III. Circulatio. (1/1)

Говорить бессловесно, надсловно, почти что сухо —чтобы вспахивал голос подобием плугасердце, земле подобное,минуя мембрану уха.Потому что нет ярче мимики —чем мимика невозможности звука.— Свет!Над операционным столом вспыхивают фонари бестеневой лампы. Хлоя стоит, вытянувшись в струнку, и старшая медсестра завязывает концы кушака ее халата; от рук пахнет дезинфицирующим средством — шесть шагов к идеальной стерильности она знает наизусть: от локтя и ниже, меж пальцев к их кончикам, вращательными движениями. Приносят перчатки — темно-синие, прочные; Хлоя привычным жестом ныряет в них руками; латекс крепко сжимает ее тонкие хрупкие пальцы и запястья, нанесенный внутрь тальк позволит работать ей несколько часов, не задумываясь об ощущениях. Помогают надеть оптику: шлемы с линзами, подобные приборам часовщиков или ювелиров, оснащены фонариками; поправляют на ней маску и открывают дверь в операционную. Хлоя переступает красную черту стерильности — если бы здесь были практиканты, они стояли бы за ней, но в комнате только закаленный персонал: перфузиолог-реаниматолог, два ассистента — хирург и медбрат, старшая медсестра и санитар. На большом и маленьких столах лежат операционные инструменты: зажимы, пинцеты, скальпели, ножницы и иглодержатели; через наполовину застекленную стенку видно, как затухает свет в предоперационной комнате. Юношу, уже спящего на операционном столе, обрабатывают специальным раствором и прикрывают стерильными зелеными салфетками; профессор Грант — грузная женщина-перфузиолог — разглядывает показания на реанимационно-хирургическом мониторе.Прибор мигает экранами — аппарат искусственного кровообращения готов к работе.— Показатели? — негромко спрашивает Хлоя.— Стабилен, — отзывается профессор Грант.— Поехали.Темнокожий хирург Дрю Норт делает первый надрез; стернотомия — его конек: на счету более двухсот успешных операций и ни одного прокола. Ассистирующий хирург спокоен и сосредоточен; но Хлоя знает: под маской он мурлычет себе под нос какую-нибудь песенку. Просто так, от скуки.— Ретрактор. Показатели?— Устойчивые.— Подключаем крошку, — улыбается Прайс.Прозрачные трубки АИКа наливаются темно-красным — венозная кровь почти моментально обогащается кислородом и подается в аорту для циркуляции по всему телу; повисает тишина — перфузиолог сверлит взглядом показания мониторов.Время для Хлои останавливается: теперь она вся — на кончиках своих пальцев, удерживающих ?москитов?, а после — в сжимающемся и разжимающемся сердце своего пациента.— Трешка сильно повреждена, — говорит она. — Будем имплантировать. Новый металлический аортальный клапан хранится на большом столе в специальной нео-коробке, но Хлоя не торопится.— Вырезаю старый.Острым светом сверкают скальпели; раздается удар металла о металл; Хлоя режет уверенно, будто собирает снежинку на Новый год; медбрат Майки — брат Дрю — подает ей пинцет для захвата клапана; медсестра забирает у нее кровавые ошметки. — Ставлю новый.Это же просто крошечный металлический кусок, который может спасти жизнь, проносится в голове Хлои.Она не чувствует ни-че-го: только машинально выполняет порядок действий; сначала — имплантация каркасного биопротеза, затем — введение в пораженный аортальный клапан, и уже после — ручное раскрытие с помощью баллонного катетера. Сердца она почти не касается; но, чтобы обеспечить правильный ток крови из левого желудочка в аорту, они не смогли обойтись без инвазивного вмешательства; и фибрилляцию никто не отменял. Хлоя перестраховывается, но риск оправдывается — крошечный некроз тканей у самой аорты без АИКа она бы не удалила.— Три... два... один...Клапан распускается в сердце, словно цветок, лепестки которого бережно обрамляют орган. Хлоя победно улыбается.— Убирайте крошку. Запускаем сердце на ?три?. Раз, два, три...Мышцы дергаются — сначала слабо, а затем все увереннее и увереннее, но Хлоя не торопится: слишком мало времени прошло с запуска.— Прайс? — обращается к ней хирург. — Мы готовы шить.— Я сама.Дрю кривит губы под маской.Убирают ретрактор, диссектором подводят хирургические нити; Хлоя мельком бросает взгляд на монитор, пока ее руки работают — она никогда не дает шить кому-то, предпочитает делать это сама, — пациент стабилен.Она ставит последний стежок, Майки отрезает нить; Хлоя с грохотом кладет в кювету зажим с иглой, на пол летят окровавленные перчатки — санитар пинцетом поддевает их и перекидывает в корзину.Пересчитывают тампоны, проверяют инструменты; Хлоя в предоперационной сдергивает шапку с головы, избавляется от стерильного халата и белой, в алых пятнах, маски; со всех ног бежит в соседнюю комнатушку, где среди десятка шкафчиков находит свой, вводит код и снимает свой хирургический костюм.Влезает в узкие синие джинсы, шнурует неизменно бордовые кеды на ногах в цветных носках, надевает белоснежный халат поверх черной длинной футболки; Хлое двадцать семь, но это не значит, что она должна выглядеть на свой возраст; она ведь не Чейз. Прайс усмехается — даже ее ?Toyota Rush? стоит меньше, чем туфли Виктории.Она бросает взгляд на часы — операция длилась меньше часа, скоро обед и — Хлоя возводит глаза к потолку — вечерняя смена интернов. Но пока она может выбежать покурить и полной грудью вдохнуть свежего воздуха. * * *Джастин застает ее в кабинете: Хлоя зарывается в кипы бумаг, заполняет карты, держит плечом телефон; перед ней стынет стакан черного крепкого кофе, и кардиохирург бросает на Уильямса умоляющий взгляд.Глава приемного отделения показывает огромный бумажный пакет с логотипом ?McDonald's? и плюхается на стул; Хлоя молча бросает трубку и сгребает все бумаги в одну гору. — Обед не для тебя, Прайс? Хлоя кивает.— Решила, что лучше сделаю это сейчас, — отвечает она.— То есть не нашла, на кого свалить, — поправляет ее Джастин.У Хлои растрепанные волосы и сияющие небесной лазурью глаза — обе операции прошли успешно, и это сделало ее удовлетворенной своей работой. Уильямс отдает ей пакет — два стакана кофе, салат и три сэндвича — и молча наблюдает, как Хлоя заглатывает еду, почти не прожевывая.— У меня было две операции за три часа, — сообщает она с набитым ртом. — Это...— Пиздец, — соглашается Уильямс. — У меня авария на Пятой авеню, какая-то ослиха врезалась в автобус с детьми. Педиатрия переполнена, отправили туда интерна, так что у тебя минус один.— А что с ослихой?— Общество защиты животных будет довольно, — цедит Уильямс, и его голубые глаза затухают на секунду. — Сломала палец, — уточняет он. — Ничего, все воздастся.Хлоя вспоминает, как знакомится с Джастином — он зашивает ей руку после пореза скальпелем, когда на тот момент еще работавший санитар плохо делает наркоз и ее пациент в прямом смысле слова встает во время операции. Прибежавшая на крик Чейз говорит, что отведет ее к лучшему врачу, на деле — пригоняет заведующего приемным отделением спустя четверть часа, когда Хлоя почти теряет сознание от потери крови. Они сидят и разговаривают, пока Уильямс наносит стежок за стежком, и Хлоя дрожит — шок дает о себе знать. Джастин приносит ей кофе, угадав, что она любит черный, и укрывает ее мягким оранжевым пледом; а после спрашивает, не хочет ли она чего-нибудь покрепче и покурить, и Прайс понимает, что они поймали волну. Уильямсу двадцать восемь, он разведен и живет в трех минутах от больницы, ненавидит раннее утро и любит слушать рок шестидесятых, а еще носит линзы вместо очков и светлую бородку; Хлоя узнает его достаточно хорошо, чтобы называть другом, но все еще не пускает того в свою жизнь полностью. А еще он единственный из ее знакомых, кто верит в карму; ту самую, что возвращает добро добру, несет справедливость и возмездие, оттого у Джастина на ключице выбито расколотое солнце со словами: ?Will we burn inside the fires of a thousand suns??.— Надеюсь, — искренне отвечает Прайс. — Как тебе вчерашние детки?Джастин сползает на стуле, закатывая глаза.— Я больше не хочу, — стонет он, а затем выпрямляется: — Нет, на самом деле, все не так хреново. Священница неплохо шьет, а скромняжка может забинтовать тебя всю секунд за тридцать.Хлоя давится кофе:— Священница? Скромняжка? Ты что, дал им клички?— А как я еще должен был запомнить их имена?!..* * *Полгода назадЕе привозят на ?скорой? ровно через минуту после того, как у Хлои заканчивается смена; и Прайс чертыхается, когда Чейз объявляет по громкой связи, что ей нужно проследовать в третью операционную. На операционном столе — кровавое месиво, и даже десятки стерильных салфеток не скрывают этого; Джастин лично дежурит в оперблоке и подхватывает Прайс у входа, отчитываясь: женщина, двадцать семь лет, массивная тромбоэмболия легочной артерии, цианоз, гипотония... И добавляет: ?Все бормочет — киты, киты; а какие, к черту, киты, если она сама — выброшенная на берег рыба??— Прайс, будешь ассистировать, — ледяным тоном командует Чейз, и Хлоя впервые не спорит.Норт-старший уже делает первый надрез, Хлоя ставит ретрактор, держит наготове реберный расширитель; Майки промакивает кровь, в ведро летят десятки кровавых тампонов — тромбэктомия начинается.Сюрприз поджидает на двенадцатой минуте операции.— Мы ее теряем!Это мисс Грант хватается за дефибрилляторы — реаниматолог первой категории знает свое дело, но сердце не запускается даже на семи тысячах. — Несите АИК! — кричит Прайс; трещат ребра пациентки — Хлоя почти ломает их, на расширение нет времени, и держит сердце в ладони, сжимая и разжимая в такт, считая про себя: раз-два-раз-два-ну-давай-же-раз-два-раз-два...Мишель подключает аппарат за считаные минуты — ей помогают оба Норта — и не сводит взгляда с мониторов.— Сейчас запустим.Виктория врывается в операционную с первым искусственным ударом сердца, за ней — Джастин, на ходу натягивая перчатки. Хлоя матерится:— Блядь, стерильность!— К черту стерильность! Цианоз и гипотонию вызвала передозировка героином.— Так какого хрена ты ее не осмотрела перед тем, как подложить нам?! — взрывается Прайс. Ее руки снова живут отдельно от нее — Дрю вырезает тромб, ставит зажимы, на пол летят инструменты; время работает против них, Хлоя это чувствует. Льется героиновая кровь, потоками перегоняясь через аппарат. — До сих пор не стабилизировали, — говорит Грант. — Дрю, скоро там?— Нет. — Медсестра вытирает пот со лба хирурга. — Тут все разъебано к херам, не пережимается...Хлоя кончиками пальцев придерживает сердце, готовое вот-вот завалиться направо, и ловит слабые пульсации; инстинктивно тянется к главной аорте, сжимает и разжимает вместе с аппаратом, пытается восстановить ритм. Проходит не меньше десяти минут, когда сердцебиение, наконец, становится равномерным.— Отключайте, — командует Прайс. — Запустим сами.На шести тысячах они получают рваную кардиолинию — ослабленную и почти едва видную, но такую важную.— Долго не протянет, весь организм в наркоте, — выплевывает Норт.— Погружайте в кому, — решает Виктория. — Охлаждайте до тридцати четырех. — Чейз... — Хлоя смотрит на нее. — Это не выход.— Заткнись, Прайс. Тридцать миллиграмм тиопентала натрия, двадцать миллиграмм оксибутирата. Иглы мечутся туда-сюда, Хлоя ставит скобы, Майк накрывает поврежденные ребра фиксаторами и сдирает все салфетки; бумажные полотенца падают на пол, отчего тот становится светло-салатовым, но через секунду снова возвращается в привычный белоснежный прямоугольник — санитар работает без устали.— Лейте воду! — командует хирург. — Скорее!— Воздух! Вентилятор!— Несите пакеты со льдом!— Куда? — одергивает его Майки. — Сейчас начнется фибрилляция. — Тридцать пять... тридцать четыре... тридцать три...— Стоп, стоп! — Хлоя скидывает уже ненужные пакеты с кровати. — Где анестетики?Шприцы пронзают пациентку с трех сторон; и, когда все заканчивается, кардиохирург, наконец, позволяет себе выдохнуть.— Стабильна, — заключает Грант. — Куда ее? Майки убирает последние салфетки с ног, обнажая лодыжки; разворачивает каталку и снимает ненужные капельницы; раздается писк аппарата — АИК вновь уходит в долгий сон, пока снова не будет вызван; санитар пересчитывает тампоны, сбивается, снова пересчитывает; в кювету летят инструменты, и Дрю бросает туда же окровавленный, уже не нужный стернотом. — Понаделают татуировок, — ворчит он, — может, оттуда какую инфекцию занесли, как теперь узнать, пока она в таком состоянии?— Отдам ее кровь в диагностику, пусть там решают, что с ней делать, — устало говорит Джастин, все это время не отходящий от Чейз ни на шаг. — У нас нет свободных палат, только платные в хосписе.— Татуировок? — переспрашивает Хлоя. — Где?Она смотрит на чистую кожу плеч и рук, не понимает, о чем идет речь, но тут ее взгляд падает на правую голень, и Хлоя делает шаг назад.— Прайс? Ты в порядке? — Джастин подхватывает ее.Хлоя кивает, не в силах отвести взгляд от вытатуированного темно-красного дракона, а затем в один прыжок достигает каталки и, оставляя красные разводы на молочно-белой коже, переворачивает левую руку пациентки.На внутренней стороне запястья ярко виднеется очертание небольшой звезды.— Я оплачу ей палату, — деревянными губами выговаривает Хлоя. — Везите в хоспис.Чейз не спорит — все это время она знает; и Хлое, догадавшейся об этом слишком поздно, хочется лезть на стенку. Вместо этого она бросает еще один повод для ненависти к Чейз в свою внутреннюю копилку с еще тысячей таких же и в полной тишине выходит из операционной.* * *В четыре часа Хлоя собирает практикантов в крошечной лекционной, начисто вымытой Джульет — Прескотт-младший оказывается прав: она действительно перепутывает все палаты, когда разносит карты, за что Хлоя получает взбучку от Чейз, а Уотсон — от нее; и, запустив руку в синие-синие волосы, произносит:— Вы идиоты. Все, кроме Марш, потому что она единственная, кто хоть с чем-то справилась.Нейтан открывает рот, но Хлоя бросает на него такой разъяренный взгляд, что тот давится словами.— Мы поговорили с мисс Чейз...?Прайс, немедленно в мой кабинет!?— ...И решили, что вы все слишком одаренные, чтобы работать каждый раз на новом месте...?Стадо баранов, не умеющих нормально смешивать капельницы, бинтовать пальцы и брать кровь! За сутки на них пожаловались больше тридцати раз!?— ...Поэтому мы вас распределяем по отделениям на время этой практики...?Засунь их куда-нибудь, Прайс, отдай в диагностику, повесь на Уильямса, отправь в архив, пусть мешаются там!?— ...Проанализировав ваши карты, мы смогли подобрать вам того врача, который сможет дать вам все необходимые навыки для достижения идеальных результатов...?Уильямс, назови число от одного до шести.?— Короче, — закатывает глаза Прайс, уставшая от собственных речей, — просто не запорите то, что вам скажут делать. И к концу дня у меня должен быть отчет о том, что вы делали и чему научились. Учимся формировать свои папки сами. Хлоя оглядывает их — белоснежные халаты, растрепанные волосы, напряженные губы; все как один готовые взорваться от недовольства, раздраженные и заранее ненавидящие то, что будут делать.— Марш, по тебе плачет педиатрия, так что ты у нас отправляешься туда, найдешь Марту — ты теперь ее помощник; Саманта — ты у нас девочка Джастина, поздравляю, кстати, это он тебя выбрал, так что тебе в приемный покой; Джульет — ты отправляешься в блок А, ищешь отделение старших медсестер, спрашиваешь Олли — она твой куратор; Стэф и Нейтан — будете работать у нашего хирурга Норта-старшего, ему как раз нужны были помощник и ассистент; кто у нас остался...— Ах да. Макс — ты со мной, будешь моим ассистентом. Все! Разошлись. Колфилд, жду тебя у себя в двести одиннадцатом через двадцать минут.Хлоя захлопывает папку.— И захвати кофе, — самодовольно добавляет она.