Хорёк (1/1)

Фубуки решает применить своё исключительное оружие. Точнее, способ обезоруживания.Она тщательно подкручивает ресницы, пальцем наносит на свои и без того яркие губы коралловый бальзам-блеск.Сегодня она идёт на Сайтаму. С другой стороны. Точнее покажется ему немного в ином свете. И вот тогда уже он пойдёт за ней.Серьги-подвески – изумрудные, в тон глазам – приятно задевают шею при каждом повороте головы, напоминая Фубуки, что она сегодня ослепительна.Кулон с изумрудом скрывается в сладкой ложбинке на груди.Кружева на резинке чулок – вероломно раскинутые сети для крупной рыбки-Сайтамки. Их не будет видно, но Фубуки-то будет знать, что они есть, и это окружит её ещё более дурманящей аурой.Платье самое роскошное.Сапожки на самой тонкой шпильке.*Сегодня Сайтама говорит ещё меньше, чем обычно и пялится, пялится, ПЯЛИТСЯ… Куда-то намного ниже глаз. У Фубуки большие глаза. Стоило бы и в них заглянуть хоть пару раз ради приличия. Нельзя же так совсем откровенно при всех.У Фубуки в ушных раковинах плещется жар. Кажется, она немного переборщила. Кажется, она начинает забывать, ради чего вообще начищала пёрышки.– Генос, ты думаешь о том же, о чём и я?– О том, что она пытается соблазнить вас чересчур откровенным видом, чтобы потом использовать вас в своих целях?Фубуки пронзает яростью.– Кем ты себя возомнил! Не говори обо мне так, будто меня здесь нет!– Да ну на… А я про воротник думаю. Хорёк прям как живой.– Это норка, учитель.– М-м, вот как. У моей старой тётки было такое же платье. Так то была норка? Она так жутко воняла после дождя.На багровом лице Фубуки склеры глаз белеют, как у негра. Она уже не хозяйка своим движениям. Она рывком подаётся вперёд, зверски замахивается для пощёчины и видит медленно проплывающие кадры: Сайтама наклоняется, и её ладонь заходит на жёсткую посадку на лицо Кинга, выглянувшего заценить злополучный воротник. Механизм Кинга рокочет. Фубуки соскакивает с места. У самой сердце где-то не там, где положено. Ноги подламываются. Она так давно не перед кем не извинялась, что уже и забыла, как это подобает делать. *– Везуха. Сегодня она так быстро отвалила. Сайтама плывёт от удовольствия, размачивая печеньку в чае и поглубже зарываясь под котацу. Генос инстинктивно повторяет его движения. За окном горит красавица-осень. Вечер нежный и тихий. В такие вечера особенно не хочется видеть дома толпу и вдыхать резкий запах чужих духов. Можно потерпеть рядом с собой разве что того, кто специально отключил свою автоматическую терморегуляцию, чтобы в эти златокудрые деньки чувствовать то же, что и учитель.– Я и не знал, что ты такой прошаренный в вопросах соблазнения.– На самом деле я очень счастлив, что мне пришлось соблазнить учителя лишь квартплатой, чтобы быть с ним рядом. Соблазнять по-настоящему – слишком примитивно.Чай идёт у Сайтамы носом, он выпучивает глаза, кашляет, но потом тянется через стол и прописывает лёгкий дружеский щелбан. Всё-таки Генос – настоящая смерть для его нервных клеток.– Дурья башка. Не тратил я твои деньги.У Геноса тоже есть свой рокочущий механизм, только звучит он мягче, чем у Кинга.– Учитель, сегодня вы впервые заговорили о своей семье. У вас было счастливое детство?– Не знаю. Школа и все дела… Обычное детство.– Понятно, – говорит Генос сочувствующе, на грани вздоха. Сайтаме не нравятся подобные интонации.– Нихрена тебе непонятно. Когда понятно, ты всегда записываешь.– Такие откровения не на бумаге должны храниться.Сайтама думает, какие к чёрту откровения, он же ничего не рассказал, ему же до чёртиков не хочется об этом говорить. Этот киборг опять делает какие-то свои замысловатые выводы. В ответ Сайтама только цокает языком и сюрпает чаем.*Сайтама курсирует между витринами и как обычно пропускает мимо ушей все новости Ассоциации, которые ему пересказывает Фубуки. Но вдруг останавливается и неожиданно говорит:– Слушай, может, ты и красивая, вот тока геройство здорово тебя портит.И так же неожиданно возвращает ей то, что она заплатила тогда за его обед. Монетки тёплые после его ладошки, и это тепло достаёт до самых щёк Фубуки и гнездится внутри. Она не может понять: Сайтама пытается сделать комплимент или оскорбить. Как бы там ни было, пусть своего Геноса поучает, а она сама разберётся.– На себя посмотри, Лысый Плащ. Вот кого геройство не сделало симпатичнее.Сайтама хмурится на своё прозвище и тоже за словом в карман не лезет:– Вообще-то ?геройство тебя портит? это не про внешность. Но раз ты хочешь поговорить об этом, то я скажу так: если тебе нужно к чему-то привлечь внимание, попытайся это спрятать. Так интересней.Он указывает головкой лука-порея на её обтянутую крупную грудь без намёка на нижнее бельё. Фубуки взрывается:– И это мне говорит человек в клоунском костюме! Ты! Лысый помощник солнца! Лампочка! Авокадо! Яйцо!Ага-ага, Сайтама уже где-то это слышал. Жаль, на этот раз рядом нет Геноса. Уж он-то бы ей сказал.Сайтама отправляет лук в корзину и долго разглядывает ценники на овощи. Осень – время урожая и приятных цен. В его глазах – неподдельная увлечённость и страсть.*Фубуки решает попробовать. Правду говорят, красивую девушку хоть в мешок одень…На самом деле, осень – время героев, время подготовки к суровым зимним дням, время перемен.Сегодня на Фубуки клетчатая рубашка, небрежно заправленная в джинсы-бойфренды, и серое полупальто. В ярких кроссовках весело шуршать опавшей листвой. Фубуки словно по воздуху парит. Сегодня она легче и свободнее ветра. Сегодня она производит впечатление.Генос смотрит ревниво, а Сайтама – испуганно. И говорят они почти в один голос:– Даже не думай проситься в ученицы!– Вы в моей группировке, – холодно напоминает Фубуки. – Знайте своё место, не шутите так глупо.