Вольная трактовка (1/1)

1. Бункер Летописцев. Дин, Сэм.Бутылки с лагером плакали испариной. На чистой тарелке высилась горка золотистых, аппетитно обжаренных кусочков, более всего напоминавших креветок в кляре. Грязная сковородка воняла в раковине, но это ерунда.Дин улыбнулся и зазывно взмахнул руками, изображая, видимо, официанта. Он знал, что Сэму ещё погано, и старался изо всех сил. Он даже протёр стол.– По пивку, Саманта?Сэм был тронут до глубины души. Что ни говори, стоит выжить после испытаний Адских Врат, чтобы старший брат пожарил тебе креветок.– Почему нет?Первые пять минут прошли в тишине, нарушаемой только бульканьем и хрустом. Столько масла – ужасно, но до чего же вкусно, мать вашу!.. И крупные такие, сочные. То, что под видом этих ракообразных продаётся в ближайшем маркете, по размеру не превышает ноготь, а на вкус отдаёт нефтью.– Ты где таких креветок надыбал? – Сэм отставил пустую бутылку – первую на сегодня, но даже близко не последнюю. Взял следующий кусочек. Дин скромно потупил бесстыжие зенки. Он был горд.– Купился, придурок! – радостно возвестил он, потирая натруженные готовкой руки. – Какие, в жопу, креветки в Бункере?– Тогда что это? – Сэм не донёс кусок до рта.– Ты лопай, не бойся, – ухмыльнулся Дин и подал младшим пример. – Это манна небесная, – пояснил уже с набитым ртом.Но Сэм следовать не спешил.– Дин? Пока ты не скажешь, что это…– Да ладно тебе, Сэмми. Говорю же, манна. Разгребал я сегодня поутру один дальний закуток, а там ящик железный с дырочками. Я, конечно, полез внутрь, а там они. Шевелятся.– Кто?!В желудке подозрительно забурчало, но Сэм понимал, что это наверняка самовнушение. Он-то прекрасно знал, что его братец может слопать практически всё, что не может слопать его самого. Особенно если во фритюре.– Аскариды.– Что-о-о-о!? – Бурчание усилилось.– Ну эти, которых отшельники едят. Я подумал, что Хранители могли себе сделать заначку продовольствия на чёрный день, чтобы само размножалось. На случай осады или атомной войны. Помнишь, нам пастор Джим в детстве рассказывал, как какой-то недоумок жил в пустыне и питался жареными аскаридами?– Акридами, – почти простонал Сэм и наконец-то откусил от пустынного лакомства. – Акриды он жрал, склеротик! Это типа кузнечиков таких крупных.Дин вдруг поперхнулся.– Кузнечики? – прохрипел он, судорожно пытаясь не то проглотить, не то выплюнуть недожёванное. – А на гусениц оно не может быть похоже?Теперь подавился Сэм.– Вряд ли, – сказал он, прокашлявшись и вытерев набежавшие слёзы. – У них вроде бы личинки. Из гусениц бабочки выводятся.Братья уставились на тарелку с невесть чем в кляре.– Гладкие такие, толстенькие, зеленоватые в крапушку, такого вот примерно размера, – Дин уныло продемонстрировал указательный палец, как будто бы Сэм по такому блестящему описанию мог определить, что это было. Точнее, если бы это кому-то было надо. – А гусениц отшельники не едят?– Много кто гусениц ест, – утешил его Сэм. – Говорят, полезно. Чистый протеин. И вкусно, оказывается. Другое дело, зачем их хранили в Бункере?– Так запас…– Дин, ну какой запас? Тут консервов на Тридцатилетнюю войну хватит. А покажи-ка мне тех… гусениц, что остались.Дин вильнул взглядом.– Да и так жрать нечего, – буркнул он. – Все перед тобой. Что же я, ради двух штучек буду сковородку греть?– Может, это был совершенно новый, неизученный вид бабочек.– Сэмми, здесь Бункер, а не лаборатория по изучению насекомцев. Раз они здесь валялись и это не аска… акриды, значит, это была какая-то пакость, с которой не знали, что делать.– И вот через столько лет явился великолепный Дин ?Мать Его? Винчестер, и всё порешал за полчасика. Как они дожили, вот что интересно? Не окуклились даже…– Мало ли здесь таинственных хреней? – философски протянул Дин и открыл ещё два пива. – А протеин пропадает…Сэм пододвинул к себе тарелку. Запах обалденный. Треть уже съели, поздно плакать. И… это же Дин приготовил.– Значит так, – обратился он к бывшим гусеницам, строго тыча в них пальцем. – Запомните, вы – креветки. Запомнили? Отлично.Дальнейший вечер проходил непринуждённо, в атмосфере полного взаимопонимания.*2. Подпространство. Всадники Апокалипсиса.– А идея была всё-таки твоя, – последнее слово осталось за Чумой. – Я точно помню, как ты распинался, что бабочки со стальными крыльями гораздо эффектнее саранчи.Война пожал плечами, сдаваясь. Ещё раз взглянул на магический экран, на котором Винчестеры с аппетитом доедали важнейший атрибут Апокалипсиса.– Во-первых, апокриф, – вздохнул он, – а во-вторых, переводов сорок штук. Простор для толкований практически безграничный. Летает?– Летает, – кивнул Голод. – Опустошает?– Опустошает, – снова подтвердил Голод. Ему было грустно. Такое использование символа опустошения претило ему особенно в силу специфики профиля.– Так какая разница? – развёл руками Война. – А согласитесь, красиво, когда бабочка крылышком – бяк-бяк-бяк, а головочки-то раз – и нетути. Я проверял. А Винчестеры и саранчу сожрали бы за милую душу, если хотите знать моё мнение.– Бяк-бяк, – эхом повторил Голод. На мнение Войны, по большому счёту, ему было плевать. – Но хранить НЗ Судного дня в заброшенном Бункере придумал Чума. Целее будут, сказал. Там, сказал, никогда не найдут. И вот этого точно ни в каких переводах не значилось.– Да, я! – мигом вскипел Чума, который тоже ещё не наругался. – Я же обо всех заботился! Вернёмся когда-нибудь, а железнокрылые бабочки вот они, готовенькие, и думать не надо, только выпустить! Какой, к Люциферу, апокриф?! Склока грозила выйти на новый круг, но её оборвал гулкий бас-профундо Смерти.– Все мы, по сути, апокриф, – сказал он меланхолично и вытащил невесть откуда бумажный пакет в жирных пятнах. В наступившем гробовом молчании хруст пакета казался хрустом сырой земли под лопатой могильщика. Смерть запустил внутрь тонкие длинные пальцы, извлёк непонятный, но до золотистого цвета обжаренный кусочек. – А человека, который изобрёл первую фритюрницу, я проводил в Рай лично.