Эверест (Мастер/Люси Саксон) (1/1)
В чем минус жизни со злым гением — никогда нельзя точно сказать, что у него на уме. Гарри Саксон трогательно заботлив, улыбчив и очарователен. Его приводят в восторг детские программы от Би-Би-Си, и когда Люси в первый раз видит его за просмотром детского канала, у нее даже не получается с должным ехидством это прокомментировать. Правда, потом она слепляет ?агитационный? ролик, где под инфернальную кантату Карла Орффа сменяются кадры того как Тинки-Винки кружится в балетной пачке, и как на лице Гарри появляется маньячно-восторженная улыбка, но это уже скорее шутка ?вдогонку?. Конечно, ночью, когда Люси уже засыпает, он немного опускает маску и рассказывает о Войне Времени, о Конце Света, о своем заклятом друге — Докторе. Тогда он называет себя Мастером и со злой ухмылочкой говорит о своих далеко идущих планах, а Люси безобидно шутит на тему того, что кое-кто любит поболтать после секса. В одном из таких разговоров он в шутку называет ее своим архангелом, а буквально через несколько дней называет тем же именем свою мобильно-телепатическую сеть. Люси счастлива, чувствует себя в безопасности, и теперь ей определенно не скучно. Они с Гарри даже как-то раз с поразительной легкостью ограбили Форт Нокс, когда требовались средства на запуск спутников.Ее злодейская идиллия длится вплоть до того момента, как появляется Вивьен Рук с папкой компромата. Может быть, Люси оказалась не такой хорошей актрисой, как того хотелось Мастеру. Или он решил, что не слишком эстетичная кончина Вивьен плохо отразится на лояльности супруги.***Мастер улыбается настолько ласково, что Люси становится не по себе. — Подойди ближе, Люси, милая. Он поднимает руки к ее лицу и начинает что-то шептать, едва касаясь ее висков кончиками пальцев. Сначала не происходит ничего, только появляется смешное ощущение, будто что-то щекочет затылок. А потом голову тугими толчками заполняет тянущая боль, которая забирает воспоминания, одно за другим, и велит ей повиноваться. Люси столько лет упорно лепила из себя что-то, чем могла бы гордиться, и для чего? Чтобы этот пришелец превратил ее в красивую, послушную марионетку.Люси как никогда хочется закричать.Зачем ты так? Почему ты делаешь это со мной? Я думала, я для тебя что-то значу.Хватит...Ее хватает только на то, чтобы произнести короткое, хриплое ?Больно...? онемевшими губами. Слезы кажутся такими горячими, что жгут щеки.— Тшшш. — Мастер все так же улыбается, сосредоточенно прикрыв глаза. — Пой, поможет. Once there was a way to get back homeward...И Люси послушно поет Golden Slumbers, хотя голос дрожит, голова раскалывается на части, и она плачет так, как не плакала уже лет пятнадцать.Зачем тебе гипноз, Гарри? В горе и в радости, помнишь? Я ведь уже пошла за тобой, я была на все согласна.Не убивай меня, Гарри, я так не хочу быть манекеном...Гарри, ты такой идиот, я же тебя...Через несколько минут Люси будет удивленно вытирать щеки и немного отстраненно улыбаться уголками губ. Ее ждет год в зыбко-густом тумане практически неусыпного контроля. Только ей уже все равно, ведь Мастер считает, что ей это необходимо. А то, что говорит Мастер — это закон.***Леди Саксон — произведение гипнотического искусства. Первый месяц никто, даже Доктор, не смог бы сказать, что она находится под постоянным гипнозом — Мастер постарался на славу. Плавные, прекрасно скоординированные движения, живая мимика, хорошая реакция, даже искра в глазах. Марионетка, сделанная с любовью: впору было бы вспомнить миф о Пигмалионе, если бы не одно ?но?. Мастеру очень быстро надоедало послушание. ***Люси начала ?просыпаться? уже на Вэлианте, когда план Мастера сработал, в те редкие часы, когда он засыпал, или уходил от нее достаточно далеко. Сначала Люси хотелось хорошенько его треснуть, только она прекрасно понимала, что это ничего не даст: Мастер только усилит контроль, а ей это было совершенно не выгодно.Потом пришла безумная мысль: сбежать. Но, поскольку мысль действительно безумная (самое безопасное место на Земле на данный момент, как ни странно, было рядом с ним), она быстро ее откинула.Так что Люси запасается терпением и ждет. И наслаждается редкими свободными часами, когда вязкий туман гипноза практически незаметен, и она может гулять по коридорам Вэлианта самостоятельно. ***В один из бесконечных серых дней Люси осознала, что телепатический канал работает в обе стороны. Возможно, могла бы заметить и раньше, если бы в редкие моменты просветления не уходила гулять по Вэлианту. Люси все равно не могла спать, когда Мастер был рядом. Болезненное притяжение, желание ударить в ответ и знание того, что если она решится, он снова сделает ей больно — не самый приятный коктейль эмоций. Ночи становились все более жестокими, синяки кровоподтеки появлялись на теле один за другим. В свете этого было странно видеть, как он наряжает свою почти уже сломанную ?куколку? в открытые платья. Что он хотел этим сказать? ?Смотрите, это мое??В тот вечер Люси очнулась слишком рано. Много позже, чем получила первый за вечер удар, но определенно до того, как от острой боли осталось только ноющее послевкусие. Грубость на грани садизма, контроль на грани насилия. Но Мастер не видел разницы, пока не растянулся на другой половине кровати — потому что не видел ее лица, и потому что кричать она все равно не может, в этом просто нет смысла. Он заметил что-то странное только пару минут спустя, скосив взгляд в ее сторону, когда в висках пойманной пичужкой начали биться чуждые, болезненные эмоции.В заданной телепатической программе не была прописана функция беззвучных рыданий, дрожь и желание обнять себя руками в защитном жесте. Люси не думала, что ?держать лицо? будет так сложно. Наблюдать из-под гипноза было намного проще, она как будто смотрела очень жестокий фильм, и из эмоций постфактум проявлялась только тихая злость. Но так, когда он не контролировал ее сознание, а она все равно не могла сопротивляться...Люси уже давно не ждала от него джентльменства, но вот — он почему-то несет ее в душ, успокаивает, и даже обрабатывает синяки и ссадины какой-то ?волшебной? мазью, от которой по телу разливается тепло и незаметно начинает клонить в сон.— Зачем ты это делаешь?Все синяки были уже залечены, но Мастер продолжал водить ладонями по ее коже, так что это больше напоминает ласку. Он в ответ ухмыльнулся и постучал пальцем по виску.— От тебя фонило так, что мне тоже стало больно. — Я не об этом. Я ведь любила тебя. От снисхождения во взгляде хотелось провалиться сквозь землю. — Для того, кто владеет миром, доверие — непозволительная роскошь. Мастер заснул, используя вместо подушки ее бедра. А Люси как обычно не могла заснуть, и почему-то гладила его по волосам. Первое видение кажется искрой, мелькнувшим кадром. И ее губит банальное женское любопытство: она проваливается все глубже и глубже, и отдельные кадры превращаются в кино. Барабанная дробь. Кости приятно ломит, из груди словно готов вырваться вихрь. Лицо и руки испускают золотистый свет, мир кажется настолько объемным... цветным, что кажется, будто голова сейчас взорвется, невозможно сдержать крик. Его первая регенерация. Люси переключает кадр с таким чувством, словно стала свидетелем чего-то очень личного.Барабанная дробь.Ему восемь лет, он смотрит на временной вихрь, и ему кажется, что вот, сейчас, его затянет внутрь...Барабанная дробь.Переговоры с каким-то инопланетянином (пока она смотрит эту сцену, она знает и его имя и название расы, и компромат, но с переключением кадра знания теряются) по поставке оружия и запчастей.Барабанная дробь все громче от сцены к сцене, картинки становятся ярче, от какофонии голосов закладывает уши...Но Люси не останавливается и смотрит дальше, пока Мастер не начинает беспокойно ворочаться, просыпаясь. Что-то в его голове щелкнуло, ведь она впервые за два месяца была рядом наутро, и к тому же... черт возьми, гладила его по голове. Как будто не было долгих недель гипноза, желания причинить боль, ночей, похожих на растянутую пытку.***После этого Мастер почти никогда не контролировал ее, если они оставались наедине. А за болью следовала нежность, настолько томительная и непонятная, что Люси сама не могла определить, из-за чего начинает плакать, каждый раз запираясь в душе — от боли и обиды, или от счастья. Разумеется, она его любит, хоть теперь и не говорит об этом, но его не поддающееся объяснению отношение разрывает ее на части. И телепатические киносеансы делают все только хуже. Люси не стала любить его меньше, и теперь действительно могла сказать, что знает его не хуже того же Доктора. Но со знанием приходит и барабанная дробь. Сначала едва заметная, но с каждым разом она становится громче. Оба его сердца мерно отбивают ритм, и теперь она слышит его каждый раз, когда Мастер находится к ней достаточно близко. Люси делит со своим мужем его сумасшествие.Она хочет уйти, сбежать, но ее ужасно к нему тянет, словно без него она умрет. И это больно. Мастеру понравилось использовать ее вместо подушки — теперь он часто засыпал у нее на груди, или бедрах, как тогда. А когда Люси уже пересмотрела все самые значительные ?кинопленки? то просто стала следить, чтобы ему снились хорошие сны. ***Пистолет тяжело оттягивает руку. Люси никогда не стреляла и не слишком хочет начинать. Внезапно в голове раздается голос Мастера:?Стреляй. Или мне снова сделать тебе больно??Мастер загнан в угол, но когда он на мгновение оглядывается на нее, его взгляд становится насмешливым. Впрочем, это выражение в глазах быстро пропадает, когда он получает на свое послание ответ:?А может быть, я этого хочу? Мне не нравится идея с воскрешением, Гарри?.?Как ты…?Люси улыбается отражением его сумасшедшей улыбки.?Ты можешь заставить их все забыть?.Секундное расчетливое выражение в глазах. Люси слышит в голове только одно слово:?Харкнесс?.И стреляет.***Мастер спокойно пьет чай и вчитывается в очередной отчет. Да, кресло премьер-министра было слишком удобным, чтобы его терять. С постом властелина мира не сравнится, конечно, но все поправимо. Он потягивается, откладывая бумаги, и довольно улыбается. Пожалуй, идея выработать у Люси Саксон Стокгольмский синдром размером с Эверест была одной из самых удачных за последние полтора года.