Несправедливость. (1/1)
- Рейн! – Зигмунд, дежуривший здесь всё то время, что Рейн отсутствовала, быстро спускается с мостика, достаёт из кобуры пистолет и целится в монстров, что протискиваются в человеческий мир через дверную щель.Солдаты открывают огонь по проклятым, не щадят патронов, не щадят никого: ни своих, ни чужих; включается сирена, и все остальные сбегаются на механический оглушающий зов. Рейн не может вступить в бой; странные видения сковывают её, она смотрит на то, как даемиты погибают под шквалом огня, как пули разрывают их в кровавое месиво; части тел демонов летят по сторонам.- Закрывайте двери! Schneller! Schneller!Приказ отдан; немецкие солдаты повинуются, закрывают проход, но даемиты всё пребывают, словно течь из ржавого крана: их много, но они умирают. Рейн просто смотрит на всё это и ни черта не верит в происходящее: ей кажется, что она ощущает себя на их месте, ощущает боль в каждой клетке своего тела, как ком подступает к горлу, как бьётся сердце… Она даже не замечает, как всё быстро заканчивается: как возле её ног, с гримасой немого страха лежит в луже собственной крови монстр, смотрящий на неё бездонными глазами, как Минс, прибежавшая, нахваливает подчинённых, как солдаты, матерясь, охреневают с того, что только что увидели…Как рука Зигмунда ложится ей на плечо.Рейн отпихивает от себя немца, а тот сгребает её в объятия, кричит, что всё закончилось, а дампир не слышит, всё пытается порезать его, видит в нём врага: перед глазами до сих пор стоит призрачный туман наваждений.- Это я, Рейн! Это я! – кричит он, и дампир, проморгавшись, успокаивается. И расслабляется. Немец гладит её по волосам, шепчет, что всё хорошо, что всё закончено. Полукровка даже не соображает, когда Минс присаживается возле неё и забирает тот самый артефакт, как отдаёт его своим людям, а затем разворачивается и уходит, напоследок отдавая приказ, чтобы Рейн увели и привели в порядок.- Ты хорошо постаралась, девочка.А Рейн больно; она не понимает, что с ней. Но замечает, как недобро косится на её учителя Зигмунд, как никто не замечает её, кроме него, а в груди разливается неприятное саднящее чувство.Несправедливость!Несправедливость!Даемиты не должны были умирать.Она украла их сердце.