Том Харди / Т/И / Джозеф Гордон-Левитт (NC-17) (1/1)

"Т/И" — ещё пару лет назад, мужчина готов был кричать, шептать, петь это имя, словно мантру, молитву, которая избавляла его от любых напастий, от любых мрачных мыслей, самокопаний. Она могла просто прижать его голову к своей груди, поцеловать в макушку и мир сразу казался чуточку лучше и светлей. А потом... Потом были съёмки "Начало", глупые, показушные заигрывания с Ди Каприо, такое же глупое, показушное признание Тома в бисексуальности и мир, словно огромный пазл, стал рушиться, разбиваясь на сотни сломанных деталей, склеить которые, было уже невозможно. Т/И сначала просто жаловалась, что её вечно подкалывают в духе: "Не боишься, что твой благоверный, на съёмках с Лео, в промежутках, занимался совсем не читкой и прогонкой сценария, а чем-то более интересным?" Мужчина уверял её, клялся и божился, что всё это только ради пиара и привлечения внимания, но стоило Т/И заикнуться о его ориентации, и Харди каждый раз умалчивал... Почему? Он сам не мог понять... Да, когда-то что-то было, но это ведь в прошлом. Он не хотел и даже не помышлял врать девушке. Она была его Светочем, но однажды, этот Светоч просто собрала чемоданы, и со слезами на глазах, выпалив, что больше никогда не свяжется с медийной личностью — ушла из его жизни. Том не слышал о ней в течении двух долгих лет. Т/И словно никогда и не было вовсе. Она просто взяла и исчезла. Он нашёл успокоение в Шарлотте Райли, пытаясь выкинуть из головы любимый образ. И вот сейчас, не веря своим глазам, он увидел ЕЁ. На этом самом вечере. И словно тех двух лет разлуки вовсе не было. Воспоминания нахлынули на Тома, грозясь сбить с ног. От неверия у него подкосились колени, а в глазах предательски защипало. Она была здесь. В центре Лос-Анджелеса. Так просто стояла и о чём-то разговаривала с Киллианом, мило смеясь с его слов. Да, Т/И знала весь каст "Начало" и со всеми хорошо общалась. Так уж вышло, что и британец, и она — были вынуждены работать над одним фильмом. Они тогда уже довольно долго встречались, но раскрыли отношения лишь после премьеры фильма, что и стало началом конца. А Т/И — она была главной помощницей Нолана и видела воочию, как проходили те съёмки. Но какого же было удивление шатена, увидеть её здесь? Не она ли клялась, что больше не свяжется ни с одной медийной личностью? Ошибочно думая, что, некогда любимая, снюхалась с Мерфи, Том уже хотел подойти и устроить разборки, но резко остановился на полпути. Киллиан весь разговор держался на расстоянии, даже не пытаясь как-то обнять или просто прикоснуться к девушке, а потом к ним подошёл Гордон-Левитт. Законченный романтик — Джозеф Гордон-Левитт, всегда был объектом для подколок со стороны Тома. И по ходу съёмок "Начало", и по ходу недавних съёмок в "Тёмный Рыцарь: Возрождение легенды". Они никогда особо не были друзьями, но и врагами их было глупо называть. Просто коллеги по съёмочной площадке, которые спокойно разъезжались по домам, после окончания съёмок и не вспоминали друг о друге. А сейчас... Сейчас Джо так обыденно и просто приобнял девушку чуть ниже открытой спины... Так нежно, но совсем незаметно поцеловал в губы... Незаметно для других, но не для Харди... Он сверлил взбешённым взглядом спину девушки, желая прожечь её насквозь. Сейчас голубки уже отошли от Киллиана и о чём-то ворковали, притаившись у косяка одной из многочисленных дверей, словно желали потеряться в этой огромной и шумной толпе. Харди отдал бы всё, чтобы услышать их разговор, но пара была слишком далеко, а вокруг было слишком шумно. Он благополучно спрятал руки в карманы чёрных брюк, до боли в костяшках сжимая их в кулаки. И мужчина даже не понимал, кого ему хотелось разорвать больше — милашку Джо или эту предательницу. Шарлотты благополучно не было рядом. Она отошла разговаривать с каким-то знакомым режиссёром. Тому был настолько не интересен этот вечер, что он даже не пытался вникнуть в то, что говорила его девушка. Сейчас же, в мгновение ока, этот вечер стал для него, очень даже интересным. Т/И, словно почувствовав на себе чей-то взгляд, неловко обернулась, ища среди толпы сама не зная, кого... Секунда, вторая, третья и их взгляды внезапно пересекаются. Руки девушки, что до этого обнимали Левитта за плечи и шею, резко падают вниз безвольными ниточками. В голове всё мутнеет. Ноги начинают дрожать. А она то и дело, незаметно щипает себя за руку, пытаясь проснуться. Но это не сон. Вполне реальный Том Харди стоит в нескольких метрах от неё, в этом огромном зале и пытается убить одним лишь взглядом. —Милая, всё хорошо? —взволнованно интересуется брюнет, не понимая такой резкой перемены девушки. —Ты вся бледная... —парень поворачивает лицо девушки к себе и прикасается ко лбу губами. —Да, дорогой, всё хорошо. Здесь просто немного душно... —сбивчивым голосом тихо произносит Т/И, со смазанной фальшивой улыбкой смотря на американца. —Мне просто нужно в дамскую комнату. Я скоро вернусь. —Я тебя провожу, —в голосе Джозефа тревога и забота о любимой, но Т/И упрямо отказывается. Она быстрым шагом идёт в уборную, молясь всем известным богам, чтобы Томас потерял её из виду. Внутри клокочуще бьётся сердце, виски неприятно колят, а руки дрожат. Это неправда. Это не может быть правдой. Ей просто мерещится. Но сильный толчок в спину и с грохотом хлопнувшая дверь за спиной, моментально отрезвляют.Оказавшись внутри, Том больно ударяет Т/И спиной о ближайшую стену и защёлкивает щеколду на двери. Кулак со свистом пролетает у головы Т/И и ударяется о холодный кафель. —Два года! Два года я не знал, что с тобой! Два года я винил ё.анное "Начало" и проклинал чёртовы СМИ! Два года я считал себя последней мразью, которая обидела такого ангела! Глаза мужчины наливались злобой и гневом, что он так яростно пытался удержать в себе. Чёртов вечер! Чёртова встреча! И зачем он только пошёл на поводу у Шарлотты и согласился посетить этот чёртов благотворительный банкет?! Девушка вжалась в стену, боясь взболтнуть что-то лишнее. Испуганный в ужасе взгляд, вперился в широкую, гулко-вздымающуюся грудную клетку. Лишь бы только не видеть почерневшие от злобы глаза британца. —Том, пожалуйста, дай мне выйти... Голос девушки дрожал, сбиваясь то на шёпот, то на хрип. Мужчина опустил руки, словно слушаясь испуганную Т/И. Но, громко выдохнув, её резко подхватывают за бока, отрывая от пола и усаживая на ближайшую раковину. Харди упирается кулаками по бокам, а мощной грудью вжимает девушку в холодный кафель. Открытая спина, второй раз за последние пару минут покрывается мурашками от холода. И чувствуя на своей шее такие мягкие, знакомые губы, Т/И зажмуривается. —Том, остановись, прошу, —маленькие ладони упираются в мужскую грудь, безуспешно пытаясь оттолкнуть наглеца, но он намного сильней. —А как же Шарлотта? Как ты будешь смотреть ей в глаза? Пожалуйста, Том. Подумай о ней. Остановись. —А когда ты ложишься под Левитта, ты думаешь обо мне, Т/И? Чувствуешь муки совести? —сквозь зубы зло шипит Харди, в самые губы. Его глаза полыхают от гнева. Он больно хватает Т/И за шею, не замечая, как висевшее на ней колье, разрываясь от хватки, рассыпается по всему полу. Девушка чувствует, как ей не хватает воздуха, а горло начинает гореть от нехватки кислорода. Она хватается обеими руками за сжимающие её пальцы и на уровне инстинкта широко раскрывает губы, словно это может как-то помочь. Для Харди это становится красной тряпкой, перед которой он уже не может остановиться. Разум благополучно покидает голову мужчины, когда убрав руку, он тут же впивается в до сих пор любимые губы. Поцелуй недолгий, быстрый, после которого, дезориентированная девушка пытается хлебнуть спасительного воздуха и предсказуемо начинает кашлять. Она не понимает, что происходит, пока не чувствует горячую руку Тома на внутренней части бедра. Осознание прошибает новой волной мандража. Словно отдалённым эхом она слышит, как рвётся резинка трусов, как под ней оказывается уже не длинный подол платья, а холодный кафель раковины... —Том, прошу, остановись! Не надо!!! Остатки разума покидают уже и саму Т/И. Стоит только почувствовать горячие длинные пальцы внутри себя, и девушка, тихо всхлипывая, роняет голову на плечо мужчины, упираясь в него лбом. Он помнит... Помнит каждый миллиметр его любимой девочки... Помнит, как ей всегда нравились его пальцы... Как она сама просила входить глубже и быстрей... Эти игры могли длиться бесконечно долго, пока девушка не начинала скулить от нетерпения, готовая практически на всё, лишь бы Том перестал её мучить и вошёл. И как же ему хотелось прямо сейчас, поиграть с ней, как они это делали всегда. —Скажи это, —нежно проходясь ладонью по открытой спине, второй рукой, он бесстыже поглаживает двумя пальцами стенки, уже сочащегося соками влагалища. Т/И из последних сил мычит что-то нечленораздельное и отрицательно машет головой. —Скажи это, —сделав пару толчков, Том расстапыривает пальцы внутри, заставляя девушку вцепиться зубами в ткань пиджака на его плече. Мужской слух приятно обволакивает тихий беспомощный стон. Тело девушки помнит его и помнит, как им было хорошо вместе. Оно предсказуемо предаёт свою хозяйку, и вот, Харди уже забывает о своей злости, хищно улыбаясь куда-то в её макушку. Словно и не было двух лет разлуки, а его девочка как всегда упрямится после ссоры и держится из последних сил, лишь бы не сдаться. Том прикрывает глаза, на секунду вспоминая, что самые жаркие примирения у них были именно после небольших стычек. —Скажииии... —тягуче-пошло тянет он последнюю гласную, зная, что его маленький ангелок уже на подходе и что надолго её не хватит. Возбуждение Т/И скатывается по пальцам Тома, стягивая кожу в липком плене. В штанах всё стоит колом и грозит порвать ткань от напряжения. А он, глубоко, свестяще дышит носом и терпеливо ждёт. —Ненавижу тебя... —сдавшись, еле слышно шепчет она, но это не ускальзывает от острого слуха мужчины. —Возьми... —ещё тише, стыдливо добавляет она. —Солнце, —провернув внутри пальцами, Том снова довольно ухмыляется от жалобного девичьего стона, —говори громче. Я тебя не расслышал. —Да тра.нешь ты меня наконец или нет? —подняв голову, Т/И смотрит на Харди со злобой и отчаянием, до которого он сам же её и довёл. —Слово моей девочки — закон, —в противовес её злости, Том растягивает пухлые губы в довольной улыбке, словно Чеширский кот и нарочито медленно начинает расстёгивать ремень на брюках. Т/И уже никто не держит. Да это и не важно больше. Она с раздражением отталкивает мужские руки и чёткими движениями, словно только это и делала всю жизнь — расстёгивает ремень, а следом за ним и пуговицу с молнией, тут же спуская штаны до колен. На Харди, как и всегда нет нижнего белья, и это всегда злило Т/И, но сейчас плевать. Она притягивает мужчину за лацканы пиджака, не расчитав, ударяясь с ним лбами и по-хозяйски закидывает ноги на широкую поясницу. Ещё несколько долгих мучительных секунд ожидания и девушка чувствует, как пальцы сменяются самим Томом. Он входит сразу до упора, затыкая громкий протяжный стон в грубом поцелуе. Он наматывает на кулак длинные волосы, ко всем чертям ломая причёску и притягивает Т/И к себе, углубляя поцелуй. Размашистые, сильные толчки эхом разносятся по всей крохотной уборной. Пошлые шлепки тел горячно будоражат кровь, заставляя уже самого мужчину, довольно рычать в податливые губы. Спина сама прогибается, а ноги сильней сжимаются на пояснице, позволяя войти ещё глубже. Т/И хочется кричать от удовольствия, от ощущения полного единения с Томом, становления с ним единым целым. Но Харди этого не позволяет. Лишь на мгновение прервав поцелуй, чтобы перевести дух, он предупредительно кусает девушку за нижнюю губу и снова врывается языком в её податливый ротик. Всё заканчивается также быстро, как и началось. Его ждёт Шарлотта. Её — Джозеф. Уже поправляя одежду и пытаясь хоть как-то реанимировать испорченную причёску, Т/И через отражение в зеркале, с недовольством наблюдает за пошлой, довольной ухмылкой Тома. За тем, каким взглядом он рассматривает её открытую спину и туго обтянутые в длинный подол платья упругие ягодицы. Она что-то хочет возмущённо сказать, но Том прерывает её, приставив указательный палец к своим губам. —Он пахнет тобой... —с кайфом вдыхая полной грудью, Харди прикрывает глаза. Т/И ничего на это не отвечает. Ей просто нечего сказать. Чувство вины перед Джозефом, начинает скрести внутри, царапая болючими, острыми когтями. Она ненавидит себя за случившееся и мысленно клянётся сама себе, что больше никогда не сделает ничего подобного. А Том довольно наблюдает за её поражением, за всей гаммой эмоций, которые она даже не пытается скрыть. Он не останавливает её, когда девушка идёт к выходу и всё также продолжает расслабленно прислоняться спиной к холодному кафелю. Только лишь, когда Т/И берётся за ручку двери, Том тихо, но уверенно, произносит:—Я не отдам тебя ему. Не отдам никому, Т/И. Девушка не спорит. Дрожащей рукой она закрывает дверь в дамскую комнату, оставляя Тома одного. Меньше, чем через пять минут, она находит потерявшего её американца. Прижимается к нему всем телом, а в голове барабанной дробью, непереставая, бьётся обещание Харди...