PG-13, Плеть/Гныщевич, туманный Петерберг (1/1)

Гныщевич откинул непослушные волосы со лба, напряженно вглядываясь в туманную даль дороги. Петерберг вновь заволокло душным сероватым киселем, пришедшим с моря, и только всевидящие тавры могли спокойно ходить по такому городу, вмиг потерявшему очарование, но приобретшему мрачность и загадочность.На той стороне улицы (Гныщевич лишь догадывался о ее длине, в тумане всё тонуло на пять метров от человека) что-то брякнуло, а потом клубы расступились, явив взору юноши высокую фигуру. И только. Ни лица, ни одежды?— не разглядеть, кто идет и с какими намерениями.Бася чуть согнулся, прижавшись спиной к стене дома. Если сзади есть стена, значит, со спины никто не нападет,?— это он уяснил достаточно давно, еще когда не общался с таврами так тесно.Таврам, впрочем, стены мешали. Они привыкли к просторам, хотя многие из них даже не видели бескрайних степей, потому что выросли здесь, в Петерберге, где в Порту воняет рыбой и кровью, а ночи холодны из-за морского ветра.Фигура приблизилась, и Гныщевич спокойно выдохнул. Это всего лишь Плеть.—?Чего пугаешь и молчишь? Язык проглотил, connard?Плеть покачал головой.—?Не видно ни зги, смысл говорит'? Никого в тумане не видат', тол’ко шорохи слышно. Идем в Порт, пока не напал никто.Гныщевич выпятил подбородок и двинулся было вперед, а потом уцепил Плеть за руку.—?Потеряешься еще?— будет совсем mauvais*. А так хоть видеть тебя смогу.Плеть промолчал, только большой его палец?— большой и горячий?— огладил ладошку Баси изнутри.Они двигались почти наощупь, когда по широкой (теперь-то Бася вспомнил, что это широкая улица, на коне проехать можно, даже втроем разъехаться вполне) улице загрохотала повозка.—?Откуда..? —?возмутился Гныщевич, но Зубр утащил его в проем между домами, этакую улочку, пока их не сбил бешеный аристократ.—?Тише,?— Плеть наклонился, прислушиваясь. —?Ищет кого-то, что ли? Не сидится дома.Гныщевич хмыкнул, цепляясь за большую и широкую ладонь Плети, будто маленький мальчик. Он не испугался, нет, но сердце подскочило куда-то в горло.Плеть наклонился к нему ниже, и Гныщевич только губы поджал?— бесит, раздражает ужасно это merde, это напоминание, что он маленький по сравнению с огромным тавром. И Себастьян готов уже рявкнуть, а то и стукнуть пребольно, когда его обветренных тонких губ касаются губы тавра. Целует?— нежно, почти трепетно, но весьма настойчиво. Это приятно, хотя Гныщевич понимает, что ему при этом затыкают рот?— чтобы никто не докопался, чего это они вне Порта гуляют.Ладонь Плети гладит его по щеке, и лицо Баси почти тонет в огромной таврской лапе, но на это уже можно не обращать внимания. Кое-кто давно доказал Гныщевичу, что рост и стать не главное, а маленькие?— юркие и больно бьют.—?Давай выбират’ся, нам еще до Порта идти,?— предлагает Плеть, и его горячее дыхание овевает раскрасневшееся лицо Баси. Тот рад, что не видит себя,?— наверняка покраснел пятнами, и без того рябое лицо стало еще более безобразным.Но в глазах Зубра Плети?— легкое обожание. Он любит своего Басю любым, лишь бы знать, что с ним все в порядке.—?Бася? —?Ласковое прозвище в устах тавра звучит жестковато, но так тепло, что в сердце ёкает.—?Да, идем.Они выбираются в обнимку на другую дорогу,?— ту, что точно ведет в Порт. Мимо них в тумане проплывают смутные фигуры, и Гныщевич не уверен, что видит кого-то знакомого, но главный знакомый сейчас рядом с ним?— уверенно ведет, держа за руку и чуть сжимая ее, когда надо свернуть.А с таким провожатым не страшно и в лесу заплутать?— любого лешего обхитрит и выведет.