Квиты. (1/1)

Сидит на ступеньках, поджав ноги к груди, головой прислонившись о холодную стену; наблюдает, как за окном метеоритным дождём проносятся снежные комья – буран продолжает творить непогоду. Дампир устала, желает поскорее вернуться домой и сбежать отсюда и забыть: это место, вампиров и… особенно людей. Всё это стереть из памяти, оставить позади. Уйти и никогда не возвращаться, жить самой по себе; полукровка губы кусает, вспоминая отрывки из прошлого, вызванные чёрной кровью демона. Было больно – теперь уже всё равно.Она слышит шаги; знает, кто это, от того голову не поворачивает, не улыбается привычно тепло, а просто сидит, наблюдая, как мороз рисует на стекле причудливые узоры. Немец мостится рядом; дампир чувствует на себе его взгляд и даже не отворачивается; ощущает себя не сильным чем человек, а просто безвольной куклой, у которой всю душу выпили, всю жизнь вытащили.- Я хочу поговорить, - молвит шёпотом, но Рейн не реагирует; она смотрит на буран, что царствует вне замка, что царствует у неё внутри. – Ты должна знать. Я… Fr?ulein, я совершил слишком много ошибок. Я хочу быть откровенен только с тобой. Дампир слушает, а он рассказывает: о том, что всё изначально было постановкой, что он знал, что её рано или поздно убьют, и он сам станет её палачом; как договорился с братом о том, что будет играть с ней на публику галантным кавалером, а за спиной думать, как втиснуться в доверие. Зигмунд говорит, что знает, что он никогда не был ничьим сиамским близнецом – он и Симон родились нормальными, но ради науки они пожертвовали своими руками; за глаз же ему ответила доктор Менгеле. Он делится, что он знал о покушении на Спокхаус, что Бримстоун никогда не существовал, и что после получения сердца Белиара должен был уничтожить полукровку и доставить артефакт Симону, чтобы тот дал ему возможность уйти – Кригер никогда не хотел участвовать в политической войне. Но всё изменилось тогда, когда она ушла в лабиринт под Аргентинской базой.Зигмунд признаётся ей, что он нашёл документы на всех членов Спокхаус и теперь с ужасом вспоминает те изувеченные лица, запечатлённые в архивных фотографиях. Он не думал, что всё зайдёт настолько далеко; ему, как и ей, всё это время врали. А потом немец узнал об истинных мотивах брата… Кригер перешёл на сторону врага, сливал информацию о работе G.G.G., чтобы в один день ударить исподтишка.Он такая же жертва, как и она.Кригер вздыхает: Рейн - единственная, кого он мог назвать бы своим другом.Единственная, кто знает его настоящую историю.Когда рассказ заканчивается, он отсаживается чуть дальше, чувствуя, как напряжение между ними нарастает. Она не реагирует на его слова; Зигмунд понимает: не приняла, не простила. Что же, он пытался. Немец порывается встать, но дампир внезапно тянется рукой во внутренний карман своего пальто и, сжав кулак, вытаскивает что-то, показывая ему: ладонь раскрывается, и в ней лежит маленькая медная лошадка.Зигмунд пятится: она сохранила его подарок.- Помнишь, когда мы впервые встретились, - говорит дампир, но не смотрит на него, - ты спросил: как моё имя?Немец подвигается чуть ближе.- Я тогда солгала. Моё настоящее имя – Мэри. Это имя дала мне моя мать.Полукровка сжимает кулак.- Я его ненавижу.Зигмунд аккуратно накрывает ладонью её руку; она не отталкивает, но смотрит на него так, что его пронизывает до самого позвоночника. Немец шепчет:- Спасибо, Рейн.- Теперь мы квиты.Зигмунд осторожно обнимает дампира, утыкаясь носом в её волосы; её слова приносят облегчение. Наконец, они честны друг перед другом.