12 (2/2)

И, в общем-то, это не ложь, когда Тулио прочищает горло и выдаёт:

- Я хочу, чтобы ты отправилась в Испанию со мной, - она так на него смотрит на мгновение, что у него пуще прежнего перехватывает горло: что же ты делаешь, сукин сын, может, пора бы и перестать? Нет, упорно продолжает: - Именно, - убеждая не её (это не получится), а самого себя. - Только со мной, - он смотрит ей в глаза, грустно смеющиеся, видящие всё, на приоткрытые в ожидании губы... Может быть, он ей и вправду нравится. Этого хватит, она поплывёт с ним - просто никогда не забудет того, что было.

Как и он.

"Ну?" - вопрошает лёгкий кивок, а покачивание головой, нечаянное, наверное, несёт в себе мольбу, не успевшую пролиться. Тяжёлые дождевые тучи, разбухшие от влаги, клином стремятся севернее над золотым городом, и Тулио держит её за маленькие руки - грубые от работы, но тёплые, словом, почти такие, как надо, и всё же совсем не те:

- Только со мной, - она не спрашивает, и он говорит сам: - Забудь про Мигеля.

Это почти то же самое место - ненарочно вышло, но интересно, а вот целовать её - вовсе не то же самое, но он старается; они оба заслужили немного искренности, как партнёры, почти провернувшие долгое, сложное дело. Она не нужна ему - Тулио на какой-то миг боится, что сейчас отшатнётся, но - что ещё страшнее - продолжает, глубоко и грубовато, закрыв глаза - вот, застывший на пороге Мигель находит, что вполне убедительно. Ему не стоило возвращаться сюда так рано - он мог бы задержаться на улицах и дотемна или зайти к вождю, десять жён которого всегда рады видеть юного бога. Выкурить по сигаре, побеседовать ни о чём, наблюдая за танцовщицами, закидывая в рот ломти неведомых прежде фруктов, к которым вдруг получилось привыкнуть - и полюбить...

Может быть, так лучше - когда выбора уже не остаётся.

Тулио опять всё решает за него, и Мигель хотел бы быть благодарен.

Только внутри у него всё саднит, как сбитые от удара о землю коленки, и всё переворачивается в животе - он так запутался. Как это получилось? Вероятно, им обоим стоит опять напиться, чтобы вернуть то мгновение, когда вопросов, сомнений и тайн друг перед другом у них больше не было? Впрочем, вряд ли получится - Тулио следит за собой теперь пуще прежнего. Он может сказать, что это был единичный случай, недопустимая слабость - а ещё может просто пожать плечами и уйти; Мигель как раз поэтому не хочет спрашивать.

Он не готов услышать ответ, который его так и так не порадует.

Отступает сам - разъярённо спускается по ступенькам, тяжело падая на каждую, ничего не видя из-за подступающей к горлу снаружи и внутри темноты; злясь на всех и на никого, но на самом деле - на самого себя. Этому тоже только Тулио мог его научить.