Том Хиддлстон / Т/И (садо-мазо, daddy kink, NC-17) (1/1)

Автор увидела статью, где Тома снова спрашивали о Тейлор Свифт (хотя расстались они ещё три года назад) и родилась идея для вот этого имейджина. *** POV Т/И Внезапный звонок заставил сердце затрепетать и рухнуть вниз. До боли знакомая мелодия "Scorpions — Maybe I Maybe You", стояла на одного единственного человека. На того, чьи звонки всегда были желанны, но к сожалению, до невозможности редки. Томас Уильям Хиддлстон — человек, в которого я так безнадёжно-глупо влюбилась два года назад. В тот самый момент, когда он уже, к сожалению, не решался открывать своё сердце кому-то новому, не решался ответить взаимностью. У нас не было конфетно-букетного периода. Он не водил меня по ресторанам. Я не пекла ему торты на дни рождения. Мы не клялись друг другу в верности до гроба. Нас связывал только секс. Я тосковала по нему, и как послушный пёс, каждый раз с надеждой ждала его новых звонков. Не было обиды, ссор, претензий... После скандала со Свифт, после нашей первой близости, Том честно признался: "—Это всё, что я могу дать. Прости". А я и не прощала его, потому что было просто не за что. Хотелось ли мне большего? Безусловно, да. Но Том сразу определил границы и я уважала его позицию. Он не "кормил" меня пустыми обещаниями, не лгал, не изворачивался, а сразу сказал так, как есть, тем самым дав мне выбор — прекратить всё на корню или отдавать себя без остатка, но только в пределах спальни. И я выбрала второе. Томас Уильям Хиддлстон — человек, который открыл и доверил мне своих внутренних демонов. Идеальный образ на публике срывался густой вязкой маской притворства, стоило нам только оказаться наедине. У идеального Тома, были совсем не идеальные запросы, которые многие женщины наверняка осудили бы. Но не я. Он нравится мне таким, какой он есть. Со всеми изъянами, несовершенствами и пороками. Он идеален для меня. Идеален тем, что не боится быть собой, когда мы находимся наедине. И другого мне просто не нужно. Пресса, СМИ, фанаты — давили жутким прессингом со всех сторон и Том нашёл успокоение в интиме. Его никогда не видели пьяным, укуреным, скандальным. Потому что отпускал тормоза он только рядом со мной. Он выплёскивал весь груз тяжёлых дум, когда я была рядом. И каждый раз, услышав знакомый рингтон, я одновременно и радовалась, и огорчалась. Радовалась — потому что звонил мужчина, к которому я испытываю самые нежные чувства. Огорчалась — потому что Том никогда не звонил просто так. Значит, его кто-то снова расстроил и ему надо было "выпустить пар". —Я заеду в восемь вечера. Ни приветствий, ни дежурных фраз о погоде или делах. Одна короткая фраза, после которой на том конце последовали гудки. Я ненавидела Тейлор Свифт, фанатов Тома и СМИ, что однажды превратили его жизнь в кошмар. А теперь, этот кошмар добровольно преследует и меня. Мне хотелось романтики, хотелось зарыться пальцами в эти прекрасные кудри, поцеловать каждую родинку, засыпать, обнимая любимого мужчину и просыпаться, встречая с ним рассвет. Хотелось поправлять ему галстук и приглаживать руками непослушный воротник рубашки, который обязательно бы топорщился у этой восхитительной шеи. Но всё, на что я могла рассчитывать, это: "Я заеду в восемь вечера!" Натянув на лицо счастливую улыбку, я готовилась к встречи. Том не должен видеть мою боль, не должен чувствовать, что мне плохо, иначе, он найдёт утешение в ком-то другом, кто сможет безропотно и беспрекословно дарить ему ласку и любовь. А я... Я просто уже не смогу без него... Я сойду с ума... *** Всё было до боли привычно и, оттого спокойно. Том аккуратно открыл не запертую дверь и зайдя в квартиру, пару раз повернул ключ в замочной скважине. Все проблемы, все ненужные тяжёлые мысли — остались за дверью этой квартиры. Здесь ему всегда были рады. Здесь Том мог на несколько часов обо всём забыть. В квартире было мрачно и темно, но эта темнота не несла в себе опасности. Эта темнота приносила вместе с собой предвкушение и нетерпение. Неспешно повесив на вешалку пиджак и с облегчением ослабив галстук, не разуваясь, Том прошёл в спальню. Услышав знакомые тяжёлые шаги, сердце Т/И сделало кульбит и отдало пульсацией в шее. Мгновение, и отворив дверь спальни, британец увидел у своих ног, покорно ждущую его девушку. Т/И, распустив волосы, надев соблазнительный чёрный кружевной комплект белья и дополнив его чёрными прозрачными чулками на подвязках, покорно стояла на коленях, спиной к нему, опустив ладони на колени и смотря в пол. С идеальной осанкой, зная, что какое-то время он будет её оценивать, она не решалась поднять глаза. Немного наклонившись, Хиддлстон, схватив пару локон, больно потянул назад, а после, совсем невесомо поцеловал в макушку. —Подними лицо. Короткий холодный приказ пробудил табун мурашек, что пробежались по уже слегка дрожащему телу. Т/И покорно подняла лицо, но отвела взгляд в сторону. Том не разрешал на него смотреть, и он, на действия Т/И, лишь довольно, незаметно улыбнулся. Его маленький ангелок, из раза в раз спасавший его от всего мрака и гнили несправедливого мира, сейчас с замиранием сердца, готова была внимать каждому его слову, каждому вздоху, каждому жесту. Это будоражило кровь и заставляло хотя бы на не долгое время чувствовать себя живым. Он не будет с ней ласков и мил. Не будет одаривать её фальшивыми улыбками и лестью. Т/И позволяла ему быть самим собой и даже не осознавала, как своими открытостью и доверием, прочно затянула невидимый поводок на его шее. Он уже никогда её не отпустит. Не сможет отказаться. Но Том упрямо всё это скрывал не только от Т/И, но даже и от самого себя. Сейчас же, включив наконец свет, он медленно обходил покорную девушку, думая, что для неё приготовить. Какое амплуа предоставить сегодня. Наконец что-то для себя решив, он достал приготовленные заранее, лежащие в кармане брюк — кляп, наручники и повязку на глаза. Ему даже не следовало что-то говорить. Т/И сама открыла рот, позволяя резиновому шарику проскользнуть меж зубов. Том умелыми быстрыми движениями затянул ремешок на затылке и также неторопясь завязал повязку, лишая девушку зрения. —Руку, —снова безэмоциональный, холодный приказ, приятно резанул по ушам. Т/И послушно протянула руку и Том, позволив ей встать с колен, придерживая девушку за талию, провёл её к небольшому столику, стоящиму у кровати. Несильный толчок заставил её повалиться животом на деревянную мебель. Послышались тихие шаги. Т/И знала, Хиддлстон подошёл к тумбочке, чтобы взять оттуда несколько кусков длинной толстой верёвки. Он вернулся к девушке, а через пару секунд она почувствовала, как её лодыжки крепко привязывают к задним ножкам столика. Несколько неспешных шагов, и вот уже на неё надели наручники, а сам металл, всё той же верёвкой, привязали к одной из передних ножек. Дыхание Тома было тихим, движения — сдержанными, но это ненадолго. Он любил лично "подготавливать" девушку к своим "потребностям". Ему нравилось наблюдать за её подчинением, доверием, за тем, как она ему отдаётся. Пожалуй, Т/И была единственным человеком, которого британец хотел видеть у своих колен и перед которой, с не меньшим желанием, хотел сам пасть на колени. Тело Т/И немного потряхивало, на спине, от волнения, проступили капельки пота, дыхание становилось тяжёлым и прирывистым, из-за отсутствия зрения, слух обострился в несколько раз. Впервые за всё время глубоко вдохнув, Хиддлстон задержал дыхание на несколько секунд и медленно стянул ремень из петель брюк. Металлическая пряжка, гулко звякнула в безмолвной тишине, заставив связанную девушку, подобраться всем телом, насколько это было вообще возможно в её нынешнем положении. Оттягивая момент, Том ласково прошёлся кожаным ремнём по плечам и спине Т/И, опустился на поясницу, смакуя, прошёлся по ткани маленьких трусиков и с удовольствием стянув их до колен, бесстыдно потёр ремнём девичью промежность. Выпрямив ремень перед глазами и заметив на нём влажный след, Хиддлстон глубоко втянул воздух носом и снова самодовольно улыбнулся. Первый удар, насколько бы ты ни был к нему готов, всегда случается неожиданно. Так и Т/И, вздрогнув всем телом, вжалась в стол. Правая ягодица слегка неприятно пощипывала, но это было лишь начало. Т/И знала, что после сегодняшней ночи ещё несколько дней не сможет нормально сидеть. И от этих мыслей, живот скручивало от предвкушения. Подождав, пока Т/И расслабится, британец, словно успокаивая, снова огладил ремнём послушное тело. И снова удар. На этот раз поперёк спины. Тихо замычав в кляп, девушка прогнула спину и тяжело задышала, невольно сжимая ладони в кулаки. —Тшшш... Всё хорошо, малышка. Я здесь, —с садистким удовольствием наблюдая за страданиями девушки, ласково шептал ей на ушко, Том. Она неосознанно вытянула шею, пытаясь продлить это мимолётное прикосновение, но Том быстро отпрянул, снова награждая девушку лёгкими поглаживаниями ремня. С каждым разом удары становились всё тяжелей и сильней, а поглаживания всё короче и быстрей. Спина, бёдра, ягодицы — горели огнём. Том тяжело дышал, с остервенелым взглядом наблюдая, как на бледной коже проявляются розовые полосы. И чем больше таких отметин становилось, тем с большим азартом он наносил новые. Его слух ласкали мычания в кляп, которые с каждым новым ударом всё больше напоминали стоны. Вначале уворачивающаяся от ремня, теперь Т/И сама с готовностью прогибалась и подставлялась, неосознанно вытягивая тело за ударом.Глаза мужчины полыхали огнём от неуёмного вожделения и удовольствия. И Хиддлстон, "разогрев" тело Т/И до такого состояния, что оно стало обжигающе-горячим, с молниеносной скоростью избавляясь от одежды, одним рывком вошёл в давно истекающее соками женское естество. Выпучив под повязкой глаза, Т/И гулко простонала, задыхаясь от размеров и пытаясь перевести дыхание. Колени задрожали, ладони вспотели. Она чувствовала, как сзади Хиддлстон наваливается на неё всем своим немаленьким весом, как подминает её под себя, лишая даже малейшей возможности движения тела, как быстро шумно входит в неё, даже не пытаясь быть ласковым. Вот он, настоящий Том, отпустивший наконец тормоза. Т/И было больно и некомфортно, но, вместе с тем, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия, млея от такого властного и грубого Тома Хиддлстона. От факта, что таким знает его лишь она одна. А он всё ускорялся, отбросив ремень и теперь уже шлёпая девушку ладонью и впиваясь зубами в нежную кожу. В нём проснулся настоящий зверь. Зверь, которого Т/И не могла обуздать, но умело приручила. И ей приходилось с этим считаться. Она раздразнила его однажды, и теперь, он вряд ли её отпустит. Тому слишком нравилось время проведённое с Т/И. Нравилась сама Т/И. Нравилась её реакция и что им обоим, подобное, приносит удовольствием. Он мог бы чувствовать стыд перед ней, но каждый раз, видя на её лице блаженную улыбку после близости, Том отбрасывал всякую вину, понимая, что всё делает правильно, что не только ему одному, но и им обоим — хорошо. Он не позволял себе быть нежным, слабым. Он всё ещё боялся раскрыться и с самой первой встречи, сам же обозначил поцелуи в губы — жёстким табу. И сам же от этого и мучился. Ему хотелось попробовать, какие на вкус эти пухлые, манящие губы. Но вместо этого, он вгрызался в хрупкую шею, заставляя девушку подчиняться ему. Оставлял засосы, больно впивался в плечи короткими ногтями. Заставляя девушку прогнуть спину, скручивал соски. Целовал везде, где только можно и нельзя, но всегда обходил стороной её губы. Стоило только один раз поцеловать и он бы окончательно увяз, открываясь перед девушкой, проявляя к ней свои истинные чувства. Один ничтожный поцелуй, и та стена, что он строил все эти три года — превратится в щепки, снова сделав Тома слишком обнажённым перед чувствами к девушке. И он был не готов к этому. Это было слишком интимно, слишком лично.Может быть, когда-то, он обязательно попробует на вкус эти губы. Когда-то, но точно не сейчас.