позволил памяти затянуть себя еще дальше. Это поможет уснуть, а спать я буду как новорожденный котенок еще пару дней точно. Я это знал, это была не первая моя рана, поэтому и результат был предсказуем.
Память, подчиняясь моим желаниям и мыслям, услужливо подсунула все, что хранилось на самом дне ее серебряного ларчика...Мне было три. Отец впервые взял меня во дворец, я и сам тогда не знал, зачем. Нет, разумеется, он объяснил мне, но ребенку это все, наверняка, казалось непонятным и неинтересным. А вот проехаться с отцом по всей огромной Пелле и посмотреть новое - вполне. Он взял меня на седло. Наши кони, высокие, тонконогие, сильные, считались чуть ли не лучшими в Македонии, и, наверное, мне стоило бы испугаться высоты, на которую я взлетел. Но страха во мне не было и в помине - кажется, впрочем, ни у кого из нашей семьи его не было. Страха высоты я имею в виду.
А вот Александр высоты боится. Да и плавает не слишком хорошо...Помню, в дороге мне было все интересно. Абсолютно все. Серебристые стрелки листьев олив, проносящиеся мимо нас на, как мне казалось тогда, огромной скорости. Белые колонны чужих имений, покатые крыши домов. Люди, встречающиеся нам на улице, серьезные лица мужчин, сверкающие на солнце ленты и серьги женщин.
- Какой кроха! - Одна из миловидных девушек около лавки гончара помахала мне рукой. Кажется, я заулыбался.
Дворец показался мне огромным. Это сейчас, с высоты своих лет (и роста!) я могу сказать, что наш скромный двор в Пелле никак нельзя сравнить с громадой Вавилона. Но тогда-то я этого не знал, и все, что оказывалось на моем пути необычного, непременно заставляло меня вспоминать наставления отца и не разевать рот - совершенно не хотелось выглядеть глупеньким маленьким мальчиком и поймать муху. Отец тогда так и говорил: закрой рот, Тион, муха влетит. А отца я слушался беспрекословно.Мы как раз завернули за угол крытой галереи, я как раз уставился на небольшую статую Гермеса, как в колени отца вкатился кудрявый золотистый шарик.- Вуп, - озадаченно сообщил шарик, потирая курносый нос и нахмурился. Я хихикнул.